СГОВОР ОФШОРНЫХ ОЛИГАРХОВ. ПОСОБИЯ АМЕРИКАНЦАМ ПЛАТИЛИ РУССКИЕ

Это можно назвать победой премьер–министра Михаила Мишустина и вице-премьера Андрея Белоусова над офшорными олигархами. У металлургов будут изъяты около 160  миллиардов рублей в пользу федерального бюджета. При этом, как заявил министр промышленности и торговли Денис Мантуров, это наиболее щадящий вариант для представителей металлургической отрасли.

Стоило действовать ещё более жёстко?

Никита Комаров: Ещё недавно такое сложно было бы представить. Дмитрий, как вы оцениваете принятие данного решения?

Дмитрий Голубовский: Оцениваю очень позитивно. Возможно, это решение несколько запоздало. Но я понимаю, что всегда сначала надо поговорить, и только потом бить. Это необходимо, чтобы люди боялись не удара, а ваших слов.

– То есть играть на опережение?

– Да.

– Судя по цифрам, дополнительная прибыль металлургической отрасли составит 550 миллиардов рублей. Эти деньги будут получены не в результате какого-то обновления, модернизации производства, а только в результате роста цен на мировом рынке. Так что с точки зрения справедливости это оправданно, но, может быть, надо было более жёсткие меры принимать, а не этот щадящий вариант – экспортную пошлину в 15 % плюс какая–то специфическая надбавка…

– Стоило действовать более жёстко. К примеру, выбрать жёсткое квотирование экспорта с тем, чтобы чётко определить объёмы металла, который они должны продать на внутреннем рынке, чтобы его насытить.

Может быть, у правительства просто нет оперативных данных, которые позволили бы планировать на таком уровне потребление сырья внутри страны. Дело в том, что межотраслевые балансы у нас давно никто не считает, тем более в динамическом режиме. Благодаря тому, что у нас хорошо построена налоговая система, мы более-менее чётко знаем бухгалтерскую картину в целом по стране.

– То есть вы хотите сказать, что мы понимаем картину в её денежном, стоимостном выражении, но не понимаем, сколько у нас требуется тонн металла, сколько его нужно потребить, произвести и так далее?

– Да. Поэтому меры принимаются финансовые. А правильнее было бы принимать меры в квотах. Объясню почему.

Во-первых, это было бы справедливо по отношению ко всем. Вот это мера, которую сделали справедливой по отношению к бюджету, по словам Белоусова, «нахлобученному» металлургами. На самом деле они «нахлобучили» не только государство, но и тех же дачников, которые строят заборы из их продукции. И многих других. Было бы правильно всё-таки принимать какие-то меры, которые насытили бы весь внутренний рынок целиком.

И второе, на что я хочу обратить внимание, – у правительства есть другая рука. Господин Белоусов очень правильно заботится о том, чтобы внутренний рынок продолжал функционировать, и борется с инфляцией своими мерами. Но одновременно с этим министр финансов Антон Силуанов создаёт инфляцию своими мерами по ослаблению рубля. Мне такая политика кажется несогласованной.

НА САМОМ ДЕЛЕ МЕТАЛЛУРГИ «НАХЛОБУЧИЛИ» НЕ ТОЛЬКО ГОСУДАРСТВО, НО И ТЕХ ЖЕ ДАЧНИКОВ, КОТОРЫЕ СТРОЯТ ЗАБОРЫ ИЗ ИХ ПРОДУКЦИИ. И МНОГИХ ДРУГИХ, СЧИТАЕТ ФИНАНСОВЫЙ АНАЛИТИКИ ДМИТРИЙ ГОЛУБОВСКИЙ. ФОТО: VICTOR LISITSYN, ВИКТОР ЛИСИЦЫН/GLOBALLOOKPRESS.COM.

Это безумие: Мы платим американцам пособия по безработице!

– У нас все привыкли, что Набиуллина с Силуановым борются с инфляцией, а вы говорите, что Белоусов. Как такое произошло?

– Белоусов борется с инфляцией, увеличивая товарное предложение металла на внутреннем рынке, тем самым позволяя сбить цену. Он увеличивает его, одновременно ограничивая импорт металла мягкими мерами тарифной политики. Поэтому Белоусов борется с инфляцией.

А господин Силуанов, накапливая резервы, ослабляя рубль, скупая валюту, тем самым заставляет платить больше рублей за те цены в долларах, на которые ориентируются наши металлурги. Отсюда возникает этот рост цен. И поэтому за пособия, полученные американцами по безработице, в итоге платим мы ростом цен на металл на нашем рынке. Это безумие.

