Переговоры между Москвой и Багдадом можно рассматривать как позитивный сигнал

Ключ-регион

10 октября в Москву прибыл премьер-министр Ирака – М. ас-Судани. Он провел переговоры в Кремле, а 11 посетил пленарную сессию Российской энергетической недели в Манеже – ежегодного форума, на котором собираются представители российского и зарубежного ТЭК.

По понятным причинам основное внимание уделялось заявлениям, которые относились к войне между Израилем и сектором Газа, но все-таки исходными причинами этого визита являлись не отношения Израиля и Палестины.

Обсуждение повестки велось несколько месяцев, а окончательное согласование, по всей видимости, произошло на полях ГА ООН, где министр иностранных дел Ирака сообщил, что подготовка завершится в течение нескольких недель. События 7 октября, если и ускорили процесс подготовки, то ненамного.

Энергетика всегда была и будет вопросом двусторонних отношений Москвы и Багдада, однако сегодня к вопросам в энергетическом секторе добавилась логистика, более того, логистика дорогостоящая. Объем инвестиций в проекты оценивается в 17 млрд долларов.

Те регионы, к которым прикован ситуативно взгляд медиасферы, далеко не всегда являются ключевыми в т. н. геополитических проектах. Такая история получается и с Ираком, про который обычно вспоминают в случаях каких-то локальных обострений.

Тем не менее именно Ирак сегодня является тем «ключ-городом», вернее – «ключ-регионом», от которого серьезно зависит ни много ни мало, а то, в какой степени могут быть реализованы американские стратегические концепции.

Сейчас наконец-то стали широко обсуждать и развитие «соглашений Авраама» в плане нормализации отношений между Израилем и Саудовской Аравией, и возможную логистику из Аравии в ЕС. Но это только часть большой картины проекта «Третьего полюса».

Тройка зла

Те встречи, которые мы наблюдаем, как раз и отражают своего рода борьбу за Ирак, которую складывающаяся коалиция Россия – Китай – Иран проиграть не могут никак. Западные спикеры верны себе и назвали уже нашу тройку «Осью зла».

Вот между «Осью зла» и «Гегемонией тотального добра» и пробует разработать стратегию взаимодействия нынешнее руководство Ирака.

Речь не идет о том, что Ирак полностью отойдет в чью-то сферу влияния, вопрос заключается в долях влияния каждой из сторон.

Снижение влияния нашей тройки будет означать потерю контроля за крупными региональными рынками, существенное снижение возможностей по обеспечению ликвидности этих рынков и валютными поступлениями в Иран, а также утрату возможности эффективно осваивать иракские месторождения, а значит – и снижение влияния на рынок углеводородов в целом. Рост влияния будет означать обратную ситуацию.

События последних дней в плане Ирака важны тем, что в этой стране до сих пор находятся военные базы США, которые с учетом силы и количества различных шиитских военных формирований (что проиранских, что связанных с М. ас-Садром) являются своего рода заложниками, находясь под их прицелом. Через Ирак идет и снабжение проиранских формирований на юго-востоке Сирии, где также расположены базы и опорные пункты войск США.

Хоть Вашингтон и подогнал к Ливану авианосную группу (и посылает еще), которая прямо нацелена на силы движения «Хезболла», но опция удара по тыловым базам остается существенным сдерживающим фактором.

Рассмотрим ряд предложений повестки встречи.

Во-первых, обсуждался вопрос транзита нефти из Ирака в Турцию, который уже год как является камнем преткновения между Багдадом и Анкарой, при этом здесь важную роль играет Иракский Курдистан.

Вторая часть касалась прокладки нового полноценного железнодорожного маршрута с юга Ирака на север.

Трансиракский маршрут на север – проект с довольно длинной историей. Его планировалось начать развивать с 2011 года, сделав точкой опоры новый порт Аль-Фао. Его одно время представляли как чуть ли не альтернативу пути через Суэц, с проектным объемом обработки 100 млн тонн грузов. Однако, как это бывает в таких проектах – он оказался долгостроем, правда, больше по причине военных действий.

Ирак весьма широк в своей средней части, но в Персидский залив выходит довольно узким выступом в виде п-ва Фао, по правую руку от которого на границе с Кувейтом расположен вход в канал, ведущий к порту Умм-Каср (основной и глубоководный порт Ирака). По левую руку с другой стороны полуострова, в устье Шат-аль-Араб находится другой порт и нефтеналивной терминал Аль-Фао, а далее вверх по реке уже сама Басра. Если вход в Умм-Каср расположен вдоль границы с Кувейтом, то вход в Аль-Фао – на границе с Ираном. Маршрут к нему на 100 км ближе. Все эти названия вызывают воспоминания из новостей о ходе войны в Ираке.

Логично, что подряды на восстановление, а также освоение и расширение порта Умм-Каср получили американские компании, а средства выделялись через целевые программы США. Дела шли очень медленно, и до 2016–2017 гг. основные морские грузы для Ирака выгружались в портах соседнего Кувейта. Сразу после войны британцы претендовали на управление, но в итоге США союзников довольно бесцеремонно оттеснили. Британцы порядком обиделись, поскольку они в первую руку и штурмовали эти порты, и перенаправили грузопотоки на близкий им Кувейт.

Через некоторое время маршрут через Кувейт стал одним из основных. Задействовать порт Басра как альтернативу было невозможно, поскольку глубины там составляют ±9м, что не позволяет принимать суда классом выше, чем Handysize (до 35 тыс. тонн). Постепенно наращивался поток грузов из Ирана, который получал их через свои порты в Персидском заливе, но маршрут там был до той же Басры с мостами через Шат-эль-араб сильно длиннее кувейтского.

