НЕОКОЛОНИАЛИЗМ: ВЛИЯНИЕ ФРАНЦИИ НА АФРИКУ

Сахельский регион в Африке оказался дестабилизирован после падения власти Каддафи: расхищенное со складов в Ливии оружие попало в руки местных экстремистов. С 2014 года французские военные проводят в регионе антитеррористическую операцию «Бархан». Власти Нигера недавно выразили сомнение в её эффективности.

Преследуя национальные интересы, могущественные страны вмешивались во внутренние дела других, более слабых стран и часто прибегали к военным действиям для достижения этих целей. Необходимо понять, при каких обстоятельствах такие действия могут стать «рациональными» и как эти действия «рационализировать» для тех, кто находится в ступоре.

Если борьба с терроризмом была предлогом для достижения других, менее гуманитарных целей, необходимо ответить на вопросы, когда и как эта практика нормализовалась. Поскольку США и их европейские союзники опасались любых крупномасштабных односторонних военных действий после разгрома оружия массового уничтожения в Ираке и затяжной битвы в Афганистане, единственным другим важным прецедентом в данном случае было открытое участие Франции в военных действиях в Западной Африке в целом, в Чаде и Мали в частности.

До сих пор французское правительство утверждало, что оно преследовало четыре цели интервенции в Мали:

1. Остановить наступающие террористические группы;
2. Поддержать малийское правительство в возвращении северного региона Мали;
3. Обеспечить развертывание AFISMA (Международной миссии поддержки в Мали под африканским руководством);
4. Предотвратить дальнейшую дестабилизацию региона к югу от Сахары.

Однако в социальных науках такие упрощения являются осложнением, которое скрывает истинные намерения. Поэтому скрытый аспект вмешательства Франции исследован с экономической и политической точек зрения.

Отношения между Францией и африканскими государствами можно описать в виде конструкции империи французского колониального режима, который впоследствии перерос в современную эпоху в форме французской сферы влияния на Африку (или Francafrique).

Постановка проблемы

Большинство государств, особенно США и Франция, непропорционально проецировали террористический аспект кризиса в Западной Африке. Однако малийский кризис представляет собой смесь действий повстанцев, террористических группировок и стратегических неудач правительства. Это различие, как правило, игнорировалось в основных дискурсах. Лишь в нескольких исследованиях приводятся веские аргументы в пользу истории повстанческого движения на севере Мали, а также несовершенного состояния экономики страны, объясняющих её нынешнее затруднительное положение.

Главный вопрос заключается в том, чтобы определить действительность контртеррористических полномочий французского проекта в Западной Африке. Вопросы, касающиеся этого исследования, следующие:

1. Как произошло современное французское военное вмешательство?
2. Каковы основные направления французского военного вмешательства в регионе?
3. Какова была французская стратегия и насколько хорошо она зарекомендовала себя на практике?

Политика Франции в Западной Африке

На протяжении длительного периода главными противниками в Африке были Великобритания и Франция. Вместе они сформировали крупнейшую колониальную империю в истории человечества. Обе существенно выиграли от борьбы за Африку. Однако, как и все империи, они также столкнулись с необратимыми последствиями в конце XX – начале XXI века.

Тем не менее их отношения с бывшими колониями значительно различались. Франция до сих пор не раскрыла все архивы о своей деятельности в бывших колониях.

После Второй мировой войны французское присутствие было отмечено её участием в серии конфликтов по всей Северной Африке. Во-первых, это была форма сохранения её колониальных владений. На этом этапе она занималась восстаниями на Мадагаскаре в 1947–1948 годах, в Тунисе в 1952–1955 годах, в Марокко в 1953–1956 годах и в Алжире в 1954–1962 годах.

На следующем этапе она вступила в столкновение с этими новыми независимыми государствами, чтобы защитить свои интересы. Это отразилось в её поражении во время Суэцкого кризиса в 1956 году и в конфликте с Тунисом в 1957 и 1961 годах. Однако на следующем этапе её интервенции в суверенные государства Африки стали обычным явлением. Это началось с Габона в 1964 году, за которым последовало её участие в Катангских войнах в 1977–1978 годах, в Центрально-Африканской Республике в 1979 году.

Около сорока таких примеров военного вмешательства всех видов со стороны Франции можно выделить за этот период. Эта интервенционистская тенденция получила новый импульс после распада СССР в 1991 году. Франция участвовала в действиях в Сомали в 1991–1992 годах и снова в Центрально-Африканской Республике (ЦАР) в 1996 и 2006 годах. Её военное присутствие на континенте теперь стало постоянным в рамках нескольких текущих боевых действий, включая Кот-д’Ивуар с 2003 года, ЦАР ещё раз с 2013 года, Ливию с 2011 года, Мали с 2013 года. Также были направлены войска для борьбы с Исламским государством (организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена) с 2014 года в рамках операции «Чаммал», помимо восьми других военных операций почти полностью одностороннего характера.

Такая тенденция сохраняется даже после неоднократных обещаний французских президентов ослабить связи с африканским континентом. Так постепенно возрождается статус первого жандарма Африки.

Однако реакция в странах Африки на интервенцию значительно различается. Люди в Мали, которые приветствовали вмешательство ранее, теперь выражают недовольство французским присутствием. В последнее время в странах Магриба (Северная Африка) усилились народные волнения. Эта тенденция требует дальнейшего расследования, чтобы разрушить то, что кажется процессом гуманитарного вмешательства.

Эти конфликты являются дополнением к её обязательствам в Афганистане и районах Ближнего Востока, охваченных конфликтами. Однако случай с Мали интереснее других, поскольку он приносит в регион новую повестку о «войне с террором». Поскольку документ будет посвящён продолжающимся конфликтам в Мали, в этом разделе представлен краткий обзор кризиса в стране, реакции Франции на него и его последствия.