– Они деньги напечатали, так что весь мир платит.

– Конечно, это дань, которой нас обложили.

– То есть это немонетарная инфляция, а бороться с ней надо предложением, создавая его?

– Конечно. Поэтому сейчас Белоусов борется с инфляцией. А политика накопления резервов вообще неактуальна, учитывая ситуацию, при которой не ограничена денежная эмиссия основных центральных банков, которые печатают доллары и евро. Золото, слава Богу, никто не печатает, а в значительной части резервов именно золото. Надеюсь, оно будет дорожать.

– В общем, все печатают, кроме нас.

– А мы покупаем то, что они печатают, и поднимаем у себя цены.

– То есть таким образом у нас деньги – это не инструмент, который будет удовлетворять спрос и предложение, а товар, который мы закупаем.

– По сути дела, именно так. Я не понимаю, зачем мы это делаем, если мы никаких процентов на этих резервах не зарабатываем. Они будут сжигаться инфляцией, которая в самих США сейчас зашкаливает.

– Пять процентов, по последним данным.

– Это официальные данные. А если пересчитать эту инфляцию честно, без всяких гедонистических поправок и приписок, как делали во времена 40-го президента США Рональда Рейгана. Американцы давно свою инфляцию научились маскировать. А если честно – то вы получите уже процентов десять годовых.

– Для них же это катастрофа.

– А там народ уже бузит, ведь все антикризисные меры привели к тому, что жильё стало ещё более недоступным. Средний класс теперь не может себе позволить купить дома из-за взлёта цен на древесину. Кстати, у нас в стране тоже дефицит древесины, потому что она через Китай реэкспортируется в США. Именно потому, что мы не можем защититься от этой волны денег. Но нашлись люди, которые адекватно смотрят на вещи, потому мы начали защищаться.

Не хотите кормить свой финансовый сектор, будете кормить американский

– По продовольствию ещё давно подобные меры были приняты, полгода назад, но почему-то по другим отраслям этого не было. Там как раз эти квоты были введены. Вы упомянули о том, что надо было ввести экспортные квоты, чтобы металлурги продавали продукцию на внутреннем рынке. А не пошли бы они тогда на сговор между собой, чтобы удержать цены вне зависимости от того, какой объём продукции будет произведён?  

– Этот вопрос к Федеральной антимонопольной службе. А она у нас, к сожалению, не очень эффективна. Но, по большому счёту, согласитесь, когда все металлурги негласно ориентируются на цены, не имеющие отношения к внутреннему рынку нашему, то ведь это тоже сговор, но оформленный в традиции делового оборота.

Выросли цены на лондонской бирже – мы всё поднимаем цены в рублях, вне зависимости от того, что у нас здесь происходит, что у нас не выросли издержки, мы не подняли зарплаты рабочим, и спрос не изменился. Более того, даже объёмы, которые они здесь продают, не изменились. Это просто спекулятивная составляющая цены транслируется на внутреннюю экономику.

Вопрос правильный. Я могу предложить, как с этим бороться – на китайском опыте. Поскольку китайцы являются очень крупным рынком металлургической продукции, сами у себя они создали инструменты биржевого ценообразования на основные металлы, более того, на основную продукцию из металлов. То есть на всякие швеллеры, какие-то такие, на то, что легко стандартизировать.

– На продукцию первичной переработки?

– Да. Это у них торгуется на рынке. И это ценообразование транспарентно. Металлургические компании обязаны продавать через открытую конкурентную систему.

– Это, наверное, как механизм, который действует у нас по топливу, когда нефтекомпании определённую часть объёма обязаны продавать на бирже? А у нас внутреннего ценообразования нет?

– Прозрачного я не знаю.

– То есть такая же проблема, как и по зерну.

– По зерну проблема сейчас решается, но тут всё-таки есть какие-то региональные площадки, где оно торгуется. В общем, надо двигаться в этом направлении, нужно создавать свою инфраструктуру ценообразования, если вы не хотите зависеть от чужой. Если вы не хотите кормить свой финансовый сектор, вы будете кормить американский.

– Многие на это ответят, что нужно создавать инфраструктуру, а другие предложат: а может, национализировать?

