«КУЗБАСС ХОРОНИТ ШАХТЁРОВ, А ИЗВРАЩЕНЦЫ ОСЫПАЮТ ДРУГ ДРУГА БРИЛЛИАНТАМИ»

АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ. ФОТО: PRAVDA KOMSOMOLSKAYA / RUSSIAN LOOK

Войны не будет. Но от этого не легче

Царьград: Так получается, что под финал этого года, и многие эксперты об этом говорят, создаётся ощущение предчувствия не очень хороших событий. Многие даже говорят, что война неминуема, как в 2014-м. Такое ощущение есть? Предчувствие войны?

Александр Проханов: Я ведь прожил свою жизнь в войнах: был на шестнадцати. А потому мне кажется, что настоящей войны не будет: это война нервов, холодная война. Нет таких целей, ради которых можно сейчас положить 30 миллионов наших сограждан. Дело сделано. Мы их уже положили, когда потеряли нашу Империю. И не просто потеряли, но власть, которая эту Империю разрушила, искусственно создала по нашим границам новые государства, в суверенности которых всё время царило отторжение от прежнего. От Советского Союза и от России. Инструментом создания этих государств была русофобия, и нечего удивляться этому, мы создали вокруг себя русофобские государства. Спасибо Борису Николаевичу Ельцину.

Думаю, наша русская государственность переместилась через этот чудовищный 30-летний мёртвый ров, ров 1990-х годов, вместе с красным Знаменем Победы. И эта идеология становится всё больше и больше религиозно-философской. Красное Знамя Победы – это, пожалуй, единственное, что уцелело от Советского Союза, что удалось перенести через этот страшный ров. Но с этим красным Знаменем Победы оттуда, из советской эры, было перенесено и чёрное знамя поражения, которое перетащили сюда все иуды, предавшие свою страну. И наша сегодняшняя действительность – это сражение двух этих знамён, и сегодняшняя власть состоит из этих двух цветов, и драма сегодняшней власти именно в этом.

– Страна – это в первую очередь те люди, которые приходят вам на смену, вашим детям. И тут возникает уже много вопросов. А не превратится ли ещё через несколько лет та пропасть, которую мы перешли в 1990-е, в Марианскую впадину? В которую рухнет всё, что было создано за эти 20 с небольшим лет после того как страна начала потихоньку в себя приходить. Враг неочевиден, но все молодые люди в интернет-пространстве, а мы понимаем, что это не наше пространство. Что с этим делать?

– У меня нет ощущения катастрофы. Я просто особенно не вижу, чем вот таким ужасным занимается всё время молодёжь. Прекрасно помню молодёжь 1990-х. Казалось бы, пропавшее поколение, наркоманы, пьяницы, бузотёры. Но кто такая шестая воздушно-десантная рота, которая пала в горах чеченских? Это же были те же самые парни. А Сирия сегодняшняя? Это те же молодые люди, которые садятся в вертолёты и идут на удары, это авианаводчики, которые вызывают огонь на себя и становятся Героями России. Поэтому я не вижу ничего особенного в молодёжи. Да, из неё идёт пар, кипяток. Но это молодёжная субкультура, а из субкультуры редко появляются серьёзные революционеры, серьёзные протестанты. Субкультура – лишь одна из форм шоу-бизнеса.

Но наш шоу-бизнес я не боюсь, я его ненавижу. Мне страшно, что эти Валтасаровы пиры нашего шоу-бизнеса, которые мы видим по телевизору, и где блещут своими золотыми костюмами наши «кумиры», наши «драгоценные геи», засыпающие друг друга бриллиантами и демонстрирующие красоту своих надутых губ, происходят в то время, когда хоронят шахтёров, когда рыдают матери на гробах и весь Кузбасс рыдает. Эти две реальности существуют одновременно и ждут момента, когда соприкоснутся. А между одним и другим – государство. И если бы не было государства, на эти пиры пришли бы шахтёры, и в руках у них были бы не каски, а отбойные молотки.

