Что характерно, теперь трения в воздухе происходят не только с беспилотниками, но и с истребителями F-35. Это небольшая, но важная деталь, поскольку ранее таких «тестов» США для своей техники не устраивали. В прошлые годы там работали от них F/A-18 и F-22. Несколько раз происходил обмен ударами между американскими и проиранскими силами, нарастил удары по складам проиранских формирований Израиль.
Логично, что когда летом пошла череда гражданских столкновений и протестов, в особенности на юго-западе Сирии, обозреватели связали это с возвращением США к методам и практикам цветных революций. Волнения на самом деле стали явлением частым, если учитывать период двухлетнего относительного спокойствия и общий примирительный тренд аравийских монархий с Дамаском и Тегераном.
Без всякого сомнения, что такие методы и программы снова работают – достаточно посмотреть, как активизировались различные конторы, «изучающие» права человека в Сирии с западной стороны.
Но на самом деле корни ситуации несколько глубже.
Корни глубже
Некоторое время назад автор сделал два материала: «Почему финансы Ливана стали объектом пристального внимания США» и «О растущих рисках кризиса в Ливане». Предметом статей была активизация США в области контроля за долларовыми потоками в регионе и рассмотрение технологии и взаимосвязей, с помощью которых разные игроки выводят эти потоки из поля зрения регуляторов США.
Озаботиться финансовой сферой Ливана, как, впрочем, и Ирака, США решили не просто ради абстрактного наведения порядка. Это часть стратегической концепции, где все «правильные» должны быть собраны в одном месте, Турция пристыкована к ЕС, а все «не правильные» – Сирия, ливанская Хизбалла и Иран вытеснены за пределы нового ближневосточного блока.
Отключение неправильных игроков от долларовых потоков, игроков, которые прекрасно используют как внутренние каналы движения денег, но, что еще важнее, и сами американские платежные системы, является для США задачей нетривиальной и амбициозной.
Тем более с учетом того, что аравийские монархии не просто стали закрывать на это глаза, но и подключились к нормализации отношений официального Дамаска и племенных арабских объединений Заевфратья. Собственно, и переброска дополнительного американского контингента призвана затормозить эти процессы.
Финансирование Сирии можно разделить на две большие и не очень стыкующиеся друг с другом части – государственная сфера, за счет которой платится очень небольшая госзарплата и социалка, но производится восстановление инфраструктуры буквально из руин, и частная сфера.
Приток денег в государственную сферу обеспечивается в условиях санкций невеликой региональной торговлей, торговлей с Россией, поставками нефти и нефтепродуктов, а также зерна и муки из Ирана (впрочем, не секрет, что значительная часть иранских закупок у нас предназначается как раз Дамаску), небольшими аравийскими (ОАЭ), китайскими и иранскими траншами.
С частной сферой все гораздо занятнее, и для этого посмотрим на некоторые цифры.
Средняя заработная плата до последнего времени составляла 120–150 долларов при курсе сирийской лиры 5 500 (до этого лета).
При этом официальные ставки составляют 90–110 тыс. сирийских лир. Что это означает, можно представить, если учесть, что килограмм простой рисовой крупы стоил примерно 9 тысяч, а отдаленный аналог шаурмы – 5 тыс.
Ставки, кратные 200 долл., считаются хорошими по стране, 350–400 – замечательными, а 1 000 и выше могут получить «не только лишь все», надо работать в нужном месте и быть связанным хорошими семейными узами.
Как же в Сирии выживают, тем более возвращают бывших беженцев (пусть и очень ограниченным пока числом)? А главное – где берут разницу между официалом и реальным доходом?
Для этого уважаемому читателю надо вспомнить нашу отечественную историю начала 1990-х. Сравнить официальные ставки и то, на что жили. Вот такая же, говоря витиеватым языком, «двухконтурная» экономика работала тогда и у нас, работает она сегодня и в Сирии.
