ПРО «БАБКИ» И АХИНЕЮ ЧИНОВНИКОВ. «ОМИКРОН» ОКАЗАЛСЯ НЕУДОБНЫМ ШТАММОМ

ФОТО: ANDREY ODESSKIY / SHUTTERSTOCK.COM

В Британии, как считает премьер-министр Борис Джонсон, уже достигнут пик заболеваемости «омикроном», а число госпитализаций стабилизировалось. В связи с этим глава кабинета министров принял решение отменить паспорта о вакцинации, требование носить маски в общественных местах, а также рекомендации работать из дома. Все эти правила со следующей недели будут носить рекомендательный характер. Также планируется ослабить ограничения на поездки.

А что происходит у нас, в России? Вот что об этом говорит вирусолог, доктор медицинских наук Анатолий Альтштейн:

В ближайшие пару недель будет прирост заболеваний. Но потом, я думаю, рост прекратится. Это будет в начале февраля где-то, и кривая пойдет вниз. Может быть, если люди будут вакцинироваться, то тогда можно будет поверить в окончание пандемии. Сейчас в Европе заболеваемость очень высокая. Но она остановилась. Что касается Южной Африки, где всё это началось, там шло развитие заболеваний, потом остановка и позже – достаточно быстрое окончание. Надеюсь, что у нас пойдёт по такому сценарию.

При этом происходящее ставит под сомнение один из главных доводов в борьбе с пандемией – вакцинация не гарантирует, что человек не заболеет, а идея коллективного иммунитета к ковиду пока не работает на практике даже в странах с очень высокой долей вакцинированных.

А как же «коллективный иммунитет»?

Эту тему в программе «Царьград. Главное» обозреватель Юрий Пронько обсудил с депутатом Госдумы Алексеем Куринным и доктором медицинских наук Дмитрием Еделевым.

Юрий Пронько: Начнём с того, что Борис Джонсон объявил о радикальных шагах по снятию ограничений. Мы же пока находимся в противофазе. Есть этому объяснение?

Дмитрий Еделев: Он несколько иначе сказал. 25 января у них заканчивается «план Б» – это жёсткий локдаун, который был в Британии. И Джонсон сказал, что после этой даты продлевать «план Б» не будет. А это значит, что британские организации вернутся к своей обычной деятельности. То есть британцы приостанавливают локдаун, который они ввели.

Но давайте вспомним о том, что в Британии вакцинировано более 80% населения, а за счёт того, что вакцинированные болеют «омикроном» гораздо легче, смертность стала очень низкая, да и положительных ПЦР-тестов практически нет, то есть они почти не заражают окружающих.

– Дмитрий, а где коллективный иммунитет-то?

Д.Е.: В Великобритании коллективный иммунитет более 90%.

– Получается, что коллективный иммунитет и вакцинация не подразумевают то, что вы не можете не заболеть. Я правильно понимаю?

Д.Е.: Так вакцинированные у нас даже гриппом болеют, просто они болеют легче. И сейчас то же самое: вакцинированные у нас болеют, но реже и легче. Вчера на заседании правительственной комиссии озвучили данные: соотношение вакцинированных с невакцинированными сейчас в госпиталях один к трём. То есть на троих невакцинированных, находящихся в ковидных больницах, всего один вакцинированный.

Научное сообщество обеспокоено

– Алексей, пожалуйста, ваш взгляд на Британию и экстраполируем на Россию.

Алексей Куринный: К сожалению, данные, которые нам регулярно предоставляют в России, не имеют объективного подтверждения, в отличие от британских. То есть кроме слов о том, что в больницах вакцинированных меньше, чем невакцинированных, ничего нет. Минздрав никаких цифр нам не предоставляет. Это, конечно, повод задуматься над тем, а владеет ли ведомство вообще какими-либо цифрами? А может, там не хотят их анализировать или есть какие-то другие причины?