– Это смена парадигмы управления, тогда мы замыкаем весь инвестиционный процесс. Если мы национализируем, то это хорошо с точки зрения того, что государство забирает всю прибыль. Но с другой стороны, мы государство делаем ответственным за все инвестиции, за поддержание конкурентоспособности и так далее. Если мы считаем, что в этих отраслях государство может быть более эффективным и обладать большими компетенциями, то, может быть, это и стоит делать. Или государству стоит хотя бы иметь долю в этих компаниях.

– Условно – блокирующий пакет.

– Ведь это хорошо. Они заработали кучу денег, а если бы государство там присутствовало, оно бы их забрало дивидендами, например.

– Но прибыли для федерального бюджета там всё равно не такие высокие, несмотря на нынешние сверхприбыли.

– Да, но здесь могут быть разные механизмы.

– То есть вопрос в управлении? Не знаю, насколько управление металлургической отраслью со стороны государства может быть эффективным. Мы видим пример нефти, газа, там да, эффективно. Мы видим пример сельского хозяйства, где не очень эффективно, поэтому у нас агрохолдинги поддерживаются, а не создаются госкомпании. А вот с металлургами вопрос серьёзный.  Примеров у нас нет, во всяком случае.

– Может быть, стоило бы часть металлургической отрасли иметь в государственной собственности.

– Тогда может быть конфликт интересов. Давайте обратимся к промышленникам, которые, наверное, больше всего пострадали от роста цен на металлургическую продукцию.

«Партнёры» готовили уничтожение страны через обрушение промышленности

К беседе в студии «Первого русского» присоединился по скайпу генеральный директор Череповецкого литейно-механического завода Владимир Боглаев.

– Как производственники оценили решение правительства от 24 июня? Ожидаете ли вы снижение цен? Как я понимаю, для вас этот суперцикл сырьевой стал настоящим шоком?

Владимир Боглаев: Конечно, мы надеемся на то, что цены несколько припадут. Но, откровенно говоря, мы не верим в то, что цены вернутся на уровень, который был до подъёма. То есть в два раза они точно не упадут.

Сегодня себестоимость машиностроительной продукции там, где переделы короткие, медленно, но верно растёт вверх. Цены на изделия, которые выпускают обрабатывающие заводы, выросли на 70 % – это мы видим по продукции наших поставщиков комплектующих, где металл составляет львиную долю.

И мы понимаем, что это неизбежно, практически вся продукция в течение года-полутора обязана повторить рост стоимости металла. То есть если металл вырос на 80 процентов, то как бы Центробанк ни издевался над процентной ставкой, надо ожидать, что в том или ином виде вся продукция, которая состоит из металла, должна соответствующим образом вырасти в цене.

И нас уже готовят потихоньку к мысли, что отечественный автопром откажется от производства дешёвых автомобилей, к которым мы привыкли, и начнёт выпускать более дорогие сегменты. На самом деле это не что иное как скрытая необходимость неизбежного повышения цен на весь наш отечественный автомобилестроительный передел.

– А в чём логика тут? Неужели у металлургов такое огромное лобби? Это не банки, не ТЭК.

В.Б.: Насчёт того, какое лобби у металлургов, нам показало вступление в ВТО. Документ о вступлении в эту организацию предписывает уничтожение производства высокотехнологической продукции в России.

Этот документ был ратифицирован Госдумой – фактически это результат и лоббизма наших металлургов. Они пролоббировали на уровне всех государственных ветвей власти документ, предписывающий уничтожение нашей промышленности, а это показывает, что лобби достаточно сильное.

С другой стороны, я не стал бы рассматривать данную ситуацию с точки зрения только тактики. Давайте откровенно, Россия находится в одном из наиболее острых геополитических периодов. Я бы рассматривал ситуацию по уничтожению нашего государства в рамках системных действий со стороны наших оппонентов, или наших партнёров, как хотите их назовите.

Исходя из этого, нынешнее повышение цен со стороны металлургии укладывается в очень чёткий прослеживаемый шаг, который надо было сделать, чтобы страну уничтожить. Я поясню свою мысль. За последнее время одним из серьёзнейших ударов по обрабатывающей промышленности после развала 91-го года стала девальвация 2014 года. Она состояла из двух вещей, которые должны были уничтожить часть выживших обрабатывающих производств России.

То есть, если предположить, что ваши промышленные предприятия, в основном, закредитованы, а возможности увеличивать оборотные средства за счёт привлечения кредитов у вас ограничены, то простое снижение стоимости рубля в два раза привело к тому, что было снижено в объёмах и в натуральных единицах производство, зависимое от импорта, тоже примерно в два раза.