Правительство вынуждено смотреть на эти внутренние рыночные дела с пониманием, поскольку все доступные средства вкладываются в инфраструктуру – не будет ее, не будет страны, а жить людям надо.
И особая система ближневосточных денежных переводов, ломбардов и депозитариев как выручала сирийцев в прошлые сложные годы, так выручает и сейчас, но основной ее источник находится в Ливане, где существенную часть такого же второго экономического контура составляет денежно-кредитная система движения Хизбалла. Это именно вторая денежно-кредитная система, а не просто теневая передача наличных из рук в руки. Детали ее как раз и описаны в одной из прошлых статей.
Что произошло в середине этого лета?
Интересный свежий материал разместила А. Кочнева, проживающая постоянно в Ливане (это та самая журналистка, которую в 2015 году похитили сирийские боевики). Она как раз привела уже августовские цены в Дамаске и свежий курс сирийской лиры. Курс – 13 тысяч за доллар, а тот самый рис недорогих сортов стоит уже 14 тысяч. Зарплаты в лирах, естественно, остались на прежнем уровне. Их, может, и поднимут, но очень постепенно.
Протесты пошли по городам, к ним подключились еще и общины друзов. Но, понятно, что не колебания курса как таковые или рост цен стали триггером протестов, колебания цен не в новинку, а то, что долларовая наличность, которой на втором контуре население закрывало свои реальные потребности через ливанские и иракские каналы, региональную небольшую торговлю, стала иссякать. Долларов стало меньше не столько у государства, сколько у частного сектора.
В России периодически писали о ситуации в Сирии в этом году, но почему-то из обзоров совершенно выпадал Ливан, даже о финансовых ограничениях США для Ирака говорилось больше, хотя Ирак тут идет вторым номером относительно Ливана. Но без анализа ситуации в Ливане решительно невозможно понять проблемы в Сирии, а активизация США в Ливане связана с их текущей индо-аравийской стратегией (о ней, кстати, у нас тоже ничего почему-то не упоминают).
Совершенно не случайно, что активизация мер по финансовому контролю, к которым США приступили в Ливане, т. е. максимально возможного для США ограничения участия Хизбаллы в ливанской официальной политике, совпали и с протестами в Сирии, и одновременно с вооруженными столкновениями в Ливане. Именно этим летом проходили вспышки насилия в палестинских лагерях, наиболее известная из которых – бои в Эйн аль-Хильве.
Застрельщиками выступили аффилированные с ячейками Аль-Каиды (запрещена в РФ) группировки. Синергия действий на этом направлении с Израилем несомненна, но это именно синергия усилий частной израильской стратегии с региональной американской.
Представители ФАТХ, против которых были направлены эти акции, не являются по понятным причинам близкими к Хизбалле, но и адресат тут больше даже не само движение, а официальное ливанское правительство, которое сегодня с Хизбаллой также действует во многом синергично.
А по сути двигает через ее структуры многие господряды, что равно финансированию не только ее самой, но и частной торговли в той же Сирии.
В Ливане сейчас тяжелый финансовый кризис, который как раз связан с дефицитом ликвидности банковской системы, а у Хизбаллы дела до последнего времени шли на удивление неплохо. Эту смычку с ливанской исполнительной властью США решили прервать, попутно занявшись санацией всей системы денежных переводов в регионе.
В СМИ большее внимание уделяют движению американской армии в Сирии и инцидентам в воздухе, освещаются в разной степени протесты, но протесты – это следствие изменения подходов США к региону, а армейская активность есть только небольшая часть мозаики.
На самом деле в Вашингтоне уже давно поняли, что силовым путем ситуацию не то чтобы нельзя поменять в свою пользу, но сама по себе Сирия не является какой-то стратегической целью.
Ставка Вашингтона на контроль за финансовыми потоками в этом регионе интересна своей амбициозностью. Если посмотреть на ситуацию с американской колокольни, то подход по сути правильный – вместо того, чтобы рубить ветви, там решили полить корни дерева пестицидами.