Появление «Дуги нестабильности»

После событий 11 сентября 2001 года президент Джордж Буш заявил, что Африка не имеет стратегического значения для США. Эта очевидная отстранённость от Африки стала одним из его сильнейших наследий. Однако на смену ей пришла новая теория, согласно которой считалось, что антизападный терроризм зарождается и процветает в дуге, включающей страны Северной Африки.

Эта дуга, предположительно, проходила от Сомали в Восточном роге Африки до Мавритании на Западном побережье Атлантического океана. Следовательно, Африка снова заняла видное место в нарративе глобальной безопасности, возглавляемой США, и впоследствии к ней пришли новые программы безопасности, такие как «Пан-Сахельская инициатива» (PSI), «Транссахарское контртеррористическое партнёрство» (TSCTP) и «Африканский фонд мира» (APF), – прежде всего с Францией в качестве ключевого игрока.

Кроме того, Африканское командование ВС США (AFRICOM) превратилось в жизненно важную организацию, которая является одновременно источником финансирования и материально-технической поддержки любой крупной военной операции, подпадающей под эту дугу.

По мере того как террористические организации распространялись в Северной Африке, все страны, ведущие там борьбу с терроризмом, более или менее полагались на эту поддержку.

Кроме того, географическое разделение изменилось с момента постулирования этой теории. То, что тогда ассоциировалось с Северной Африкой, теперь разделено на Северную и Западную Африку. Этот западный сектор включает в себя страны Сахеля, а также прибрежные страны в направлении Атлантического океана.

Из-за растущей опасности и экономических трудностей в этом регионе возрос уровень миграции. Раньше европейские аналитики считали это признаком устойчивости. Однако, когда в 2010-х годах поток беженцев обрушился на крупные европейские страны, они возобновили свои финансовые обязательства в отношении этих инициатив в области безопасности, чтобы остановить приток людей.

Естественно, что правящие элиты франкоязычной Африки традиционно отдавали предпочтение Франции в плане их безопасности и развития, поскольку в прошлом она всегда предлагала им помощь. Значительная малийская диаспора во Франции также означала, что последняя будет проявлять большой интерес к событиям в бывшей колонии. Когда на севере Мали вспыхнуло восстание, Франция уже рассчитала свои шансы.

Конфликт в Мали

Конфликт в Мали возник из-за давней напряжённости между северным и южным регионами. Туареги и арабское население севера считали центральное правительство юга ответственным за свою маргинализацию в стране.

Напряжённость, возникающая в результате таких отношений, приводила к циклам насилия между ними с 1960-х годов. К настоящему времени между ними были четыре гражданские войны и пять мирных соглашений, так что длящийся конфликт является продолжением этих напряжённых отношений. Однако, учитывая геополитику Сахеля и центральную роль в нём Мали, соседние Ливия и Алжир имели свои корыстные интересы.

Они выступали за слабое государство и поэтому активно дестабилизировали Мали, ввергнув стороны в постоянную напряжённость. Кроме того, из-за разобщённости между общинами на севере и постоянного пренебрежения и подавления со стороны правительства долговременные решения в значительной степени замедляли мирный процесс.

Как и в предыдущих случаях, этот конфликт также начался с восстания кочевников-туарегов по застарелым вопросам. Однако многие члены восставших общин, которые покинули страну во время предыдущих конфликтов, теперь вернулись в Мали. Многие из них воевали за ливийского диктатора Муаммара Каддафи. Вернувшись домой, они присоединились к новому восстанию.

Примечательно, что война в Ливии рассматривается как дестабилизирующий элемент для многих стран региона. Когда Каддафи пал, его военный арсенал был разграблен. Именно это оружие нанесло ущерб Мали. В Мали это пошло на пользу светскому «Национальному движению за освобождение Азавада» (MNLA), которое при Биле Аг Шерифе в качестве генерального секретаря своего политического крыла и Мохамеде Аг Наджиме в качестве главы военного крыла сумело объединить оппозицию и возглавило движение за создание независимого государства Азавад на севере Мали.

В результате со стороны Ливии повстанцы разбили правительственные войска с севера. Когда региональные столицы Кидаль, Тимбукту и Гао на севере попали в руки повстанцев, север Мали был объявлен освобождённым государством Азавад. Однако этот неестественный союз уже давал трещину. В Тимбукту повстанцы взяли на вооружение радикально настроенный и жёсткий ислам, «Ансар ад-Дин» (организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена) – движение защитников веры во главе с Лядом Аг Гали – и «Движение за единство и джихад в Западной Африке» (ДЖАО во главе с мавританцем Хамадой ульд Мохамедом Хейро) вышли на первый план.

Однако эти экстремистские группы были поддержаны АКИМ («Аль-Каида в исламском Магрибе» – организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена), и это придало мятежу «джихадистскую» сущность, которая впоследствии осложнила события. Светское движение MNLA, которое до сих пор возглавляло мятеж, к тому времени было отодвинуто на второй план.

Ещё одна фракция АКИМ (организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена), которая также могла бы заявить о своем присутствии, – «Батальон кровавой подписи, приверженный глобальному джихаду». Его возглавлял Мохтар Бельмохтар, и он имел тесные связи с «Ансар ад-Дин» (организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена) и MUJAO. Эти радикальные группы теперь контролировали регион размером примерно с Францию. На смену дезориентированному правительству в Бамако пришла военная хунта под командованием капитана Саного, сославшись на постоянные неудачи в сдерживании наступления повстанцев.

Французское военное развёртывание

Мали искала французской помощи для защиты Бамако, столицы страны. Это считается важным поворотным событием, поскольку оно отражало иностранное военное присутствие на территории африканского государства. Первоначально всё ограничивалось материально-технической помощью. Тем не менее единогласная резолюция 2085 СБ ООН от 20 декабря 2012 года (в дополнение к 2056 и 2071) санкционировала миссию в Мали под «африканским руководством» в составе 3000 человек на случай, если согласованные решения не будут реализованы.