Если говорить о коллективном иммунитете, на днях в Госдуме как раз прошло совещание ведущих специалистов на эту тему. И сейчас мы переходим от коллективного поствакцинального иммунитета к новому понятию – это гибридный иммунитет, многослойный иммунитет. Специалисты говорят, что одна вакцина не обеспечивает возможность снизить тяжёлые последствия от болезни, не гарантирует того, что человек не попадёт в больницу. Теперь они говорят, что вакцинироваться надо чаще. А ещё лучше, если человек переболел, а потом вакцинировался.

Поэтому сейчас и идут разговоры о бустере, о трёхмесячном или шестимесячном периоде. Нам дают ссылки на некоторые работы по этой теме, правде, они пока не опубликованы официально. В основном, это препринтовые варианты, предварительные обсуждения.

Но научное сообщество также обеспокоено ситуацией и задаёт себе точно такие же вопросы, какие задаёте вы, но на другом уровне. Все хотят понять, почему при высоких цифрах вакцинации возникают такие взлёты заболеваемости.

– А ваши коллеги что-то отвечали? Я поясню, что Алексей не просто депутат Государственной думы, но и профессиональный врач, имеющий научную степень. Алексей, я хочу понять: на этом заседании что говорили сторонники и противники вакцинации?  

А.К.: Дискурс был достаточно откровенный. Было сказано, что активность «Спутника V» в отношении нового вируса снижается в восемь раз, правда, при вакцинации Pfizer – в 15 раз.

Если говорить о тяжёлых осложнениях, то, согласно западным данным, которые регулярно публикуются и совершенно открыты, после Pfizer вероятность развития тяжёлых осложнений у вакцинированных всё-таки значительно ниже, как и вероятность смерти. Но для этого нужны дополнительные бустерные дозы, для этого нужна постоянная вакцинация-ревакцинация.

Несмотря на то что «омикрон» распространяется уже несколько месяцев, чётких научных данных по нему до сих пор нет. Но никто не оспаривает положительный эффект от вакцинации, нельзя говорить, что вакцинация не помогает, поэтому надо на неё наплевать и забыть. Она помогает.

Но появляются дополнительные условия вакцинации – теперь она уже не разовая на год или два, как предполагали изначально. Теперь вакцинация бустерная. Иначе эффективность у того же Pfizer к «омикрону» всего 30-35%. А при бустеризации повышается до 75%. У отечественной вакцины, я думаю, такие же показатели (уже доказано, что «Спутник V» гораздо более эффективен — мы писали об этом ранее – ред.)

И всё-таки, речь о «бабках» или о здоровье?

– Но нам теперь ещё постоянно говорят о том, что вакцинация и ревакцинация, бустеризация снижает риски, и цифры подтверждают данный факт. Но почему постоянно сокращается срок ревакцинации? В Британии министр здравоохранения Саджид Джавид заявил, что ревакцинация должна быть через три месяца. Сегодня такие же заявления мы слышим и в России. А дальше мы подходим к красной черте – к вакцинации детей. Вот об этом, Алексей, шёл разговор в Госдуме?

И самый главный вопрос: всё это – про «бабки» или про здоровье?

А.К.: Была озвучена одна из проблем – низкая вакцинация и высокая способность вируса передаваться в России. И связывают это как раз с тем, что у нас не вакцинированы дети. Хотя к этому у нас очень настороженно относятся как среди населения, так и в профессиональном сообществе, которое разделилось поровну.

Настораживает специалистов и сам подход к созданию детской вакцины: разбавить в пять раз классический «Спутник V» – это совершенно не тот подход, который применяется при создании детской вакцины. И, собственно, понятие детских вакцин в чистом виде не существует.

Если говорить ревакцинации через три месяца, то такие данные есть, но, опять-таки, не наши, а западные: после того как сделана прививка, через три месяца падает уровень антител в разы, и вакцина становится неэффективной в плане противостояния инфекции. Есть, конечно, и т-клеточный иммунитет, он работает, но пока этот механизм не очень изучен.

Так что спор пока идёт. Кстати, по данным ряда научных или полунаучных исследований, проведённых на Западе, ревакцинация Pfizer неэффективна, надо менять уже вакцину. Но тогда возникает вопрос, а куда деть те полтора миллиона доз, которые успел произвести Pfizer?