В конечном итоге всё это привело к определённым вещам. Во-первых, на многих производствах произошло физическое снижение объёма продукции, но они были спасены за счёт тех предприятий, которые смогли получить доступ к кредитам. То есть падение производства в какой-то мере удалось предотвратить. Но при этом был запущен механизм снижения доходов населения. И мы это видим сейчас. Но уничтожить наши обрабатывающие производства «партнёры» всё-таки не смогли.

А что сейчас произошло после повышения стоимости металлов? Какие производства у нас действительно являются металлоёмкими? Вовсе не строительство жилья, а машиностроение. Но удар пришёлся не только по нему….

– Вы ведёте к гособоронзаказу?

В.Б.: Поймите, машиностроение – это не только гособоронзаказ. Это и кадры, и технологии, которые невозможно восстановить за десять лет.

– Если в отрасли нет денег, нет кадров, всё производство развалится. Они, эти «партнёры», могли бы какие угодно планы вынашивать, но ничего бы сделать не смогли, если бы у них не было своих агентов влияния. И мы видим тут целую цепочку событий.

Всё-таки будем надеяться на то, что нынешние меры помогут снизить внутренние цены на металл, а значит – и себестоимость продукции высокотехнологичных отраслей. 

Материальные фонды здесь – а активы давно за рубежом

Дмитрий, в этой ситуации вопрос не столько в прибылях, сколько в том, где эта прибыль остаётся, где платятся налоги и в какой экономике она работает. Давайте мы посмотрим сейчас бенефициаров крупнейших металлургических компаний. НЛМК — Кипр, офшор. «Северсталь» – пять офшорных компаний, бенефициары. ММК – Кипр снова. У меня есть такое подозрение, что нынешняя ситуация связана не только с тем, чтобы изъять эту сверхприбыль, сколько надавить на металлургов с целью перерегистрации хотя бы в отечественные офшоры.

– Конечно, это необходимо сделать, чтобы тем самым замкнуть всю финансовую логистику внутри страны.

– Тогда мы не будем рассуждать о том, кто владелец этих компаний, государство или частный бизнес, если деньги остаются в стране.

– Скажем так: это будет намного лучше. То есть этот вопрос будет не настолько принципиальный. Потому что в данном случае эти компании, по сути дела, иностранные. И с точки зрения всей финансовой логистики эти компании иностранные, не наши. Хотя акции их торгуются на бирже в России.

И это, конечно, вывод активов, когда у нас находятся материальные фонды, а прибыль и фактическая собственность регистрируются где-то в другом месте. Это схема, которая досталась нам с 90-х годов и от которой мы до сих пор страдаем.

Чтобы эту схему разрушить, необходимо оказывать давление. Как раз в этом направлении правительство и двигается, то есть здесь всё хорошо. Однако есть ещё и импорт инфляции, и эта проблема очень глубокая. Связана она с организацией самого денежного обращения в стране.

У нас пытаются выстроить гибридную модель экономики, которая совмещает свободу перемещения капитала, которому не задают никаких вопросов – как эти деньги ходят, куда уходят. И ещё это вопрос национальных интересов. Потому что если мы исходим из того, что у нас либеральная экономика, тогда у нас национальной экономики нет. Тогда это одна концепция.

– Тогда мы часть этой глобальной системы мироустройства, где нам уготована роль поставщика дешёвых природных ресурсов, и кстати, металлургической продукции тоже, как продукции самого низкого передела.  Поэтому ВТО и пролоббировали.

– Кстати говоря, они в итоге от этого проиграли. Потому что качественные марки стали оказались там не нужны. А вот чугун – пожалуйста. Потому что на всех уровнях работает принцип примитивизации, и даже получая какие–то тактические преимущества на какое-то количество лет, в итоге вы получите то, что у вас заводы закроются, вы упакуете чемодан и уедете в Лондон к своему банковскому счёту.

Может быть, это и есть предел их мечтаний. Но это явно не то, что нужно государству. Государству нужно другое. Государству нужно, чтобы отечественная промышленность развивалась хотя бы в соответствии с требованиями собственного рынка.

– А у нас он есть?

– Конечно.

– Когда заявляют о том, что мы должны ориентироваться на внутренний рынок – это 147 миллионов плюс ЕАС, итого – примерно 170–180 миллионов.

– Это неплохо для промышленности, у которой не самое глубокое разделение труда. Для сбыта чипов – мало, там очень длинные цепочки поставок, большая глубина разделения труда, необходимы большие масштабы производства, высокие рейтинги.