Основная часть этих сил должна была состоять из членов Экономического сообщества западноафриканских государств (ЭКОВАС) – первоначально под руководством Нигерии. Однако их мобилизация оказалась медленной и недостаточной, что сделало ситуацию ещё более нестабильной. Развёртывание было отложено с сентября до 11 января 2013 года, когда повстанцы фактически начали штурм Бамако в том же месяце, поскольку они увидели окно возможностей.

Нигерия обнаружила, что её военные ресурсы истощены, что сделало Францию единственной жизнеспособной альтернативой, имеющей фактическое лидерство. Франция, с другой стороны, подчинила Бамако воздушной бомбардировкой наступающих колонн и таким образом также отказалась от своей политики невмешательства. Около 100 французских солдат, 6 штурмовиков Mirage 2000Ds класса «воздух – земля», 4 многоцелевых самолёта Rafale и десять ударных вертолётов «Газель» участвовали в так называемой битве при Диабали. Затем эта миссия стала операцией «Сервал», поскольку из Франции было доставлено больше ресурсов для защиты малийского правительства, которое в то время становилось всё более зависимым от французов.

Впоследствии международное давление вынудило Мали назначить гражданское правительство под руководством временного президента Дионкунды Траоре – союзника бывшего президента Амаду Траоре, известного как ATT. Однако в нынешнем состоянии конфликта её институты были разрушены до такой степени, что это изменение не имело большого значения. С другой стороны, французы очистили север от повстанцев в течение шести месяцев и установили свой контроль над ним с НДОА, которое теперь стало союзником.

Однако НДОА объявило этот район закрытым для малийского правительства, которое сохранило свою инфраструктуру, несмотря на беспокоящие беспорядки. Между тем «Исламское движение за Азавад» (ИМА) также было сформировано группой, которая отделилась от «Ансар ад-Дин» (организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена) под руководством старшего лидера группы Кидаля Альхабаса Аг Инталлы. Теперь он заявил, что противостоит терроризму и насилию. Это стабилизировало ситуацию, и вскоре начались мирные переговоры.

Операция «Сервал» (2012–2013 годы) получила широкое признание, поскольку страна вернулась к относительному спокойствию, когда в июне был подписан мир с туарегами. Позже в июле 2013 года Ибрагим Бубакар Кейта был избран с 78% голосов, и этот мандат был в основном принят. Операция была задумана как образец короткого, быстрого и успешного военного столкновения, в котором чёткие военные и политические цели были достигнуты небольшими, но подвижными силами.

Формирование миротворческой операции ООН – МИНУСМА также было начато благодаря этому соглашению. Это интернационализировало проблему, поскольку 57 стран, включая членов НАТО, внесли свой вклад в её ряды. Однако в сентябре 2013 года туареги вышли из июньского соглашения, сославшись на несоблюдение требований со стороны центрального правительства.

В следующем году министр обороны Франции Жан-Ив Ле Дриан заявил, что миссия выполнена, силы в 3000 человек будут сохранены для борьбы с террористами в зоне Сахеля и треть из них будет размещена в Мали. В августе 2014 года французы продолжили свою деятельность, начав операцию «Бархан», в которой было задействовано около 4500 военнослужащих. Впоследствии, 19 февраля 2015 года, в Алжире было достигнуто соглашение о прекращении огня, которое с тех пор нарушалось бесчисленное количество раз.

Тем не менее этот успех также привёл к другим последствиям, которые будут преследовать Францию. Можно утверждать, что в странах, которые участвовали в иностранном военном вмешательстве, произошло больше террористических инцидентов. Поскольку французское присутствие в Мали стало символом ведущего западного присутствия в Африке, она автоматически стала мишенью радикальных исламистских группировок, таких как ИГ и «Аль-Каида» (организации, деятельность которых на территории Российской Федерации запрещена). Это нашло отражение в серии террористических атак на Париж в ноябре 2015 года. Эти группы считали вмешательство Франции сродни походам крестоносцев.

Поскольку линии разлома среди туарегов всё ещё существуют, они использовали их для радикализации части своих сообществ и организации нападений на правительственные и французские объекты, особенно в Бамако. Их влияние также распространилось на соседние государства бассейна озера Чад (Нигер, Нигерия, Чад, Камерун, а также Буркина-Фасо и Бенин) с подъёмом террористической организации «Боко Харам» (запрещённой в России).

Сражаясь с Францией и её региональными союзниками, вооружённые группировки стремятся привести их в замешательство и утвердить свою власть вопреки сильным препятствиям. Таким образом, их цель – ослабить государство и одновременно подорвать доверие к центральному правительству Мали. На данный момент их стратегия привела к тому, что Франция до сих пор впутана в затяжную битву за Мали.

С 2013 года Вооружённые силы Франции остаются на малийской земле. Несмотря на некоторые тактические успехи, достигнутые в операции «Бархан», ситуация в значительной степени характеризовалась стратегической неопределённостью. Это укрепило тот аргумент, что решение проблемы в Сахеле носит политический, а не военный характер, т. е. до тех пор, пока в дело вовлечена французская сторона, вероятность урегулирования посредством внутрирегионального диалога будет меньше. Этот факт также укрепил доверие к идее о том, что происходит «афганистанизация конфликта», поскольку кризис заходит в тупик.

Последствия участия Франции

Следствием этих событий является то, что в настоящее время регион находится в состоянии постоянного конфликта, в который вовлечены все стороны. Продолжается рост насилия в отношении гражданских лиц, а также военнослужащих во всех странах Сахеля, при этом организованная преступность увеличилась. Это привело к плохой репутации в области прав человека и даже к плохим экономическим показателям.

