Сказано это было в то время, когда ещё никто из нас и не предполагал, что наступит жёсткое противостояние стран, которые мы и после распада большого государства – СССР – продолжали совершенно искренне называть братскими. Елена была украинкой, по воле судьбы связавшей свою жизнь и творчество с Россией, совершенно не жалевшей об этом, но и не отрекавшейся от своих исконных корней. Могла легко переходить с русского языка на украинский, если собеседник заговаривал на нём.
Встречу с известным учёным, литературоведом, прозаиком, поэтом крымским писателям подарил 2007 год, когда Елена Юрьевна впервые приехала на Международный Гумилёвский поэтический фестиваль «Коктебельская весна», которому тогда был всего год от роду. Мы были очарованы её обаянием, покорены открытостью и восхищены эрудицией. Не удивились, что уже тогда её называли ведущим специалистом в области творчества Николая Гумилёва. С интересом читали подаренную ею монографию «Мифопоэтическое пространство поэзии Н.С. Гумилева».
А в тридцать два года Елена защитила докторскую диссертацию «Геософские аспекты творчества Н.С. Гумилева». И была к тому времени автором книг, вышедших в московских издательствах исторических романов – «Час Елизаветы», «Под знаком Софии», «Валькирия революции». Позже она напишет в соавторстве с историком из Николаева Владимиром Никольским и москвичом Михаилом Кожемякиным и издаст романы «Жена Петра Великого», «Три любви Марины Мнишек», «Первая императрица России Екатерина прекрасная». Есть у неё и пьесы – о Марине Цветаевой, об Эдит Пиаф, «Встречи в «Бродячей собаке»». Среди стихов немало написанных в Крыму или посвящённых любимому ею краю.
Большому поэту свойственно предвидение. Задолго до майдана Лена посвятила Киеву строки, читать которые нынче волнительно и больно. А в 2011 году в сборнике «К земле обетованной», изданном в Севастополе, они так не воспринимались…
В этом сборнике много тревожного, исповедального, обращённого в день нынешний, в нём настигшего и заставившего о многом задуматься…
А это из стихотворения «Крым – Россия»:
Она стала одним из активных участников «Коктебельской весны», и на VII Международном фестивале ей вручили за вклад в развитие русской литературы Всероссийскую премию имени Николая Гумилёва.
Каждая беседа с Еленой была увлекательным путешествием в далёкое прошлое, которое она рассматривала в неразрывной связи с настоящим, пытаясь постичь суть бытия. При всей широте творческих интересов основной темой была личность Гумилёва. О нём была наша первая беседа в год знакомства, во время которой попутно были перелистаны страницы и её жизни.
На вопрос, почему особый интерес вызывает Гумилёв, Елена призналась:
– Прочитав ещё школьницей его стихи в сборнике, попавшем в руки благодаря маме – учителю литературы, была потрясена: ничего лучше не читала. Родилась и выросла я в Николаеве. Город небольшой, таких библиотек, как в столицах, не было, каждая книжная новинка была на вес золота. После школы поехала поступать на отделение русской филологии Национального университета имени Т. Г. Шевченко, и меня, как победительницу олимпиады по русской литературе, приняли вне конкурса.
– После окончания сразу в аспирантуру?
– Нет, потому что, услышав, какой темой хочу заниматься, даже документы не приняли, заявив, что ни Гумилёв, ни русская литература никого здесь не интересуют. Но не зря говорят, что ничего случайного не бывает. Поехала в питерский Институт русской литературы Российской академии наук – Пушкинский дом. Была единственной с Украины. Конечно, нелегко было – экзамены сложнейшие. Но моим добрым гением стал выдающийся учёный, исследователь поэзии Серебряного века, автор первой монографии, посвящённой творчеству Анны Ахматовой, доктор филологических наук, профессор Алексей Ильич Павловский, поверивший в меня и очень помогавший во всём. Он сделал так, что с меня, гражданки другой страны, не брали плату за обучение. На предзащите кандидатской всё решили его слова: «Лев Николаевич одобрил бы…» Все знали, что Лев Гумилёв обожал отца, строго относился к исследователям творчества Николая Степановича. Так что эти слова были величайшей похвалой, после которой вопросов не было, защита прошла без сучка без задоринки.
– Что стало причиной переезда в Москву? Где нашли применение своим знаниям и интересам?
– Были личные обстоятельства. Преподавала в Московском педагогическом университете, в Гуманитарном институте имени Екатерины Дашковой. Но с Питером не порываю, участвую в разных проектах Пушкинского дома, в том числе издательских. А на докторскую диссертацию меня вдохновил ведущий гумилёвовед профессор, доктор филологических наук Юрий Владимирович Зобнин, как и я, ученик Павловского. Он стал и одним из оппонентов.
