МАЛЫШИ МОГУТ ПОГИБНУТЬ: В РОССИИ СОЗНАТЕЛЬНО ЗАМАЛЧИВАЮТ РИСК?

Есть вероятность того, что в ближайшие четыре года смертность среди матерей и новорождённых из-за вирусов и микробов, которые присутствуют в лечебных учреждениях, может увеличиться в 50 раз. Это связано с тем, что многие лечебницы были построены ещё в прошлом веке, и сколько ни обрабатывай помещение, никто не может дать стопроцентной гарантии, что заражения не произойдёт.

Помимо того, есть ещё и такая проблема, как дефицит вакцин против кори, полиомиелита, менингита и других опасных заболеваний. Также не хватает медицинских препаратов для того, чтобы обеспечить нужды наших солдат, о чём несколькими днями ранее писал Царьград в статье «Лучшее обезболивающее – кляп: О чём молчит Минобороны». В нашу редакцию обратился военнослужащий, который рассказал, как из-за нехватки хлоргексидина и перекиси водорода при отмачивании ран и снятии повязок им приходилось это делать «на сухую».

В тылу также недостаточно элементарных лекарств, и порой пациентам приходится восполнять дефицит за счёт собственных средств.

Эти и другие проблемы ведущий «Первого русского» Юрий Пронько обсудил с сопредседателем Всероссийского союза пациентов, членом Совета по правам человека при президенте России Яном Власовым в программе «Царьград. Главное».

Материнская и детская смертность

Юрий Пронько: Ян, рад видеть. Когда мне ваши коллеги сообщили, что в ближайшие четыре года младенческая и материнская смертность может увеличиться в 50 раз из-за инфекций в медицинских учреждениях, я, честно говоря, испытал шок. Вы можете как профессионал пояснить, о чём идёт речь?

Ян Власов: Мы собираем информацию в Совете по правам человека при президенте и общаемся с ведущими специалистами России. И, конечно, когда мы узнали о том, что из-за трудностей, связанных с коррекцией состояния пациентов после лечебных учреждений, и ростом заболеваемости инфекционными заболеваниями после посещения данных учреждений материнская смертность может увеличиться в 50 раз, мы, в общем-то, пребывали в не меньшем расстройстве. Но это не вопрос, который вдруг возник.

ФОТО: ЦАРЬГРАД

Система оказания медицинской помощи требует серьёзнейшего внимания. И первое, на что стоит обратить внимание, это старая постройка лечебных учреждений, которая предполагает развитие в них значительного количества микроорганизмов.

Несколько лет назад мы запрашивали у Института дезинфекциологии их видение относительно внутрибольничной инфекции. И были получены такие штаммы внутрибольничной инфекции, тех же кокков, например, которые нечувствительны почти к 78% различного рода антибиотиков.

— То есть не реагируют на антибиотики?

— Да. И это понятно, поскольку около 95% всех антибиотиков были созданы в советский период, по некоторым данным наших высоких людей.

— Это действительно подтверждено. И это, конечно, ещё один шок.

— Госпитализация в тех же нелюбимых США и в России примерно одинаковая. Но количество фиксированных случаев, связанных с инфекционными осложнениями уже после госпитализации, в России в 28 раз меньше. И смертельных исходов, связанных с инфекционным поражением в лечебном учреждении, в России в 54 раза меньше, чем в США. Напрашивается вопрос: мы так хорошо лечим?

— Ну да. Даже порадоваться хочется.

— С одной стороны, можем порадоваться. А с другой стороны, есть информация, что смертность общая от инфекционных заболеваний за последние три десятка лет в России увеличилась втрое.

Специалисты в области инфекционных заболеваний, микробиологии и эпидемиологии считают, что это означает либо недостаточное рапортирование об инфекционной нагрузке на наших пациентов, которые прошли лечение в лечебных учреждениях, либо эти случаи не фиксируются. Либо они сознательно замалчиваются в силу того, что Роспотребнадзор очень жёстко относится к главврачам.

— Соответственно, тема спускается на тормозах.

— Ну а кто хочет терять своё рабочее место, платить штраф или и вовсе лишиться свободы? Это серьёзный вопрос. В России статистически зарегистрировано около 25-30 тысяч диагнозов, полученных за счёт инфекций в лечебных учреждениях. Но реальная цифра, которую называют специалисты, это 2,5-3 миллиона случаев.