Таким образом, недавно вспыхнули протесты против европейских держав, особенно против Франции в Мали и Чаде. Это привело к проведению аналогий с опытом в Афганистане, воплощённым в неологизме «Сахелистан», который обозначает региональную нестабильность, незаконную экономику и религиозный фанатизм. В то время как горная местность Северной Мали для боевиков сравнивается с Тора-Бора в Афганистане, французская армия опирается на опыт Азии, чтобы противостоять тому же.

Тем не менее ирония заключается в том, что, хотя успех операции «Сервал», как описывает её французский полковник Мишель Гойя, был основан на исправлении ошибок операции в Афганистане, провал политического процесса также был связан с неспособностью усвоить уроки Афганистана.

Тем не менее Бенедикт Эрфорт считает, что такие аналогии полезны для понимания ситуации, а также для исторического оправдания действий, предпринятых в этом свете. Понятно, что в обоих случаях Франция была в авангарде, пожиная плоды этой логики. Одним из важных военных результатов этих манёвров стало то, что операция «Бархан» заменила несколько французских местных операций в Мали, Буркина-Фасо, Мавритании и Нигере и поставила их в более широкие рамки борьбы с терроризмом. Однако основная база осталась в Центральноафриканском Чаде, которая имела жизненно важное значение для поддержки французских войск. Чтобы понять эту связь в Сахеле, необходимо уточнить связь Франции с Чадом.

Стратегическая поддержка со стороны Чада

В Чаде операция «Бархан» заменила операцию Épervier («Перепелятник»), начатую в 1986 году для сдерживания экспансионизма Ливии. Однако французское присутствие не прекратилось с прекращением боевых действий в 1988 году. Фактически Франция продолжала поддерживать тогдашнего президента Чада Хиссена Хабре, а затем его оппонента генерала Идриса Деби, который использовал разнообразную этническую мозаику Чада для вытеснения войск президента.

Существует мнение, что, когда он вошёл в президентский дворец, его сопровождал агент DGSE (Direction Générale de la Sécurité Extérieure, французский эквивалент ЦРУ). Однако связи Франции с Чадом несколько глубже, чем просто отношения колонии и колонизатора. Это восходит к 1 марта 1941 года, когда генерал Леклерк и его армия, состоящая преимущественно из чадских солдат, приняли капитуляцию Куфры (Киренаика, Ливия) от итальянцев. Это был первый случай, когда французские войска одержали победу под собственным командованием после их разгрома на материке Германией. Этот момент до сих пор отмечается в знаменитой «Клятве Куфры», где 3 марта они дали обещание не останавливаться, пока французский флаг не развеется над Мецем и Страсбургом.

Это возвращение чести Франции сыграло решающую роль в развитии «чадского мифа», согласно которому она считает, что имеет «кровавый долг» перед чадским народом за их вклад в восстановление её чести и земли. Кроме того, Мальро добавил: «В героические дни Чад не подвёл Францию. Сегодня он может быть уверен, что Франция его не подведёт». Именно на основании этого мифа Франция развила свои отношения с Чадом.

Однако причины продолжающегося присутствия Франции в этой стране с 1960-х годов сугубо прагматичные и политико-экономические. В результате его особых отношений с Францией Чад стал краеугольным камнем французской сферы влияния в Северной Африке. Таким образом, его сохранению как французского актива был отдан приоритет, что привело к вмешательству для защиты сначала от ливийской агрессии, а затем со стороны Судана.

Примером такого приоритетного отношения является готовность французских военных к событиям, происходящим в стране. Цели её присутствия – предварительное позиционирование, защита и возможное выселение граждан – привели к тому, что военная организация сохранила весь свой оперативный потенциал.

Учитывая эти приоритеты, неудивительно, что Чад называют «авиабазой Франции в пустыне». Таким образом, страна географически отделена от Западной Африки, французское присутствие там превращает её в перекрёсток, с помощью которого она может быстро реагировать на любое развитие событий не только в Центральной, но и в Западной Африке.

Отсутствие надёжной региональной основы для разрешения кризисов

Спектр транснациональных организаций в Западной Африке явно демонстрирует зарождающиеся партнёрства на континенте. Однако в стратегическом плане они ослаблены отсутствием ключевых государственных игроков или конфликтами между ними. Например, Экономическое сообщество западноафриканских государств (ЭКОВАС) не включает ни Чад, ни Мавританию и не распространяется ни на одну из стран Магриба.

В северной части Сахары Союз арабского Магриба (САМ) постоянно страдает от конфронтации между Алжиром и Марокко и игнорирует проблемы безопасности, как это делает Лига арабских государств. Фактически единственная субрегиональная организация Сахары, Сообщество сахело-сахарских государств (CEN-SAD), исключает Алжир.

Более того, жители Сахеля считают, что местные солдаты несут ответственность за грабежи и изнасилования. Это непреднамеренно привело к враждебности местных жителей по отношению к региональным силам, что затруднило эффективные действия. В результате этого провала в региональном сотрудничестве местные государства не могли эффективно реагировать на какой-либо региональный кризис сами по себе, не говоря уже о Мали. Это расчистило путь для иностранной интервенции и Франции, поскольку бывший колонизатор оказался первым в очереди.

Французы сумели наладить то, что Жюльен Дэмерс называет «сотрудничеством в области безопасности à la carte в форме неформальных и прагматических форумов», примером которого являются такие организационные сокращения, как G5 (Сахель) и CEMOC (Объединённый оперативный комитет начальников штабов). Поскольку страны – члены этих групп не смогли придумать свою собственную стратегию, французы взяли на себя вопрос принятия решений и сумели перехватить инициативу. Символично, что постоянный секретариат G5 расположен прямо напротив посольства Франции в Нуакшоте (Мавритания).