Достоевский говорил о духовном подполье, говорил о русской бездне, что в русском человеке существует такая пропасть, которая не видна среди салонов, среди песнопений и богослужений. А загляни в неё поглубже – Боже! – там идеал мадонны сменился идеалом содомским. Я жил в ту пору, когда русское небо, русская лазурь существовала над нами, и я стремился в эту лазурь, хотя и чувствовал, что подо мной, под хрупкой плёнкой существует эта русская бездна, эта русская тьма.

А сейчас мне кажется, что русская бездна со всеми чудовищами, которые в ней находятся, вышла наружу и заняла место русского неба. А русское небо опустилось вниз, в глубину, в катакомбы, спряталось. И мы вот служим свои литургии в подземных храмах и ждём момент, когда эта лазурь опять вернётся на своё место. Мечтая о благодатном царстве-государстве, о справедливом мире, в котором нет насилия, нет гнева, нет истребления, а есть справедливость.

И сегодня в русском нашем сознании эта мечта присутствует вместе с красным Знаменем Победы 1945 года, которое не только советское, но знамя Победы побед, в котором сошлись все прежние русские победы. Мы возродились во Второй, Московской Империи, Империи Иоанна Грозного, а потом рухнули в Смутное время. И опять восстали в Третьей, Романовской Империи, которая испарилась в феврале 1917-го в течение трёх дней. И кончилась лязгом топоров… превратившись в величайшую по грандиозности Красную Империю, поставившую в центре Рейхстага алое знамя. А потом и она исчезла. И возникла эта беловежская пустота, этот беловежский ворон, который прилетает туда каждый год с берцовой костью и роняет эту берцовую кость к дому, где заседал Ельцин.

Но эта мечта воскресает в нас, зарождается в нас, и сегодня у этой мечты, конечно, есть самые разные формы и проявления. Крымский мост – это абсолютный символ Русской мечты. Или «Бессмертный полк». Это же идея постоянного воскрешения, ведь неизвестно, кто кого несёт. Мы несём наших предков, наших пращуров, или они нас несут в этом крестном бессмертном шествии.

АКЦИЯ «БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК». ФОТО: КИРИЛЛ ЗЫКОВ / АГН «МОСКВА»

Геростраты и скоморохи

– Есть художник, который, говоря про шествие «Бессмертного полка», посчитал нужным вместо портретов наших предков изобразить черепа. Есть молодые люди, которые считают, что пожарить сосиски на Вечном огне – это нормально. И даже те, кто оголяет свои ягодицы на фоне наших великих храмов, тоже считая, что это нормально. И находят одобрение среди достаточно большого количества людей. Вы говорите о чёрном знамени, но ведь чёрное знамя – это не только те, кто смог найти себя в новых условиях, но и те, кто стремится туда же. Как быть с ними?

– Я не преувеличиваю опасность людей, которые жарят сосиски на Вечном огне. Вандализм был ещё до вандалов, в Древней Греции. Только там они не сосиски жарили, а храм Артемиды сожгли. Слава Богу, мы помним об этом и воздаём должное не Герострату, который это сделал, а красоте сожжённого храма Артемиды. Поэтому эта скверна, конечно, беда, но их немного, и это не столь страшно.

Страшно другое: что эти чёрные знамена породили культуру осквернения, целое огромное мировое направление. Но в России оно особенное: хорошо то, что связано с растабуированием сакральной русской тайны, нарушением русского кода. И эта культура осквернения плодится не только в интернете. Она плодится на радио, в телевизионных программах, плодится вот в этих непрерывно хохочущих юмористах, у которых в шутках, кроме секса, гомосексуализма и наркотиков, ничего нет. Это их тема, им смешно, они хохочут, тем самым легализуя всё это.

Посмотрите наши русские программы, чем они смешат наш зал? Вечно рассказывают о каком-нибудь пьяном мужике или дуре-тёще, опошляют само понятие семьи, рода человеческого. И эта культура осквернения страшна. Впрочем, хорошо, что она есть, эта культура. Значит, есть с чем сражаться, есть с чем бороться. И вероучение Русской мечты, и та идеология, которую мы создаём, идеология авангардного консерватизма – это идеология Победы. Это сражение, которое происходит сейчас. И чего этому ужасаться? Надо перестать ужасаться и включаться в борьбу.

