На состоявшемся 11 декабря в Общественной палате круглом столе, посвященном, прежде всего, проблемам борьбы с деструктивными идеологиями и необходимости защиты нового поколения России в условиях гибридной войны, прозвучал один интересный, можно даже сказать – знаковый, доклад, на котором мы бы хотели остановиться отдельно. Речь о выступлении доктора юр. наук, завкафедрой медицинского права МГЮА им. Кутафина Александра Мохова о рисках современного законотворчества в России, а также о том, как эти риски правильно нивелировать. Уважаемый докладчик просто и понятно, хотя и после серьезного правового анализа, указал на главные болевые точки внедряемой «цифровыми трансформаторами» новой системы управления государством и обществом. И прямо назвал ситуацию с новыми принимаемыми нормами «правовой шизофренией». А также подтвердил попытку цифросектантов антропоморфизировать технологии и превратить человека в объект – о чем ранее постоянно сигнализировала «Катюша» в своих разборах. Считаем очень важным привести доклад целиком и подкрепить его яркими примерами. В надежде, что вектор на принятие в России нечеловеческих, не соответствующих Конституции и президентским указам законов все-таки поменяется.

Александр Мохов, д.ю.н., профессор, завкафедрой медицинского права МГЮА им. Кутафина, член совета по этике при Минздраве РФ:

«Хотел бы начать с констатации того, где мы находимся. Если говорим об указах последних лет, я бы начал тут с доктрины информационной безопасности – в ней в 2016 г. был поставлен ряд серьезных задач. Но по-серьезному не была до настоящего времени выполнена – к вопросу о скорости принятия решений. В частности, в этой Концепции говорилось о неприкосновенности частной жизни, о реализации национальных интересов, о безопасной среде оборота достоверной информации. Ключевое слово – безопасная и достоверная. Сейчас заканчивается 2023 г. – и ничего из этого не сделано, потому что наши указы живут своей жизнью.

Следующий очень важный документ – Стратегия нацбезопасности, мы на нее в последние годы много ссылаемся. И свежий Указ президента от мая 2023 г. – «О стратегии комплексной безопасности детей до 2030 г.», где говорится, что «распространение информации, представляющей опасность, должно быть прекращено». По-хорошему, чиновники должны были просто взять под козырек и начать исполнять этот указ…

И вот почему не складывается ситуация. Если мы начнем анализировать не просто указы президента, а все принимаемые у нас законы, принятые к ним подзаконные акты и практику правопримененительную, договорную и т.д. – что мы увидим? Мы увидим совершенно иную ситуацию: что наше законодательство все эти годы развивалось по следующим принципам или трендам:

— бизнесцентричность (интересы бизнеса – прежде всего), это западная традиция;

— технологичность (развитие технологии ради самой технологии преподносится чиновниками как основная задача). Это касается как информационных, так и биотехнологий – в частности, генетических, и т.д.;

— превалирование частных интересов над публичными (государственными, общественными);

— антропоморфизация – наделение объектов, систем, прежде всего, технологий – человеческими качествами. Объекты пытаются наделять свойствами субъектов, выдают это за некие новеллы — и на этом строятся новые доктрины. Говорят, что у нас, кроме физических и юрлиц, скоро в правовом поле появятся роботы, и начинают активно обсуждать эту тему;

— задача по обеспечению информационной безопасности в принимаемых законах фактически является второстепенной;

— задачи по обеспечению ментальной, общественной безопасности – не ставятся при рассмотрении новых законов, особенно это касается их  возможного влияния на уязвимые группы населения;

— фактически у нас не сложились экспертные институты социогуманитарной оценки.

Если у нас технология отвечает критериям новизны и применимости, далее должна быть ее оценка на предмет безопасности (по разным типам), ее легитимности и этичности. Но чиновники-технократы с нами на таком языке вообще не говорят. А они должны, вообще-то, предоставлять нам и конкретный результат эффективности технологии – политической, социальной, экономической эффективности, безопасности и т.д. А должны так говорить – они же технократы?

Фактически, у нас в стране, когда принимаются решения и пишутся законы, это очень похоже на логику шизофреника. Это чистое раздвоение личности. Какие же базовые принципы должны у нас применяться, а на практике их сегодня нет? Они должны касаться следующего: законности и этичности, баланса интересов граждан, субъектов экономической деятельности и государства (не бизнес ради бизнеса, а именно баланс интересов!), социальной ответственности субъектов экономической деятельности, научной обоснованности, предосторожности, соответствия мер госрегулирования в области обеспечения информационной и иных видов безопасности существующим угрозам, системного подхода при реализации мероприятий, направленных на комплексную безопасность (где у нас сегодня такой подход? Его нет); и презумпции опасности антропоморфизации информационных и иных систем, объектов в целом. Либо, как минимум, мы должны говорить о детях отдельно, иных уязвимых лицах.

Когда ни один из описанных выше принципов при принятии законов не принимается всерьез, тогда и не может быть работы по этом направлению.