Такое тонкое маневрирование изображает характер французской политики, что побуждает глубже вникнуть в альтруистические утверждения этой «империалистической гуманитарной» интервенции.

Сегодня в Мали развернуты три основные военные миссии: во-первых, Многопрофильная комплексная миссия Организации Объединённых Наций по стабилизации в Мали (МИНУСМА, учреждена резолюцией 2100 Совета Безопасности ООН от 25 апреля 2013 года и редакцией 2295 от июня 2016 года в соответствии с главой VII «Поддержание мира» в Уставе ООН) с 15 900 сотрудниками из 57 стран с годовым бюджетом в 1070 миллионов долларов США.

Во-вторых, Объединённые силы сахельской «Группы пяти», сформированные в 2017 году с 5000 персонала и годовым бюджетом в 130 миллионов долларов США, и, наконец, собственная операция Франции «Бархан» (2014 год), в рамках которой было задействовано около 4500 человек с годовым бюджетом 797 миллионов долларов США («Африканский центр стратегических исследований», 2019 год).

В то время как МИНУСМА продолжает нерешительно выполнять свою миссию по защите гражданского населения и является стратегической мишенью террористических группировок, G5 страдает от чрезмерно амбициозного мандата, лишённого финансовых и человеческих ресурсов, Франция через свои отряды связи оперативной помощи (DLAO) продолжает направлять и обучать местные силы.

Политика вмешательства

Иностранное вмешательство в Африке является тренировкой доминирующих стран с использованием силы или давления на более слабое суверенное образование – или отработкой ситуации, когда более слабое образование обращается за внешней помощью для восстановления порядка, наблюдения за мирным соглашением или прекращения гуманитарного кризиса. Для этого, согласно Шмидту, есть три способа развить эту тенденцию в случае Мали и Чада.

Во-первых, политика жёсткой экономии на свободном рынке вызвала жестокую борьбу за власть и ресурсы в период после холодной войны. Ресурсы Африки исторически привлекали страны, которые могли их эффективно использовать. «Битва за Африку» существует с колониальной эпохи, продолжаясь до холодной войны и после неё. На самом деле, растущий интерес Китая к Африке только подтверждает эту тенденцию. Франция в этом смысле снова не исключение.

Во-вторых, война с терроризмом привела к увеличению иностранного военного присутствия на африканском континенте и новой внешней поддержке репрессивных правительств. Французское присутствие в Мали основано на заимствованном нарративе о «глобальной войне с террором». Однако, когда в государстве Мали власть захватила военная хунта, Франция решила вмешаться. Исторически известно, что Франция поддерживала жестокие режимы в Африке, и этот фактор более или менее узаконил её присутствие на континенте.

В-третьих, хотя инициативы США по борьбе с терроризмом могли играть главную роль, Вашингтон не первый иностранный игрок, вмешавшийся в этот процесс. Франция и, в меньшей степени, Турция в последнее время укрепили свою репутацию в этом отношении. Действия Франции в Мали особенно важны, поскольку они представляют её как серьезную альтернативу США, России и даже Китаю в плане безопасности. Поскольку она является членом пятёрки председателей Совета Безопасности ООН и одним из основных членов ЕС, её претензии только усиливаются.

Однако любой конфликт можно разделить на три уровня: стратегический, оперативный и тактический. Чтобы объяснить французское вмешательство, эти три предложения будут проанализированы в этом стратегическом смысле.

Политико-экономическое вмешательство

В первом случае рассматривается торговый баланс. На Северную Африку приходится 3% французского экспорта нефти и полезных ископаемых – золота в Мавритании, нефти и природного газа в Алжире и Ливии и урана в Нигере – наряду с другими тропическими и сельскохозяйственными товарами.

Рынки ключевых инфраструктур этого региона – портов, железных дорог, авиации, телекоммуникаций, грузовых перевозок и финансов – также были захвачены несколькими французскими компаниями. В Африке проживает около 240 000 граждан Франции. В случае с Бамако их почти 6000. Взаимодействие Франции с африканскими государствами также жизненно важно для её самосохранения как крупной мировой державы, что является одновременно причиной и результатом поддержки, которую она получает от африканских государств в транснациональных организациях, таких как ООН. Так что всё, что имеет отношение к этим французским интересам, обязательно привлечет её внимание. В этой связи рассматривается её экономический контроль и интересы в регионе, чтобы определить их влияние на мирный процесс и определить её общую политику.

Французская валюта в Западной Африке

Торговые отношения между Францией и Африкой вряд ли можно назвать сбалансированными. Франк CFA – Communauté financière d’Afrique (Финансовое сообщество Африки) или Communauté Financière Africaine (Африканское финансовое сообщество) – является одним из важнейших символов этого дисбаланса. В эпоху деколонизации Шарль де Голль почувствовал эту новую политическую волну и понял, что необходимо достичь урегулирования, чтобы сохранить привилегированное положение Франции во внешних отношениях африканских государств. Итак, когда французским колониям в Африке была предоставлена независимость, эта валюта была предоставлена им и обещала стабильный обменный курс и низкую инфляцию, поскольку устойчивость валюты была гарантирована Французским казначейством, а позже была привязана к евро. До 2019 года африканские государства должны были держать половину своих резервов этой валюты в Париже, что составляло 500 миллиардов долларов США. Остальные 20% остались в виде обязательств. Следовательно, в любой момент времени у них был доступ только к 30% собственных средств.

В случае необходимости французы вместо этого предоставляли им кредитную линию с фиксированной процентной ставкой из этих резервов. Кроме того, они также предоставляли помощь из этого резерва африканским странам – с условием, что она должна быть инвестирована во французские продукты и услуги на приоритетной основе. В 1994 году, чтобы защитить евро, Франция девальвировала франки CFA на 50%. Это нанесло ущерб экономике африканских стран CFA, и правительствам пришлось прибегнуть к замораживанию заработной платы и увольнениям, что вызвало массовые беспорядки.