ФОТО: ЦАРЬГРАД

Переводим это на язык экономики. Человек прошёл лечение в лечебном учреждении. Например, ему сделали операцию. Допустим, нейрохирургия даёт порядка 8% осложнений, и это ещё лайт-данные, которые мы можем позволить себе обсуждать. Далее мы понимаем, что продолжительность каждого больничного листа около двух-трёх недель. То есть в это время человек из своих средств оплачивает лечение. И порой его стоимость может достигать 100 тыс. рублей. Конечно, в зависимости от тяжести инфекционного процесса.

То есть внутрибольничный инфекционный процесс при той относительной антимикробной резистентности, получается, очень недешёвое удовольствие. Повторюсь, стоимость лечения — до 100 тыс. рублей на одного пациента. А если у нас 3 млн таких случаев?

— Серьёзная сумма…

— Не говоря о том, сколько теряет экономика из-за отсутствия людей на рабочем месте. И это не лишние деньги, их можно было бы вложить в те же стены. Строительные материалы, которые противодействуют развитию инфекции, не так давно стали применяться. Помните, раньше стены красили купоросом и известкой? И они имели довольно страшный вид. А сейчас всё по-другому. Однако основной части строений — 70-80 лет.

Не помогает даже ремонт

— Ян, скажите мне, пожалуйста, я же правильно понимаю, мы говорим не про специализированные медицинские учреждения, которые занимаются инфекциями, а вообще о медицинских учреждениях? В которые, в общем-то, потенциально да и реально мы ходим.

— Вы абсолютно правы. Допустим, в терапевтических отделениях наблюдается поражение порядка 2% пациентов, в детских — 4,5%,  хирургических — до 8%.

Родильные дома — это вообще отдельная история. По разным данным, там широко распространена внутриутробная инфекция. Я ни в коем случае не хочу задеть наших акушеров-гинекологов, не в них дело. А в том, какая ситуация сегодня. Вот, к примеру, сообщается, что роддом на помывке. То есть может производиться ремонт вплоть до того, что сдирают со стен старую отделку и ставят новую. Но это не помогает.

— Не помогает?

— Это не помогает. Потому что болезнетворный фактор намного глубже. Не так давно я посетил одно из ведущих учреждений министерства образования и науки, которым руководит главный врач Гречко. И я увидел, как надо сделать, чтобы у инфекции не было даже малейшей возможности проникнуть в человека. Вы не поверите, но там двойные стены! То есть кабинет в кабинете.

ФОТО: ЦАРЬГРАД

Есть стены внешние, а есть внутренний формат или внутренний периметр, сделанный из специального материала.

— Ян, вы хотите Минфин довести до инсульта такими предложениями про двойные кабинеты?

— Слушайте, если мы на этом будем экономить по 300 млрд рублей в год, то хочу.

— А то и больше…

— А то и больше… И такие технологии существуют. Я не пиарю никакие строительные компании, но существуют же легковозводимые, легкомоющиеся технологии. Что делают на нелюбимом Западе? Там самые новые медицинские учреждения отдают под роддома. Потом, через какое-то время, их передают под «чистую» хирургию, условно. Потом через какое-то время под «грязную» хирургию…

— Не знал. Оказывается, у них даже последовательность есть, да?

— Есть. В последнее время они не так к этому внимательно относятся, но это абсолютно точно было. И в последнюю очередь их передают под терапевтические учреждения. А потом сносят, когда они свою функцию выполнили.

Потому что, как у Ницше: «Стареющий Бог становится дьяволом». И появляются инфекции, с которыми невозможно бороться. И это «дьявол», с которым надо бороться.

Почему уходят врачи

— Но вам скажут: у нас не хватает учреждений, не хватает врачей! Не мне вам рассказывать о тех проблемах, которые существуют… Вы считаете, что это ключевая проблема?

— Это всегда комплексная проблема. Как говорят в некоторых странах, беда одна не ходит. Да, есть проблемы с инфекционистами… За доковидное время мы значительно уменьшили количество инфекционных коек. И, кроме того, уменьшили в три раза количество врачей. И, конечно, когда началась пандемия, этого не хватало.

ФОТО: ЦАРЬГРАД

Сейчас отношение изменилось. Минздрав увеличил количество инфекционных коек в пять раз. Причём произошло это достаточно быстро. Однако мы не смогли увеличить количество врачей, их же обучать надо. А количество пациентов с новым видом ковида увеличивается, заболеваемость растёт… В некоторых городах-миллионниках даже дежурить в инфекционном отделении некому. Возникает вопрос: где люди?