– Но ведь скоморохи были всегда. Вспомним великий фильм «Андрей Рублёв» и созданный там образ скомороха как человека, который может издеваться и смеяться над всем тем, что является общепринятой основой жизни. Может, это нормально?

– Не совсем. Потому что русские скоморохи, шуты гороховые, а также сказочники, волхвы и ведуны, юроды и блаженные, все они создавали потрясающий мир Русской мечты. Тот древний, ещё дохристианский, в котором благими считалась молодильная яблоня, живая и мёртвая вода, побеждающие смерть. Где считался настоящим царём Иван-дурак, а не его вельможные и богатые братья, потому что он за ночь строил дворцы, города, и ему Жар-птица досталась. И это всё сделали скоморохи. Их, конечно, били кнутами, но наши скоморохи – это русское начало, а не осквернение памяти. Наше скоморошье начало – это когда тебя враг на дыбе мучает, терзает и режет твоё тело, а ты ему хохочешь и шутки шутишь.

– Вы сказали, что вам не страшно. Но всё-таки, если, не дай Бог, война, то будет ли кому воевать?

– Повторюсь, именно эти заблудшие ребята 1990-х выиграли чеченские войны, самые страшные. Причём в период, когда государство уже абсолютно было разрушено, уничтожено. Они выиграли эту войну.

– Вы же бывали там, видели всех этих ребят?

– Видел, да. В газете «Завтра» мы первые написали о Евгении Родионове, об этом мальчишке, который был таким же пацаном и который, когда его взяли в плен, не захотел с себя снимать крест и предавать армию. Ему отрезали голову. И он стал народным святым. А в Сирии кто воюет? А вы что думаете, донбасское ополчение – это не Россия? Или что там некому воевать? Ведь когда там случилась беда, со всей России собрался люд. Это кто, Оксимироны что ли? Они здесь живут, среди нас.

Поэтому мне не страшно. Что мы друг друга всё пугаем? Надо ликовать, надо радоваться, что Россия опять жива после всех этих катастроф, что она скрипит, но строится. У неё возникают новые балки, фермы, новые опоры, и среди этих опор я вижу, как этот цветок новой идеологии, эта русская роза мира, расцветает.

Русский прорыв к Русской мечте

– Но удастся ли нам выстроить государство социальной справедливости? Вы много писали о Русском прорыве, Русской мечте…

– Так оно и будет. Потому что, если сохранилась мечта, которая сохранила государство, то в этой мечте и живёт эта задача. Задача построить Царствие Небесное, смысл мечты – это стремиться к идеальному бытию, к тому, которое изображают на церковных фресках, то есть к Царствию Небесному. И рано или поздно мы его, так или иначе, построим. Либо здесь, либо на Небесах.

– А идеальное бытие на земле, оно какое?

– Идеального бытия на земле быть не может, но стремление к идеальному бытию на земле не просто может быть, оно существует. Вся русская история – это стремление к идеальному бытию. И совершенство нашего государства в этой ли форме либо в другой, предшествующей, степень его совершенства измеряется его удалённостью от Царствия Небесного. Чем оно дальше от него, тем несовершеннее. Чем ближе оно приближается к нему хоть на йоту, тем становится совершеннее.

– Зарубежные издания одно за другим начали вбрасывать информацию, как Россия собирается напасть. Рисуют стрелочками, как мы будем это делать, откуда заходить будем…

– Ну да, мы сейчас находимся на грани войны. Ещё немножко, и сорвутся со стартовых площадок ядерные ракеты. И куда же нам деться, матушки, батюшки! А тут ещё ковид на нас напал и продукты дорожают! Да пусть они ставят стрелочки, они будут ставить стрелочки, а мы будем галочки ставить.

– А тут ещё и ковид пришёл, что делать-то будем?

– Ковид пришёл на мягких лапах? Он, может, и не уходил никуда, может, он был здесь, а сейчас мы просто его заметили. Но вымираем мы сейчас не от ковида.

– А от чего?

– От того, что женщины детей не рожают. И не потому, что ковид. А почему они не рожают, я не знаю, и никто не знает. Ломают головы, думают, что подбросил женщине тысчонку-другую, и зарожают наши матушки. Нет, это большая тайна. Мы живём среди огромного количества тайн. Неразгаданных. И мы мчимся дальше, не разгадав тайны, оставляя их у себя за спиной. А эти тайны нам в спину начинают стрелять.