И наоборот, если местные страны хотят девальвировать свои валюты для улучшения торговых балансов, французская валюта лишает их этой возможности. Хотя валюта была разделена между франками CFA Западной и Центральной Африки, это не имело большого значения, поскольку оба были обеспечены одним и тем же гарантом, а их совокупные резервы хранились в Париже, таким образом сохраняя взаимозаменяемость.

Следовательно, эти страны были вынуждены полагаться исключительно на экспорт сырья и иметь дело с очень небольшим количеством секторов с добавленной стоимостью. Чтобы усугубить ущерб, прошлые соглашения с Францией обеспечивали первый доступ французских фирм к минеральным ресурсам региона, и, кроме того, Париж регулировал продажу этих природных ресурсов на международных рынках. Эти фирмы не только сохранили почти монопольный контроль в Африке за счёт взяток и других незаконных средств, но даже во Франции они сохранили своё влияние, вкладывая средства в активное лоббирование политиков с целью сохранения этого статус-кво.

Нефтяная компания Elf в 1994 году оказалась в центре скандала, свидетельствующего о молчаливом одобрении подобной практики со стороны французского правительства. ВВП стран CFA, лишённых экономической независимости, оставался низким даже по африканским стандартам. Отсутствие социально-экономических средств контроля собственной экономики, следовательно, сделало их политическую свободу бессодержательной. В этом инциденте можно проследить экономические корни многих современных проблем региона.

В 1963 году африканские лидеры, такие как Сильван Олимпий из Того, были убиты всего за два дня до выпуска его новой валюты, и аналогичная участь была у других, которым удалось вызвать недовольство Парижа. В прошлом году заместитель премьер-министра Италии Луиджи де Майо заявил, что Франция является причиной обнищания Африки, которое привело к кризису беженцев в Европе. Это побудило Францию пересмотреть свою схему CFA.

Её лояльные союзники, такие как президент Кот-д’Ивуара Алассан Уаттараин в Западной Африке, с готовностью согласились на новый план в свете предстоящих выборов в его штате. Это указывает на то, что изменение было скорее косметической реформой под принуждением. Тот факт, что новая валюта по-прежнему будет привязана к евро, а Banque de France продолжит гарантировать её конвертируемость, подтверждает это утверждение. Таким образом, он отражает экономическое значение региона для Франции. Жак Ширак резюмировал это в своём знаменитом заявлении в 2008 году о том, что без Африки Франция скатится к третьесортной державе.

Природные ресурсы

Тем не менее определение французской интервенции как «неоколониальной» является грубым и редукционистским, если учитывать сложный характер самой международной торговли. Однако длительное присутствие французских солдат имеет символический подтекст в международных отношениях и может служить эвристикой для создания некой структуры зависимости.

Хотя это может показаться второстепенным по сравнению с анализом данного военного вмешательства, на стратегическом уровне оно может дать более широкое представление о долгосрочном присутствии французов в регионе. Одним из таких навязчивых представлений стала защита соседних государств от дестабилизирующего воздействия Мали и Ливии для защиты своих ресурсов в этих государствах. Например, самая близкая угроза была бы для Нигера, основного источника делящегося урана для Франции. Areva и EDF (Electricité de France) – две крупные энергетические компании, которые используют 59 атомных электростанций и зависят от поставок урана с двух шахт в Нигере, которые также принадлежат французским концернам и управляются ими. Только к 2004 году из 540,6 ТВт*ч – общего количества произведённой электроэнергии, 425,8 ТВт*ч (примерно 78%) было получено из ядерных источников. Это стало не только краеугольным камнем её инициативы в области экологически чистой энергетики с низким уровнем выбросов углекислого газа, но и сделало её одним из крупнейших мировых экспортёров электроэнергии с валовым доходом около 3 миллионов евро в год. Всё, что могло бы поставить под угрозу этот запас, имело бы для Франции разрушительные последствия.

Таким образом, французы были бы вынуждены вмешаться, чтобы гарантировать, что их снабжение останется беспрепятственным, а их доминирующее положение в регионе останется неприкосновенным. Учитывая её превосходство в регионе, французские партнёры в Европе также полагались на её силу, чтобы поддерживать этот канал в рабочем состоянии.

В данном контексте Франция дистанцировалась от сложных политических вопросов принимающей страны, которая, как было упомянуто ранее, исключала любую возможность прочного примирения. Возможно, это также может указывать на то, что статус-кво в настоящее время в её пользу и нет необходимости нарушать этот баланс. С другой стороны, она также «регионализировала» этот вопрос, сделав его межнациональным в рамках операции «Бархан». Это дало ей значительную свободу действий и огромную силу, доступную по вызову во всём регионе французского влияния. Однако количество боевиков и уровень насилия после вмешательства увеличились, несмотря на усилия, предпринимаемые против них.

Тем не менее этот аргумент действителен до тех пор, пока утверждается, что кризис в Мали назревал до того, как г-н Ле Дриан задумал свой план. Проблема состоит в том, что он сводит к минимуму весь бизнес по вмешательству до такой степени, что только прихоти человека и его способности осуществлять их остаются независимой переменной. Исторические, экономические и другие широкие политические факторы, которые в первую очередь способствовали возникновению этой ситуации, уместно отодвинуть на второй план.

Однако до сих пор можно установить, что операции «Сервал» и «Бархан» сыграли ключевую роль в восстановлении легитимности присутствия Франции в регионе и открытии для неё нового кольца военных баз в Западной Африке, находящихся в её распоряжении, что также укрепляет французские полномочия по обеспечению безопасности в области безопасности на международных форумах, которые до сих пор ориентировались только на Россию и США в этом отношении. Следовательно, это приводит к третьему вопросу о стремлении Франции стать альтернативной силой безопасности.

