Кратко об итогах года: в преддверии битвы за Индию, возродится ли голлизм во Франции? И немного о мифотворчестве

В преддверии битвы за Индию, или эликсир бодрости для российского ОПК

О политических итогах минувшего года можно говорить долго и в формате далеко не одной статьи. Но если кратко и абстрагируясь от главного, то есть от происходящих на фронте событий, – а о них должны рассказывать исключительно те, кто отвечает за планирование и проведение операций, – то 2023-й, на мой взгляд, отмечен закреплением в общественном сознании ряда мифов, имеющих опосредованное отношение к складывающейся на международной авансцене реальности.

О них и пойдёт речь в самых общих чертах.

Но начать мне бы хотелось не с мифов, а с очевидного: со всё более возрастающей роли Индии на международной арене. Ибо сотрудничество с ней в военно-технической сфере играет крайне важную роль для российской экономики.

Плюс, традиционно и ещё со времён СССР, мы привыкли рассматривать Индию в качестве партнёра Москвы – тем, кому за пятьдесят, памятны визиты И. Ганди в нашу страну и полёт Р. Шармы на Союзе Т-11 – в этом году, к слову, исполняется сорокалетний его юбилей.

Собственно, партнёрские отношения двух стран сохраняются. Но следует принимать во внимание: несмотря на провозглашённый курс Смотри на Восток, Индия всё более ориентируется на сотрудничество в сфере безопасности и оборонных технологий с Соединенными Штатами, Израилем и Францией, проводит политику диверсификации поставщиков вооружений, уменьшая тем самым зависимость от России.

Нет, вряд ли в обозримом будущем мы окажемся у разбитого корыта. Однако постепенное вытеснение нас с индийского рынка вооружений возможно вполне, особенно учитывая стремление Нью-Дели развивать собственный, независимый от внешних поставок ОПК, в рамках провозглашённого Н. Моди курса Сделано в Индии.

Да, здесь у индийцев не всё складывается так, как им бы хотелось, и, скажем, танки Arjun или истребители Tejas, равно как и продукция их собственного ОПК, в целом пока не способны составить конкуренцию иностранным аналогам. Но именно – пока.

И с известной долей оговорок минувший год можно назвать преддверием битвы за Индию. Важный итог, согласитесь. Особенно в контексте принятой в США концепции Индо-Тихоокеанского региона, где сотрудничеству с Нью-Дели, как своего рода связующим звеном между Востоком и Западом, отводится важнейшая роль.

Франция также старается не отстать в деле сближения с Индией и пытается теснить Россию на индийском рынке вооружений. Так, в 2019-м Нью-Дели приобрёл партию Rafale, вместо российских Су-30 МКИ – более бюджетных, нежели французские самолёты. Впереди – возможный индо-французский контракт на строительство подлодок. Также поступательно развивается сотрудничество Индии и Пятой республики в энергетической сфере. В общем, поводов для бодрствования у российского ОПК хватает.

Теперь о мифах.

Итак, первый из них: противостоящий Глобальному Югу Глобальный Север

Тот и другой – слишком умозрительные конструкты, способные скорее запутать, нежели помочь разобраться в принципах расстановки главных фигур на великой – вспомним З. Бжезинского – шахматной доске.

О каком Глобальном Севере может идти речь в контексте непростых отношений между ядерными державами: Францией, Великобританией и США?

Достаточно рассмотреть их через призму сравнительно недавнего, но весьма болезненного для Парижа конфликта с AUCUS, когда Австралия разорвала с Францией контракт на поставку подводных лодок класса Attack. Равно как не стоит забывать непростые перипетии диалога Парижа и Лондона вокруг острова Джерси.

До военного столкновения между ними, конечно, не дойдёт, но единство по многим позициям носит сугубо декларативный характер. Франко-британских противоречий во взглядах и на европейскую безопасность, и на проблему миграции хватает.

Кроме того, стоит помнить, что носитель голлистских идей и реализовывавший их на практике в кресле президента, Жискар д’Эстен умер сравнительно недавно, успев признать Крым российским. А мнение политической, хоть и не занимающей официальных постов элиты, во Франции весомо.

Кстати, в этой связи напомню, что, операция Дунай существенным образом не повлияла на советско-французские отношения. Ибо основатель Пятой республики был прагматиком и рассматривал действия Кремля как вполне логичные по обеспечению собственной безопасности в Европе.