А проблема тут в том, что корни этой финансовой системы настолько переплетены между всеми региональными государствами, что есть шанс задеть и те направления, которые для самих Штатов являются приоритетными, как например Йемен, или нейтральными, как Иордания. США всегда отличались масштабными и грамотно продуманными стратегиями, которые в итоге сыпались на проблемах в контроле на местах. Со стороны «емкость для стратегии» выглядела идеальной, но дно обычно оказывалось подобным ситу.
Пока мы видим, что предписания для систем типа Western Union и активность в плане требований к ливанскому крупному бизнесу и политикам имеет определенный успех.
Также есть для США и результаты в плане усиления воинских контингентов – им стало проще контролировать перевозку грузов из Ирака и Иракского Курдистана, что уже вызвало обмен ударами с проиранскими формированиями.
Как мы видим, в Сирии настало сложное (хотя куда уж сложнее) время, когда Дамаску и его союзникам придется запускать дополнительные каналы прокачки и сбора долларов для населения.
А вот насколько США удастся реализовать стратегию в целом, зависит слишком от многих факторов. Так, Саудовская Аравия не спешит присоединяться к индо-аравийской концепции. Она то ли вступает в БРИКС, то ли собирается подумать до 1 января, вроде согласна на усиление американского присутствия в Персидском заливе, но весьма активна в плане нормализации отношений с Ираном.
А без участия Эр-Рияда возврат к полноценному противостоянию заевфратских арабских племенных союзов и правительства Б. Асада невозможен, соответственно и новый контингент не даст той эффективности, которую ждут в Вашингтоне.
Лоскутное одеяло
Вторая проблема, которую США вряд ли способны адекватно разрулить – это особенности ближневосточного политического процесса как такового.
Занятно, что США всегда пытались представить этот регион как место тирании и диктатуры, родо-племенной архаики, однако только в одном Ливане официально действуют свыше пятидесяти политических партий и движений. Если взять Йемен, Ирак, Иракский Курдистан, Сирию, то таковых будет более трехсот. И все они активны, участвуют в политической жизни. Где-то они стыкуются с национальными, этническими и племенными факторами, а где-то и нет.
Это такое вот своеобразное наследие холодной войны, после которой на Ближнем Востоке осталась множество движений анархического, социалистического, религиозного, националистического толка, да еще и в разных комбинациях, как панарабский социализм.
Раскачивать такое политическое лоскутное одеяло на самом деле очень сложно и повторить арабскую весну довольно трудно даже при отработанных технологиях цветных революций – должно совпасть очень много факторов.
Те же друзские общины, про которые западные СМИ пишут как якобы о драйверах летнего протеста, считаются «анахоретами» – они не приветствовали в Сувейде ни официальный Дамаск, ни радикальных исламистов, ни гражданских активистов «арабской весны». Но и не мешали Дамаску, не били в спину в критический момент.
Сейчас пишут про то, что друзы поднялись против, но протесты не массовые, а еще в самих друзских общинах есть политические течения союзные БААС, есть социалисты-анархисты и т. д. Герой Сирии генерал И. Захреддин, который три года удерживал от ИГИЛ (запрещено в РФ) в полной осаде город Дейр-эс-Зор на Евфрате, был друзом, как и многие офицеры армии Б. Асада.
Взрыв гражданского противостояния в Сирии в 2011–2012 гг. в основе своей имел не столько социальные проблемы (хоть они были и немалые), сколько фактор масштабной засухи, которая сдвинула десятки тысяч людей с традиционных мест проживания.
Тем не менее мы видим, что США пока смогли добиться определенных результатов, отыграв один раунд. И добившись их, они, вне всякого сомнения, будут и дальше давить не просто показательными акциями в Сирии, а гораздо менее медийно раскрученными, но куда как более эффективными действиями в Ливане.
- Автор:
- Михаил Николаевский
Нет Комментариев