Потребность в новой повестке

Широко распространено мнение, что Франция причастна к геноциду в Руанде из-за военной поддержки режима Хабиариманы, ответственного за массовые убийства. Поэтому, чтобы восстановить свои добросовестные отношения в Африке, она сначала обратилась к ЕС и Великобритании (франко-британский саммит 1998 года, Сен-Мало) по африканским вопросам, пообещав разделить расходы и минимизировать политические риски своей военной деятельности там.

Однако после операции (под эгидой Франции) ЕС в Чаде и ЦАР (EUFOR Chad & CAR 2008-9) Германия, Польша и страны Северной Европы с осторожностью относятся к французским проектам в Африке. Они опасаются, что она будет использовать ресурсы Европейского союза в качестве политического прикрытия для достижения своих интересов. Тем не менее Испания и Италия проявляют интерес.

Таким образом, в соответствии с Общей политикой безопасности и обороны ЕС, очень небольшие силы численностью около 600 человек были развернуты строго для военной подготовки в рамках Учебной миссии ЕС в Мали (2013 год) с незначительным бюджетом в 34 миллиона долларов США. В 2015 году ЕС предоставил дополнительно 140 сотрудников и ещё 38 миллионов долларов США. Однако это ограничивалось только проектами по наращиванию гражданского потенциала, т. е. полицейских и национальной гвардии.

С другой стороны, остальные страны – члены ЕС молчаливо согласились на такое развертывание в качестве затрат на ограничение миграции в Европу. Таким образом, существовала определённая необходимость оправдать свое возвращение на африканский континент.

Контртерроризм как предлог для вмешательства

К 2010 году Франция взяла на себя роль участника международного форума по национальной борьбе с терроризмом, что узаконило ее присутствие и деятельность в качестве «гуманитарного интервенциониста», по крайней мере, перед её западными союзниками. Это обеспечило материально-техническую и разведывательную поддержку со стороны США. В то время, когда в Ливии началась активная фаза бунта, а США не хотели напрямую вмешиваться, Франция в первую очередь возглавила кампанию бомбардировок, заручившись полной поддержкой Вашингтона.

Когда Мали призвала к помощи из-за угрозы, которую представляли мятежники-фундаменталисты, в этом предложении «услуга за услугу», Франция благодаря AFRICOM имела как склонность, так и способность изменить исход этого конфликта. Возможности повстанческих групп были явно преувеличены, чтобы убедить Запад в том, что он столкнулся с серьёзной террористической угрозой, в то время как за несколько дней до начала операции «Сервал» в столице прошли крупные военные парады, поскольку доверие к самому правительству было сомнительным. Франция хорошо знала, что местный аппарат обороны был плохо подготовлен к решению этой проблемы, и, опасаясь последствий, президенты Нигера (Махамаду Иссуфу) и Сенегала (Маки Салл) уже подали свои просьбы о вмешательстве, предлагая даже при необходимости направить войска.

Таким образом, вмешательство превратилось в вопрос «когда», а не «если», поскольку все стороны просто ждали, пока мирный процесс провалится. Существующее малийское правительство приняло дальнейшие меры, чтобы сформировать этот сценарий о неизбежном вмешательстве в целях глобального потребления.

Поддержка террористических групп со стороны Франции и Запада

Утверждается, что фракция повстанцев MNLA получила льготы от французов. Несмотря на разведданные, оккупация Северной Мали была бы невозможна без раннего вмешательства. Во французских СМИ их называют «романтизированными повстанцами», и их лидеры часто дают интервью во France 24 на эту тему. Их превращают в участников постконфликтной Мали в обмен на то, что они выступают в качестве протеже боевиков для защиты интересов Франции.

Таким образом, неудивительно, что повстанческие группировки на севере, которые состоят в основном из арабов, возглавляют туарегов, которые даже не составляют большинства на севере. Франция могла успешно использовать туарегов по той простой причине, что это возможно.

В статье, опубликованной 22 июля 2011 года, исследователи из Политехнического института Ренсселера пришли к выводу, что, если 10% населения твёрдо придерживаются убеждения, оно будет быстро принято большинством. Один из ключевых выводов заключался в том, что процент убеждённых сторонников, необходимый для изменения общего мнения большинства, оставался неизменным независимо от происхождения или сетевой системы. Этот результат был также подтверждён в случаях Туниса и Египта при анализе «арабской весны».

Однако вывод заключается в экспериментах, проведенных для подтверждения этой гипотезы. Помимо подтверждения гипотез, их успех также доказал, что такие мнения могут быть искусственно сформированы и поддерживаться извне. Вполне вероятно, что французы были осведомлены о данной стратегии, а меньшинство было бы адекватно управляемым для такой цели.

Более того, «дуга нестабильности» также могла быть самоисполняющимся пророчеством. Группы, близкие к «Аль-Каиде» (организация, деятельность которой на территории Российской Федерации запрещена), но в прошлом сражавшиеся с западной коалицией, были названы «умеренными», а их сходство с последней было «преуменьшено». Благодаря такому партнёрству этим группировкам было передано современное вооружение, которое рано или поздно использовалось в бесчисленных террористических актах.

Согласно Кеннану, террористические группы, угрожающие Мали, намеренно подпитывались и поддерживались США и Алжиром в 2000-х годах для создания рынка оружия в обедневшем регионе, где нужды и голод представляли большую угрозу, чем терроризм. АКИМ (организация, деятельность которой на территории Российской Федерации запрещена) был создан в результате войн в Алжире и используется, чтобы держать район в достаточно дестабилизированном состоянии, чтобы сохранить западное превосходство.