Но мы о чипах не говорим. Мы говорим о металлургии в терминах академика Сергея Глазьева. Это четвёртый технологический уклад, когда ещё не было никакой глобализации, когда был Сталин и закрытые границы.

– Тогда и рынок у нас был другой.

– Но я говорю о сути. Я говорю не о рынке с точки зрения  машинерии, а о рынке с точки зрения тонн и потребления. Оно что тогда, что сейчас одинаковое. Поэтому здесь необходимо прийти к пониманию, что финансовая политика государства должна быть ориентирована на создание условий для развития внутренней экономики, а не для создания условий обеспечения бухгалтерского роста ВВП в рамках глобальной системы.

– Но они даже с этим условием не справляются. У нас в номинальном выражении, если считать в долларах, ВВП падает. В рублях – растёт, но там смешные проценты, это называется естественный рост, когда экономика растёт при любых обстоятельствах ввиду технологического прогресса.

– Конечно, потому что если вы интегрировались в глобальную экономику, а она не даёт вам кредита, потому что её хозяева лишают вас доступа к своим рынкам и кредитным ресурсам, вы не можете расти.

– У нас разве нет внутренних ресурсов?

– При той финансовой политике, которая проводится у нас, наши внутренние ресурсы вывозятся за иностранную валюту за рубеж, аккумулируют её в офшорах. Что вы здесь можете вырастить?

– То есть абсолютный когнитивный диссонанс, когда одни министерства нацелены на решение одних задач, другие на решение других. Поэтому и сложилась эта ситуация с металлургами, которую мы сегодня обсуждаем.

– Но у нас есть господин Белоусов, который понимает, что нужно настоящей экономике.

– Вот, кстати, что говорит по этому поводу Андрей Белоусов:

Хотел бы обратить особое внимание на то, что принимаемые меры не являются альтернативой и не должны затормозить работу, которая развёрнута сейчас госзаказчиками и металлургическими компаниями по корректировке контрактных цен, – работу, которую сейчас проводят компании под эгидой Минпромторга и Минстроя. Тем более что это касается не только текущего года, но и последующих годов, 2022–2024 годов.

– То есть мы видим абсолютно системную работу, когда государство использует максимально возможное количество инструментов, как фиксированные цены, хотя бы для госзаказа, но у нас госзаказ триллионы.

– Долгосрочные контракты – это абсолютно нормальный инструмент. Более того, биржевые долгосрочные контракты – это абсолютно нормальный инструмент. Вот эти меры не противоречат тому, что я говорю о необходимости создания открытого торгового рынка. Там можно торговать фьючерсами на металл годовыми, двухлетними, какими угодно. И  это очень хороший инструмент в управлении финансового планирования. Это всё надо делать.

– Вы говорите о формировании внутренней цены, но разве она не будет всё равно зависеть от мировой?

– Если она уже фиксирована в контрактах, то нет, потому что контракты – это обязательные вещи.

Шаманизм от экономики

– Ещё много рассуждали о создании какого–то мифического инвестиционного климата, что мы сейчас что-то подрегулируем, к примеру, налоговое законодательство.

– Это шаманизм от экономики.

– Помню, Силуанов говорил, что мы ждём частные инвестиции в транспортную инфраструктуру. Он хотел привлекать деньги в автодороги, в железные дороги, но это же не может соответствовать действительности. Какой здравый инвестор будет строить дорогу на протяжении пяти лет, которая окупится через двадцать лет? Это хорошо  для государства, поскольку инфраструктура несёт мультипликативный эффект,  проект сам по себе может никогда не окупиться.

– Я вам больше скажу. Американские железные дороги не окупились и не окупятся никогда. Правда, их построили через механизм финансового пузыря, когда был инвестиционный бум.

Это очень интересная история. Ещё в 19-м веке был спекулятивный бум ценных бумаг железнодорожных компаний. Под это дело заняли огромные деньги у инвесторов и построили железнодорожную инфраструктуру. Потом финансовый пузырь лопнул, и люди обанкротились.

Этот механизм универсален, хотя некоторые детали могут отличаться: создать пузырь, который потом лопается, а всё построенное остаётся. Это выглядит немного мошеннически, конечно. На мой взгляд, инфраструктура должна быть делом государственным, должны быть плановые инвестиции, для этого нужно территориально–экономическое планирование, которое было при Советском Союзе, а сейчас его нет.