— …которых выпускают университеты, медицинские колледжи.

— Да! 30% молодых специалистов в течение трёх лет уходят из медицины. И не всегда из-за денег, хотя и это тоже… Мы провели опрос: «Почему уходят из медицины?». И на первом месте были не деньги, а негативное наставничество. Коллектив не принимает. Человек пришёл с желанием получить дополнительные знания, реализоваться в профессии. Люди приходят заряжённые, активные, они хотят работать, у них есть понимание служения…

— А им сшибают мотивацию.

— Им говорят: ну зачем я буду себе конкурента готовить? Хирурги на крючках не стоят, сами не оперируют. У нас длительное время было так, что когда ты приходишь — за тобой закрепляют доктора, за которым ты ходишь как хвост. Смотришь всё, дальше сам пишешь истории. И тебе всё это диктуют, ты учишься. Потому что есть врачебное чутьё. И этому трудно научить.

Но есть и конкретные знания, которые надо иногда вдалбливать. Как латынь, которую логикой не возьмёшь. Или древнегреческий. Есть правила. Правила заполнения документации, правила проведения осмотра. То есть то, что связано с дисциплиной выполнения определённого рода действий. И если ты этого не сделал, то к выводу не пришёл.

Система нуждается в перестройке

— Я правильно услышал, что для того, чтобы нивелировать прогноз по увеличению смертности детской и материнской в 50 раз, нужны стены? Или что?

— Нужна система оказания медицинской помощи. И стены в этой системе идут не в последнюю очередь. Потому что дальше возникает вопрос, а чем их  обрабатывать. В Институте дезинфекциологии как-то заявили о том, что из 200 моющих средств, которые к ним поступили на исследование, только 12 имели действующую молекулу. То есть имели в своём составе то, что реально убивает микробы. Двенадцать! Вопрос: а видел ли их вообще Роспотребнадзор?

— Отлично…

— Но это ещё не всё. Дальше с этим раствором надо что-то делать, как-то его приготовить. И есть кто-то, кто знает, как это делать. А это эпидемиолог. Сколько у нас эпидемиологов? Сорок процентов. И почему-то должности эпидемиологов заняты терапевтами. Но терапевт и эпидемиолог — это разные вещи. Эпидемиолог, поскольку он не врач-лечебник, не имеет доступа к пациенту. Но принимает участие в назначении лекарственных препаратов, в частности антибиотиков. Откуда он получает зарплату? Был совершенно дикий случай, когда Фонд ОМС подал в суд на лечебные учреждения за то, что эпидемиологов включили в состав специалистов, получающих зарплату, в том числе из тарифа ОМС. Потому что в этом тарифе ОМС эпидемиолог не предусмотрен. Оклады у них небольшие, по 19 тысяч рублей. Хотя в Росстате утверждают, что у нас средний врач получает 104 тысячи рублей. Может быть, в Москве так и есть.

ФОТО: ЦАРЬГРАД

В прошлом году мы проводили опрос перед встречей с Владимиром Владимировичем Путиным, и одна ставка с надбавками не превышала 37 тысяч. Притом что говорили, что у врачей 85 тысяч зарплата. Мы просили ещё в прошлом году Владимира Владимировича рассмотреть этот вопрос.

— Есть решение?

— Нет. Но есть решение идти по надбавкам. В том году зампред главы правительства Татьяна Голикова сообщила о надбавке медработникам, но не всем. На мой взгляд, этими рваными лоскутами мы только растягиваем общество, в том числе врачебное. И создаём достаточно неприятную историю. Я согласен, что надо поднимать зарплаты бюджетникам — и врачам, и преподавателям. Разве нормально, что преподаватель вуза получает 28 тысяч в месяц? И это профессор! Это же ненормально!

— Ян, я только об одном могу сожалеть: что наше эфирное время завершается. Давайте мы с вами сделаем специальную программу? Я её почти философски назову «Медицина в России». И если вы позволите, то почти 50 минут мы с вами вдоль, поперёк и по разным проблематикам отечественного здравоохранения пройдёмся?

— Уверены, что хватит нам 50 минут на все проблематики?

— Да нет, конечно! Не хватит. Но тем не менее хоть частично рассмотрим. Спасибо огромное за сегодняшний приезд!