Туареги Мали после краха из-за экстремизма основанной на туризме экономики региона были постоянным источником радикальной молодёжи, которая давала пищу для этой программы поддержки фундаменталистов. По крайней мере пять раз Мали, Нигерия и Алжир были ответственны за то, что спровоцировали туарегов взяться за оружие.

Но когда туареги восстали на севере Мали под руководством светского НДОА в октябре 2011 года, Алжир не был готов к этому. Чтобы подавить бунт, были одновременно мобилизованы АКИМ (организация, деятельность которой на территории Российской Федерации запрещена) и другие фундаменталистские группировки в регионе, которые, как обсуждалось ранее, успешно затмили влияние MNLA.

Однако это привело к разрушениям катастрофических масштабов, и Франция была готова вмешаться. Это было угрозой превосходству Алжира, вследствие чего он выступал против любого иностранного вмешательства. После резолюции СБ ООН от 12 октября Алжир попытался выработать мирное политическое решение. Однако к тому времени ситуация уже вышла из-под контроля.

Один ключевой вывод заключается в том, что сама Франция не может преуменьшать наказания за связанные с этим действия. Это в основном очевидно из того факта, что она была вынуждена установить в Мали гражданское правительство, хотя и с ограниченной эффективностью. Однако настоящее испытание её гуманитарной приверженности ещё предстоит, и любое заявление о будущем сейчас было бы преждевременным и вводящим в заблуждение. Тем не менее можно утверждать, что, хотя действия французов больше не похожи на «африканских жандармов», какими они когда-то были, они также далеки от человечности.

Необходимо отметить, что, участвуя в повестке о глобальном терроре и неудачном развитии государств, Франция выиграла в материальном смысле международных отношений. Таким образом, естественно предположить, что для сохранения этой выгоды в ближайшем будущем её присутствие в регионе сохранится в течение значительного периода времени.

Заключение

Франция следует открытой военной стратегии борьбы с терроризмом, в которой она получила поддержку не только со стороны стран Сахеля, но и со стороны международного сообщества. Однако, несмотря на военный тупик в этом регионе, такие контртеррористические инициативы страдали от стратегической неопределённости и отсутствия достаточных средств для реализации их амбициозных требований. Усилия по реконструкции региона были в лучшем случае только формальными, так как доминирующая часть инвестиционных средств была вложена в строительство и обслуживание военных баз.

Таким образом, на практике данная стратегия увеличила объём насилия в регионе и привела к непропорциональному увеличению финансирования обороны африканскими государствами, включая Мали и Чад, несмотря на их ограниченный ВВП и сохраняющиеся экономические ограничения со стороны Парижа. Неудивительно, что вспыхнули протесты против французского присутствия в регионе.

Точно так же, хотя французы утверждали, что война против джихадизма была их мотивацией на протяжении всего развертывания, несоответствие данной риторики реальным действиям происходит постоянно. Туареги восстали из-за своих давних недовольств маргинализацией со стороны Бамако и впоследствии вызвали кризис, соединившись с международными террористическими группировками. Однако давний характер обиды может быть связан с политическим и экономическим характером французской политики в отношении самого региона с момента обретения независимости.

На этот факт можно смотреть с разных точек зрения. Согласно одной точке зрения, неоколониальная практика контроля над политикой и экономикой африканских государств с целью присвоения излишков создала условия для терроризма. Другая точка зрения утверждает, что сознательное игнорирование сообществ меньшинств, особенно мусульман и арабов, со стороны Франции и поддерживаемых ею региональных властей радикализировало эти сообщества.

Ещё одна точка зрения интерпретирует кризис как результат внутренней политики и интересов Франции, а также как последовательность международных событий, на которые французское государство соответственно отреагировало. Институциональные действия широко различаются, в некоторых случаях отдельные действующие лица также рассматриваются как ключевые для организации определенных результатов. Однако сложно определить пропорциональность этих факторов на данный момент.

Следовательно, французское военное вмешательство становится сложным делом, в котором ответ на определение того, как вмешательство произошло, меняется при изменении рассматриваемых временных рамок. С одной стороны, французы вмешались по просьбе малийского правительства. Но этот аргумент становится несостоятельным, поскольку легитимность самого временного правительства ставится под сомнение. Было бы более уместно заявить, что по мере увеличения предполагаемой джихадистской угрозы со стороны повстанческих группировок французское вмешательство стало неизбежным.

Также связь Франции с нестабильностью в Ливии становится очевидной. Наконец, на первый план выходят исторические и экономические факторы, которые восходят к колониальным временам. Иными словами, каждый временной уровень ведёт к разным выводам, и с точки зрения государственной политики это усложняет взаимодействие между участниками и ставит под сомнение саму основу принятия решений.

Таким образом, рассмотренные доказательства не оспаривают, что Франция борется с террористами в Сахеле. Этот факт подчёркивается гибелью французских военнослужащих в боевых действиях. Однако интересы Франции отражают все её действия.

Тем не менее их интерпретации уже не так радикальны, как это было во времена расцвета концепции Franсafrique. Однако верно и то, что Франция обладает таким влиянием в Африке к югу от Сахары, которым она не может похвастаться где-либо ещё в мире. В кризисных ситуациях оно по-прежнему рассматривается как ключевой источник дипломатического, военного и финансового давления на страны региона или их поддержки. Таким образом, можно предположить спектр действий Франции от сдерживания воинственности, угрожающей её интересам, с одной стороны, до вопиющего неоколониального сценария – с другой.

При таком понимании можно выработать более обоснованное мнение о последних событиях в этом отношении, таких как решение увеличить численность французских войск до 5100 – или создание новой региональной оперативной группы «Такуба». Вполне возможно прямое или косвенное влияние Франции на убийство президента Чада, так как это соответствует вышеупомянутой стратегии.