В годовщину гибели Иосафата Кунцевича глава украинских униатов Святослав Шевчук назвал этого гонителя православной веры «героем, способным любить так, как любит Бог». Прошло уже несколько столетий, а личность канонизированного «мученика» вызывает ожесточённые дискуссии среди религиозных деятелей и историков. Одна сторона стремится скрыть его преступления, выставляя Кунцевича жертвой обезумевшей толпы, а другая делает акцент на выявлении преступлений мнимого святого, который своим фанатизмом довёл жителей Витебска до восстания.
О детстве и юности нашего героя сохранилось достаточно сведений, показывающих, как сформировалась его личность. Он родился и вырос в православной малороссийской семье незадолго до Брестской унии. Кунцевич не мог похвастаться шляхетским происхождением и добивался своего высокого положения собственным умом. Православный простолюдин в Речи Посполитой не мог рассчитывать на блестящую карьеру, не предавая своей веры и своего народа. Кунцевич это прекрасно понимал, поэтому действовал с жестокостью новообращённого.
Желающих становиться униатскими архиереями было немного. Одно из саркастических свидетельств того времени об этом однозначно свидетельствует: «Кто не знает, что теперь епископом полоцким сын сапожника, сделавший себе шляхетскую фамилию Кунцевич? Перемышльский владыка Шишка – сын пастуха, и теперь родной его дядя в холопах у киевского воеводы… Холмский владыка Покость – сын виленского купца, обвинен в краже сукна, так что если б не монашеский клобук, то давно был бы на виселице. Такая—то польза от унии, что в двадцать лет не могут униаты доставить кого—нибудь из природного шляхетства в епископы!»
В настоящий момент сложно установить мотивы некоторых поступков «святого». По большому счёту он скорее вредил католической, а потом и униатской церкви своим непримиримым фанатизмом. Впрочем, в те времена так поступали многие священники, не осознававшие полезности постепенного приобщения народа к новой конфессии.
Ближе к событиям, вызвавшим Витебское восстание, Кунцевич окончательно «потерял голову». Он начал агрессивно навязывать унию, не считаясь с опасностью народных волнений. Печально известна история с Могилёвом, который за отказ впустить Кунцевича в город был подвергнут жестокому разгрому. Горожане поплатились за свою приверженность православной вере.
В том же 1618 году грекокатолический архиепископ Иосафат Кунцевич заполучил от польского короля Сигизмунда III грамоту о том, что все православные церкви и монастыри Полоцкой епархии передаются ему в унию, то есть переводятся насильно. Когда народ разобрался, что произошло, и перестал ходить в униатские церкви, то Кунцевич храмы запер и опечатал. На практике это означало (как мы узнаём из письма, написанного от лица православных), что «в Полоцке и Витебске мы не можем иметь для богослужения ни церкви, ни дома. Мещане тамошние (горожане) в воскресные и праздничные дни, чтобы не оставаться без богослужения, выходят за город в поле и совершают его, да и то без священника, потому что не дозволено иметь священника ни в городе, ни вблизи города. Бедный народ, не желая оставить веры, в которой родился, и предаться другой, возит детей для крещения дальше, чем за десять миль (около ста верст), причём многие дети умирают без крещения от дальности и неудобности пути…».
Многочисленные обращения православных жителей к королю и сейму ни к чему не привели. Элита Речи Посполитой полностью поддерживала действия униатского фанатика и даже поощряла их.
Из жалобы 1623 года польскому сейму можно почерпнуть некоторые подробности происходивших злодеяний: «В Белоруссии, в Орше и Могилёве владыка полоцкий (Иосафат Кунцевич) запечатал церкви и уже пять лет держит их так… В Полоцке приказал вырыть недавно похороненные подле церкви христианские тела умерших и бросить на съедение собакам, как какую падаль. О нечестие! О невыносимая неволя!»
Дутый авторитет отступника Кунцевича в епархии был шаток, держался на силе государственной власти, которая насаждала унию.
Ожесточение униатов усиливалось по мере того, как росло сопротивление народа их действиям. В Витебск в 1622 году приехал православный епископ Мелетий (Смотрицкий), имеющий грамоту от патриарха Иерусалимского. Владыка был знаменит не только как составитель «Грамматики словенской», но и как автор острополемического антиуниатского сочинения «Плач», которое ставилось современниками на одну доску с трудами Отцов Церкви. Народ воодушевился. Люди возвращались с покаянием в православие.
Кунцевич стал жаловаться во все инстанции. В посланиях он называл православных схизматиками, то есть раскольниками. Это, разумеется, клевета. Если даже по какой-то причине Кунцевич был в таковом внутренне убеждён, ложь остаётся ложью: католичество – вторично, а униатство тем паче.