Гегемон разрушительного добра

В Ираке понимали, что с 2010–2012 года США уже просто искусственно тормозят развитие внутреннего рынка. В Вашингтоне каждая администрация опасалась, что это будет усиливать проиранскую партию, но взамен чего-то внятного до последнего времени не предлагалось. При этом основной поток денег 15 лет после войны шел непосредственно от США через спецсчета и программы.

Также было понятно, что разными косвенными путями торговля развивается больше в интересах Саудовской Аравии и Кувейта, хотя с правительством последнего у Ирака отношения в последнее десятилетие выстраиваются не столь драматично, но территориальные вопросы остаются.

Сейчас граница между странами проходит прямо у порта Умм-Каср. Кувейт желает провести ее еще ближе, и в парламенте Ирака по этому поводу идут нешуточные дебаты. Ведь у крохотного Кувейта береговая линия 120 км, а у Ирака и так всего 50. Но делается это годами, собственно, с прицелом на контроль за иракской торговлей, поскольку через Ирак далее идет дополнительное снабжение и Сирии, и Иракского Курдистана.

Углубление порта Аль-Фао, который находится в глубине широкого и удобного устья всего на 14 км от «большой воды» Персидского залива, при этом на 100 км короче и не имеет гирь в виде американских и британских стивидорных кампаний, напрашивалось само собой. Вопрос стоял в инвестициях, и с прошлого года Китай недвусмысленно дал понять, что Аль-Фао – это хороший вариант для реализации стратегии «Один пояс – один путь».

Но в конце прошлого года Ирак вошел в очередную полосу правительственного кризиса, а с этой весны уже США стали предлагать проекты в рамках развития собственной стратегии I2U2+. Проблема американцев была в том, что ставку они сделали, опять-таки, на транзит из аравийских портов, предложив развивать автомобильную и железнодорожную сеть.

В ответ уже Иран выдвинул проект и сразу перевел его в стадию реализации о развитии железнодорожного маршрута на Басру и далее на Багдад. Теперь в эту историю входит Москва с предложением участия в реализации построения маршрута от Аль-Фао на Басру, соединяя его с иранским и далее на Киркук и на север. И логика в этом есть, ведь Аль-Фао – это не только навалочные и контейнерные грузы, но и нефтеналивные трассы и терминалы, которые надо реконструировать.

Важность для Ирака тут в том, что в силу многих прошлых обстоятельств, даже имея в наличии существенные запасы нефти на юге страны, основная ее часть производится в районе Киркука. Камнем преткновения для каждого правительства в Ираке является вопрос транзита нефти через Иракский Курдистан по линии «Киркук – Джейхан».

Иракский Курдистан – это практически полноценное отдельное государство, де-факто находящееся в конфедеративных отношениях с Багдадом, а базой для поддержания отношений является распределение дохода от добычи углеводородов и транзита их на север. В 2017–2018 гг. российские компании «Роснефть» и «Газпром» плотно вошли в этот регион, причем как на север (Эрбиль), проинвестировав проект «Киркук – Джейхан», так и на юг (Сулеймания), проинвестировав разработку месторождений и добычу. При этом долевые проекты в самом Ираке буксовали в силу очень специфической формулы распределения прибыли.

В прошлом году уже между Турцией и Ираком возникли споры об объемах и стоимости нефти. Дело в том, что во время военного противостояния в Ираке с ИГИЛ (запрещено в РФ) нефть все равно поставлялась в Турцию, но вот объемы ее каждая сторона оценивала по-своему.

В итоге Багдад подал на Анкару иск, который присудил Турции выплатить Ираку 1,5 млрд долларов, неучтенные ранее объемы поставок. В ответ Анкара выдвинула требования о встречном возмещении 900 млн долларов и прекратила покупку. Это крайне осложнило положение уже наших компаний.

Альтернатива в виде маршрута на юг с выходом в Персидский залив и без прямого американского участия для Багдада является очень выгодным и перспективным приобретением. Для Китая и для российских сырьевых компаний это тоже работает в плюс, также Ирак несомненно увеличит инвестиционную привлекательность деятельности на своих основных месторождениях.

Не совсем понятно, зачем тянуть именно ж/д маршрут на Турцию, поскольку это позволит Анкаре усилить свой экспорт в Ирак. Сейчас он идет через автомобильный переход в Курдистане (Захо, пров. Дахук). Ж/д маршрут даст Турции дополнительные шансы в конкуренции с Ираном. Впрочем, не исключено, что это часть китайской инициативы, и детали этих проектов мы увидим по результатам масштабного форума «Один пояс – один путь», который откроется в Китае через неделю.

В целом мы наблюдаем вполне рабочие проекты в плане ответа на американскую концепцию «расширенного I2U2» или «Третьего полюса», в котором США хотят присоединить экономику Ирака к гипотетическому индо-аравийскому макрокластеру, выведя за скобки Сирию и Иран, что для России невыгодно категорически.

Сейчас по понятным причинам вопрос увязывания Израиля и аравийских стран в один экономический кластер будет поставлен на паузу, причем на неопределенное время, и США, которые потратили на это очень большие ресурсы, будут с этим смиряться с большой инерцией. Но это не означает, что они от него откажутся в принципе и прекратят даже на время конкуренцию за Ирак. Они на время выведут Израиль за скобки концепции, а выход в Средиземноморье будет проталкивать через Египет.

Но уже то, что Ирак плотно и предметно начал работу над альтернативами американской концепции – это хороший позитив, правда, теперь нам самим надо плотнее работать с Иракским Курдистаном, а Ирану – с политическими партиями в Багдаде.

Политический кризис в Ираке – это состояние почти перманентное, а в этой воде США и Британия очень хорошо умеют плавать, имея возможности стыковать частные интересы аравийцев и племенные группы влияния в Ираке.