То же самое с антиковидным движением. Почему не доверяют государству? А ведь это данность. Так исследуйте, почему. Те, кто вводит эти куар-коды или, как я их называю, пиар-коды, исследуйте явление, почему половина русского народа не хочет прививаться.

Я думал над этим и не разгадал эту загадку, но мне кажется, это восстание. Восстание простонародья, которое восстаёт на фоне строящихся дворцов. Конечно, там присутствуют и люди, прямо отвергающие сегодняшнее государство, которые не верят именно этому государству, но верят тому, советскому. Там же есть и те, кто является глубинным православным человеком.

И когда кто-то говорит, «вы скоты, бараны, вас надо гнать на прививочные пункты», то погнать, конечно, можно. Но потом это насилие, это подавление уйдёт в глубину. В своё время Емельян Пугачёв сказал: «Я не ворон, я воронёнок, а ворон-то ещё летает в поднебесье». И этот ворон проснулся в 1917 году. Поэтому, если сейчас взять и всё подавить, это когда-нибудь восстанет опять.

– Но вернёмся к теме идеального социального государства. Что это такое? К чему мы в этом плане должны, по вашему мнению, идти?

– Повторюсь, идеал социального государства – это Царствие Небесное. А знаете, что самое главное в Царствии Небесном? Не то, какие там цветы растут, а то, что там смерти нет. Поэтому чем продолжительнее жизнь большинства людей здесь, тем больше наше государство социальное. Возникает новое ощущение исчерпанности этих форм, в которых существуют мировые государства и наше в том числе. Потому что эта форма не даёт возможности развиваться, делать открытия, писать книги, рожать детей. Что-то неладное здесь, какой-то кошмар.

На весь мир надвигается нечто очень тяжёлое и огромное под условным названием «великое обнуление», которое перечёркивает все прежние формы существования человечества, включая и социальное государство. Оно ставит крест на эллинском проекте и на римском, на средневековом католическом и православном, на фашистском и на коммунистическом… И на либеральном тоже.

Возникает идея какого-то нового человечества, трансгуманизма, новый тип людей, новый тип экономики, «зелёная» революция, все эти ковидные движения, цифровая реальность, какие-то новые формы управления единым человечеством. Поэтому главное сражение сейчас идёт не за социальное государство. Государство должно быть таким, чтобы, прежде всего, могло сопротивляться этому «великому обнулению».

Вот китайцы дают этому пример. Они сейчас создали концепцию нового китайского человека, который благороден, смел, отважен, творческий, милосердный. Они думают, что этот новый тип китайца, который они сейчас культивируют у себя, будет привлекательным для всех остальных людей в мире. И люди будут встраиваться в это китайское мировоззрение. И Россия сегодня в том, что она делает, умело или неумело, тоже противится этому опускающемуся на нас куполу.

Что же касается социального государства, то что это? Это чтобы Абрамович делился с нами? Или чтобы он плавал на верхних палубах яхты, а мы в трюме жили вместе с крысами? Да никакого социального государства быть не может. Сам термин мёртвый какой-то.

Государство – это святыня, особенно для русского народа, который, по сути, народ-государственник. Если нет государства, нет русского народа. Мы же уже переживали эти моменты, когда исчезало государство. Это были десятилетия, когда русский народ не существовал: люди были, а народа не было. А потом, когда возникало государство, опять возникал и русский народ. В 1991 году мы перестали быть народом, но потом вновь возродились.

– И в завершение вопрос: а рождаются ли у вас сейчас, в нынешней ситуации, стихи?

– Молитвенные, их надо читать в ночи, в период бессонниц, когда в чёрных окнах чуть-чуть дрожит таинственный свет, и вот рождаются такие стихи:

Когда душа молить устанет, когда исчах и изнемог,
Тогда звезда из синей стали пронзит испуганный зрачок…

Это и вам ответ на ваш вопрос, боимся ли мы чего-нибудь.

ПРОГРАММЫ ЦАРЬГРАДА