– С Киевом никаких связей?
– Почему же? С киевскими коллегами очень тесно общаюсь. Часто педагоги, однокурсники просят прислать книги, в основном научные, которые до Украины из России не доходят, бывает, целые посылки передаю с проводниками поездов. (Разговор был до 2014 года. – Л.О). В Киеве работают блестящие учёные, как, например, Мирон Семёнович Петровский, которого в России называют выдающимся учёным. Разве можно пренебречь общением с таким человеком?
– Вы стали одним из комментаторов текстов в первом полном собрании сочинений Николая Гумилёва, а в подготовке каких ещё изданий Пушкинского дома принимаете участие?
– В фундаментальном исследовании «Труды и дни Николая Гумилёва», подготовленном по архивам писателя Павла Николаевича Лукницкого – первого исследователя творчества Гумилёва. Пушкинский дом купил архив у вдовы и сына писателя в конце девяностых годов.
– Говорят, в этом архиве есть телеграмма Ленина с указанием не расстреливать Гумилёва?
– Это романтическая легенда, никакой телеграммы быть не могло. Гибель поэта была неизбежной. Авторитет одного из ходатаев за Гумилёва – Горького – к тому времени сильно пошатнулся. У другого – Луначарского – были серьёзные разногласия с Лениным по многим пунктам, в том числе из—за постоянного заступничества за писателей и поэтов, что Ленину изрядно надоело. Так что они не могли пересилить более влиятельных в большевистских кругах лиц – Якова Агранова, строившего репрессивную систему, Григория Зиновьева и Фёдора Раскольникова. Эта троица могла в то время кого угодно уничтожить.
Известный литературовед, один из инициаторов издания полного собрания сочинений Гумилёва Юрий Зобнин свою документальную повесть на эту тему назвал «В час гиены» – этим словом поэт охарактеризовал революцию и гражданскую войну. Автор раскручивает историю заговора, ареста и гибели поэта, считая виновным Якова Агранова, который скрывался под партийным псевдонимом Якобсон. Зобнин считает, что Агранов настаивал на расстреле Гумилёва как человека абсолютно чуждого советскому строю, пусть и не участвовавшего непосредственно в контрреволюционном заговоре. А ещё он хотел войти в историю, пусть и как убийца поэта. У меня несколько иная версия. Излагаю её в романе «Красная валькирия» – о роковом треугольнике: Гумилёв, у которого был недолгий, но очень драматичный роман с Ларисой Рейснер, «валькирией революции», как её называли, и муж Ларисы – Фёдор Раскольников.
– Это ведь Лариса была прототипом героини драматической поэмы Гумилёва «Гондла»?
– Совершенно верно. В этом произведении Гумилёв предсказал возлюбленной её судьбу словами, обращёнными к главной героине Лере—Лаик: «Ты сама, как валькирия, будешь перед строем летать на коне». Это сбылось: красный комиссар Рейснер «летала на коне» перед строем красноармейцев «валькирией революции».
– Почему же у Ларисы и Гумилёва не сложились отношения?
– Лариса была из семьи, близкой к эсерам, революционно настроенной, а монархист Гумилёв придерживался совершенно других позиций. На этой почве между ними и начались серьёзные разногласия. Она, кстати, писала талантливые стихи и прозу, так что был выбор: уйти в богемную жизнь или в революцию. Лариса выбрала революционный путь, встретила Раскольникова, активного большевика Балтийского флота. По одной из легенд «Аврору» к Зимнему дворцу привела Лариса, и первый выстрел был сделан благодаря её агитации. Раскольников всю жизнь ревновал жену к Гумилёву – и к живому, и к мёртвому. Лариса заставляла его читать и даже учить наизусть стихи Гумилёва, что было страшной пыткой для мужа. В конце жизни, когда они уже расстались, он говорил, что гумилёвщина – страшный яд, которым отравлены многие.
* * *
Кто бы мог подумать, что для общения с полной жизненных сил и творческой энергии Еленой Раскиной будет отпущено так мало времени, и что её грандиозным планам не суждено осуществиться… С земного круга Лена сошла в Москве 13 мая, не дожив полгода до 45 лет. А местом её упокоения стало городское кладбище в Бежецке, на родине любимого поэта.
Предчувствием скорого ухода воспринимаются сейчас её поэтические строки:
Мы будем теперь общаться с ней через произведения, в которых проявилась душа склонного к самоанализу человека:
А эти пронзительные строки поэтесса назвала «Попыткой философии»:
Нет Комментариев