И, мне думается, в настоящих условиях возможность возвращения Франции к политике голлизма в полной мере не исчерпана.

Речь не идёт об оборонительной доктрине по всем азимутам или повторном выходе из военной структуры НАТО; говорить можно о более независимом курсе Франции относительно навязываемого Североатлантическому альянсу англосаксами.

Одним из маркеров подобного рода независимости является попытка Парижа сблизиться с Пекином – собственно, вот вам ещё один повод для рассуждений о надуманности противостояния Севера и Юга.

Напомню, в апреле минувшего года Э. Макрон посетил Китай вместе с У. фон дер Ляйен. Хозяин Елисейского дворца подчеркнул важность дальнейшего развития научно-технического сотрудничества с Поднебесной, вопреки стратегии США, выступающих против передачи наукоёмких технологий Пекину.

Далее: Макрон отметил ненужность блокового мышления в отношении Китая. Данное заявление, на мой взгляд, следует понимать в контексте завуалированной критики англосаксонского курса на конфронтацию с Пекином, и, в более широком смысле – как несогласие с диктатом США в самой Европе. Об этом французский президент высказался более прямо по возвращении на Родину – его слова о нетождественности союзнических отношений с США формату вассалитета.

Причём, что важно, комплиментарные в сторону Пекина заявления Макрона были сделаны им на фоне жёсткой антикитайской риторики фон дер Ляйен, буквально накануне совместного с французским президентом визита назвавшей Поднебесную стратегическим противником Запада и призвавшей ограничить китайские инвестиции в Европу.

Франция возвращается к политике голлизма?

Неудивительно, что в ходе визита французский президент сторонился навязанной? ему Брюсселем фрау, акцентировав внимание на упомянутом выше торгово-экономическом сотрудничестве. В конце концов, французы имеют ряд производств в Китае, являющимся фактически безальтернативным торговым партнёром Пятой республики.

И ещё важная деталь: Макрон, по словам одного из ведущих российских синологов, Алексея Маслова, первый после де Голля политик, который начинает формировать европейские смыслы.

Дополню: помимо генерала их формулировали хозяева Елисейского дворца вплоть до Ф. Миттерана включительно. А вот попытка Макрона в пику англосаксам вернуться к политике голлизма, с моей точки зрения, представляется если и не очевидной, то вполне возможной.

И вероятный, в будущем, своего рода триумвират России, Китая и Франции выгоден в первую очередь именно последней. Ибо поднимет её политический статус, позволит играть более независимую роль и превратит в точку притяжения для всех недовольных диктатом США в Брюсселе.

И, главное, сближение с Китаем и реанимация традиционно неплохих отношений с нами не поставят под угрозу баланс упомянутого и столь выгодного для Пятой республики экономического сотрудничества с Поднебесной, равно как и позволит французскому бизнесу вернуться на российский рынок.

Собственно, возьму на себя смелость утверждать, что пока, да, только слабые, едва проглядываемые контуры подобного триумвирата стали вырисовываться на горизонте минувшего года, став ещё одним важным его итогом.

Неслучайно Си Цзиньпин предложил французскому коллеге стать посредником в деле урегулирования происходящего на Украине конфликта. Да, Д. Песков тогда же заявил о невозможности посредничества Парижа в силу его поддержки киевского режима.

Но, как известно, Си не делает заявлений, просто сотрясающих воздух. И коли Макрон откажется, на практике, а не декларативно, от не отвечающей интересам Франции проукраинской стратегии, то его посреднические услуги могут пригодиться вполне. Больше того: я допускаю ведение закрытых консультаций на сей счёт между Парижем и Москвой.

В конце концов, не напрасно мне вспомнились Дунай и д’Эстен: Париж начиная с середины XX века не переходил границы геополитических интересов Москвы в Восточной Европе. Так что Макрону есть с кого брать пример и не таскать для американцев каштаны из украинского огня.

Упомянутый же триумвират – гораздо более реализуемый на практике проект, нежели ангажированный – Ирана, России и Китая, о котором скажу чуть ниже.