В первую очередь он стал жаловался канцлеру велико-литовскому Льву Сапеге. Тот был идеологом унии, но и он, думая о государственном интересе Речи Посполитой, попытался вразумить адресата. Надо сказать, что Лев Сапега, как и многие незаурядные политики всех времён и народов, колебался в такт дыханию эпохи. Будучи рождённым в православии, он перешёл в кальвинизм, а затем – в католичество. Это свидетельствует о том, что особой религиозностью канцлер не отличался, вера была для него скорее политическим инструментом.
Пытаясь удержать Кунцевича от опрометчивых действий, Сапега убеждал его проявлять благоразумие : «Бесспорно, что я сам хлопотал об унии и покинуть её было бы неблагоразумно; но мне никогда на мысль не приходило, чтоб вы решились приводить к ней такими насильственными средствами. Уличают вас жалобы, поданные на вас в Польше и Литве. Разве неизвестен вам ропот глупого народа, его речи, что он лучше хочет быть в турецком подданстве, нежели терпеть такое притеснение своей вере?..»
Сапегу-государственника волновали военно-политические последствия (как в воду глядел!), он опасался, что на защиту веры православной поднимутся казаки. Он советовал будущему герою Шевчука «не писать колких писем к начальству, не отвечать с угрозами так, как вы делаете: апостолы и другие святые никогда так не поступали. Говорите, что вольно вам неуниатов топить, рубить: нет, заповедь Господня всем мстителям строгое сделала запрещение, которое и вас касается».
Сапега соблюдал государственный интерес – желал внутренней тишины, а не религиозного раздора. Однако Кунцевич мыслил иначе. Вероятно, он уже слишком увлёкся и ощущал полную безнаказанность. Тучи сгущались над головой неистового униата, однако безусловная вера в собственную непогрешимость лишила его разума.
12 ноября 1623 года терпение народа иссякло. Повод оказался ничтожным – Кунцевич по какой-то причине задержал у себя православного священника Илию Воскресенского. Свидетелем пленения оказался православный крестьянин, который тут же забрался на колокольню и ударил в набат. Тысячи людей, узнав в чём дело, бросились на штурм дворца. Появились палки, топоры, ружья. Бунт, судя по всему, возник стихийно.
Сам Кунцевич буквально был разорван на части отчаявшимися людьми. Разграбив дворец, они бросили труп униатского священника в Двину.
Наказание было неотвратимым и настигло всех, кто не успел сбежать от карателей в Москву. Короля Сигизмунда и его придворных настраивали на проявления жестокости не только местные католические и униатские священники, но и сам папа римский Урбан VIII, который в сладострастной ярости писал польскому королю: «Кто даст очам нашим источник слёз, чтоб могли мы оплакать жестокость схизматиков и смерть полоцкого архиепископа?.. Столь жестокое преступление вопиет о мщении, проклят человек, который удерживает меч свой от крови! Итак, могущественнейший король! Ты не должен удерживаться от меча и огня. Да почувствует ересь, что за преступлениями следуют наказания. При таких отвратительных преступлениях милосердие есть жестокость».
Милосердие есть жестокость. Оруэлл ХVII века.
Урбан фактически как истовый язычник благословил массовое жертвоприношение в память своего фаната! Витебск был разгромлен, лишён самоуправления, здание муниципалитета (ратуши) разрушено, досталось даже колоколам, которые созывали народ на защиту православия. Комиссарский суд очно приговорил к смертной казни 19 человек. В том числе и крестьянина Ивана Гузнищева, который первый ударил в набат.
Ещё 74 человека, успевших бежать из Витебска, были заочно приговорены к смертной казни с конфискацией имущества, в их числе пять витебских священников: похищенный Илия Воскресенский Заручайский, его отец Давид Благовещенский, а также Окула Балбышка Свято-Духовский, Пётр Алексеевич Воскресенский и Иван Каменец. Вот они и есть настоящие исповедники и мученики за Христа!
Так закончилась жизнь и карьера жестокого гонителя православной церкви Иосафата Кунцевича. Даже для своего времени он был личностью, преступившей все границы разумного. Многочисленные преступления неистового униата оказались напрасными – искусственная вера так и не привилась на белорусской земле. В 1839 году император Николай I окончательно ликвидировал несчастные последствия Брестской унии. Миллионы людей, насильно загнанных в унию, смогли вернуть к православной вере своих отцов.
На заглавном фото: «Мученическая смерть Иосафата Кунцевича», Й. Зиммлер, фрагмент
Нет Комментариев