– Значит, всё-таки разговор про бабки.

А.К.: Вы прекрасно понимаете, что это уже вопрос на стыке политики, экономики и здравоохранения. Безусловно, фактор денег тоже играет роль. Но, по большому счёту, опять переходим к вопросу о гибридном иммунитете. Вероятнее всего,  вакцину придётся менять. Но повторю ещё раз: все эти данные пока не систематизированы и не то чтобы не заслуживали доверия, но они требуют тщательной обработки. К тому же сам вирус очень быстро меняется.

– Да не заслуживают они доверия. Я понимаю, что у вас, по-видимому, кроме медицинского, есть второе образование – дипломатическое. Поэтому вы так аккуратно говорите.

А.К.: В чём беда РНК-вирусов? В том, что они очень быстро меняются. И до этого тяжело было создать эффективную вакцину, тем более надолго, а тут ещё постоянное мутирование самого вируса.

– Так зачем же нас убеждали, что вакцинация – это навсегда, потом говорили на год, потом – на полгода, а теперь на три месяца?

А.К.: Это вопрос к тем, кто заявлял. Безусловно, это было сделано неправильно, потому что это подорвало доверие граждан, этого говорить не надо было. Надо было ориентироваться исключительно на научные данные, а они говорят, что вакцина со временем становится менее эффективной. Тем не менее она действует, снижает смертность. А другого варианта у нас пока нет.

Придётся ли менять вакцину? Скорее всего, придётся. Будет ли это последняя волна, такая тяжёлая? Некоторые специалисты высказали мнение, что, скорее всего, это последняя тяжёлая волна, дальше мы переходим в сезонный или полусезонный вариант. Но пока это всё теория.

Сколько букв осталось в греческом алфавите? До «пи» почти добрались

– Сколько там ещё букв греческого алфавита осталось? Я боюсь, что после того как они сейчас нам заявляют, что это чуть ли не финальная стадия пандемии, неожиданно обнаружится какой-нибудь еще штамм. И понеслось… Дмитрий, что вы скажете?

Д.Е.: Я хочу сказать, следующая буква алфавита, вообще, «пи»…

– Я оценил ваше чувство юмора.

Д.Е.: Алексей Владимирович абсолютно прав, есть такая наука, она называется иммунология. Мы очень чётко понимаем, что через три месяца иммуноглобулин-G начинает разрушаться и падать. Соответственно, через три месяца начинается падение иммунитета. Об этом нам известно уже лет 15.

– Но зачем нам тогда врали?

Д.Е.: Я на этот вопрос уже отвечал в одной из программ. Что касается коронавируса, мы чётко понимаем: два года – это максимальный срок, который иммунитет будет работать на клеточном уровне. Других данных сегодня у нас нет.

– Только два года?

Д.Е.: Да, два года. Мы понимаем, как работает векторная вакцина. Поэтому мы будем ревакцинироваться. Пожизненного иммунитета на коронавирус никогда не будет. И если вы откроете Национальное руководство по иммунологии 2018 года, то там это уже хорошо описано. Поэтому академики и чиновники наши, к сожалению, говорили полную ахинею, чем и подорвали доверие граждан.

Кроме того, я полагаю, что сезонности ковида пока не ожидается – вирус спокойно живёт и при +30 градусах и будет приходить волнами. Поэтому нам надо к нему приспособиться. Рано или поздно, но мы все вакцинируемся, а потом и ревакцинируемся. И главное – мы изменим к этому подход. Сегодня это подход «под бабки», как вы правильно говорите, а это уже не наука.

Те, кто говорит сегодня о вакцинации, должны вспомнить элементарные знания по иммунологии, не помнят – пусть откроют студенческий учебник и посмотрят. Есть очень чёткие противопоказания к вакцинации, есть такое понятие, как уровень действующих антител и так далее. Но вакцинация важна, это наш ключ к борьбе с ковидом.

ПРОГРАММЫ ЦАРЬГРАДА