Миф второй в значительной степени является производной первого: БРИКС как некая альтернатива ЕС

Впрочем, в адрес платформы звучит всё больше обоснованной критики, причины которой лежат на поверхности. Это и существенные противоречия, и даже неурегулированные пограничные споры Индии и Китая. Да и отказ Аргентины от присоединения к платформе также не способствует укреплению её имиджа.

Милею с высот Капитолийского холма приказали не присоединяться к БРИКС?

И ещё вопрос: как отразится на развитии БРИКС присоединение таких столь проблемных государств, как Эфиопия и Египет? Последний, кстати, может сыграть роль Троянского коня, ибо Каир всецело ориентирован на США, о чём свидетельствует нынешний конфликт Израиля и ХАМАС.

Миф третий сводится к едва ли не союзническим отношениям России с Китаем и Ираном, в том числе и на почве противостояния США

Во-первых, противостояние наших мнимых союзников с американцами носит скорее декларативный характер (подобное утверждение в неменьшей степени уместно относительно Исламской республики и Израиля).

Пекин ориентирован не на конфронтацию с Вашингтоном, а на диалог с ним, на, если угодно, джентльменское соглашение по разграничению сфер влияния в АТР, причём, как мне представляется, без учёта интересов Москвы.

Проще говоря, Китай хочет торговать, а не воевать, отсюда крайне наивны были разговоры ещё год назад о возможности проведения им собственной военной операции против Тайваня.

Однако Пекин не мыслит сиюминутным категориями, а предпочитает долгосрочное планирование, в рамках которого остров рано или поздно будет интегрирован в состав КНР мирным путём, в том числе и посредством различного рода преференций тайваньскому бизнесу на континенте и принятия офицерского корпуса ВС Республики Китай в состав НОАК на достойных условиях (оклады, пенсия, выслуга лет), а не так, как в своё время по-скотски ФРГ отнёсся к бывшим офицерам ННА ГДР. Впрочем, там была аннексия, а не интеграция.

С Ираном также всё не так просто. Во-первых, в Тегеране, несомненно, помнят историю с несостоявшимися поставками С-300, случившуюся чуть более десяти лет назад в президентство Д. А. Медведева; во-вторых, правительство Б. Асада совместными российско-иранскими усилиями не повторило судьбу своих ливийских коллег. А дальше?

Дальше за фасадом дружественной риторики наши с ИРИ стратегические интересы, вполне вероятно, начинают расходиться. Россия заинтересована в стабильности на Ближнем востоке, Иран – в расширении своей сферы влияния, что может привести к новому витку конфронтации в Восточном Средиземноморье.

Широкая поступь Ирана: в каком направлении?

Ну и Закавказье: здесь Ереван способен сделать ставку на Иран, предпочтя его России в качестве гаранта собственной безопасности и даже целостности. Мне, правда, подобный сценарий представляется маловероятным, но было бы неправильно не принимать его во внимание, в свете интересов желающих свалить Н. Пашиняна контрэлит и влиятельного армянского лобби внутри самой Исламской республики.

Вместо послесловия, или об опасности иллюзий

В качестве резюме: иллюзии в большой геополитической игре – опасная вещь. Вспомним Николая I, неверные шаги которого на политической авансцене привели к Восточной войне и совершенно немыслимой для него в тот период коалиции геополитических соперников – Великобритании и Франции.

И если не учитывать политические реалии, то они способны преподнести те ещё сюрпризы. Завершу же банальным: минувший год показал, что попытка Вашингтона изолировать Россию на международной арене провалилась, но союзников при этом у нас не прибавилось.

Может ли стать невероятное очевидным?

А вот упомянутое выше сближение России и Франции вполне возможно. Предвижу возражение:

Это из разряда утопии.

Возможно. Но, скажем, в 1970-м ещё большей утопией представлялось сближение США и Китая, однако спустя год Тайвань уступил своё место в ООН Поднебесной, а ещё через год Р. Никсон жал руку Мао в Пекине.

Что далеко ходить: восстановление отношений Ирана и Саудовской Аравии, благодаря посредничеству Китая и казавшееся многим немыслимым, – тоже важный итог минувшего года, хотя и напрямую не затрагивающий интересы России.

Да, ещё один важный политический итог: укрепление российских позиций в Африке – впрочем, здесь борьба только разворачивается между нами, Соединенными Штатами и Китаем.