Да, есть тактика точечная, но есть и развитие законодательства в целом. Нам нужно прописывать правовую регуляторику для общего режима, специальных и экстраординарных режимов. Что касается детей, я бы тут как раз применил дифференциацию информации – использовал бы спецрежим оборота информации, нацеленной на несовершеннолетних. И это сразу должно быть в общем законе. У нас сейчас идет СВО, у нас есть возможности по ограничениям и цензурированию информации в рамках экстраординарного режима, в рамках прямой и непрямой агрессии, условиях гибридной войны, которая ведется против России. Что мешает сегодня ввести новые ограничения, в частности, для несовершеннолетних? Законодательно — ничего. Но все предпочитают тут пользоваться общим режимом».

Мы не просто так решили привести целиком этот доклад юриста-профессора, преподавателя высшей школы и члена Совета по этике при Минздраве. Александр Мохов в своем системном разборе совершенно верно отметил все основные болевые точки т.н. «цифровой трансформации» России по глобальным лекалам. Все то, о чем пишет «Катюша», анализируя законы и нормативные акты, принимаемые технократами последние годы. Напомним, для начала, о главной концепции адептов «цифровой экономики» — «Государство как платформа» и соответствующем программном отчете АНО «Центр стратегических разработок» (предыдущие руководители – Герман Греф, Алексей Кудрин) от 2018 г. Несколько цитат из их материала:

«Взаимодействие человека и государства изменится. Государство перейдет от предоставления единичных «точечных» сервисов при помощи государственных (ведомственных) информационных систем (ГИС) и баз данных к комплексному решению жизненных ситуаций человека, которое основано на едином массиве данных и алгоритмах работы с ними, совместно разработанными федеральными органами исполнительной власти.

Человек, идентифицируясь в государственной платформе, с помощью своего «цифрового двойника» будет взаимодействовать с цифровой экосистемой и получать от нее цифровые сервисы в соответствии со своими потребностями.

Платформа поможет исполнять большинство функций управления не при помощи органов власти, а на основе платформенных решений. Переход от одной формы исполнения к другой возможен на основе следующих ключевых принципов:

интеграция и сопровождение жизненной ситуации человека или жизненного цикла объекта под ключ с «пакетным» осуществлением всех государственных функций и коммерческих услуг на базе единой цифровой платформы хранения данных, автоматизации бизнес-процессов, аналитики, снижения количества шагов процессов и т.п.»

Как вам такие формулировки – «сопровождение жизненного цикла объекта», «взаимодействие с цифровой экосистемой с помощью «цифрового двойника»? Это же ровно то, о чем выше говорил Мохов – человек превращается из субъекта в объект, в «цифровой профиль». А цифровая платформа, в которую превращается государство и которая взаимодействует с его профилем – напротив, становится антропоморфной, наделяется правовым статусом живых людей-чиновников и получает реальную власть над обществом и государством.

Что такое «комплексное решение жизненных ситуаций человека, основанное на массиве данных и алгоритмов»? Это, по сути, полный отказ от человекоцентричного подхода в управлении государством и обществом, это переход на взаимодействие не «человек»-«человек», а «цифровой профиль/набор данных о человеке» — «машина» (нейросеть/искусственный интеллект). Это типовые автоматические решения, влияющие на судьбы и жизни всех людей. При этом при принятии этих решений ни с той, ни с другой стороны фактически уже нет живых людей.

При этом на базовой схеме цифротрансформеров человек вроде как находится в центре круга – на словах они часто заявляют о том, что их трансформация – ради улучшения качества жизни, достижения человеком большего удобства и комфорта за счет… доступности всех услуг на одной платформе. Но если посмотреть объективно, увидим, что человек как объект на самом деле находится в этой схеме в центре цифровой тюрьмы, выйти из которой будет уже невозможно. А находящийся в первом радиусе этого круга «искусственный интеллект» (машинный алгоритм) – это и есть реальный субъект нового мира, который осуществляет управление людьми.

Обратим также внимание, что заявленные ориентиры и результаты, которые планируется достичь для граждан в результате таковой цифротрансформации, если разбирать их в контексте доклада профессора Мохова, не выдерживают никакой критики. Цифрочиновники ожидают от граждан «высокого уровня удовлетворенности качеством госуслуг», «повышения скорости и качества оказания госуслуг и минимизации очного контакта с госорганами». Здесь есть прямое противоречие – они на полном серьезе уверены, что если человек-гражданин в дальнейшем будет общаться не живым чиновником, а только с машиной, и давать машине «обратную связь» по поводу своей частной ситуации, то качество госуслуг от этого будет расти. Ну и такой критерий, как «удовлетворенность» — он вообще о чем? Где конкретные заявленные социальные, экономические, политические результаты, которые должна дать эта система? Где полная оценка факторов риска и гарантии безопасности? Их нет. Кроме одного указания, что на единой платформе вроде как должны работать «системы защиты данных».

Одним из самых ярких примеров того беспредела, который описан в докладе Мохова, стал принятый под шумок ковидных ограничений летом 2020 г. закон «Об экспериментальных правовых режимах в сфере цифровых инноваций в РФ» («Катюша» детально его разбирала).

В пояснительной записке тогда еще законопроекта была заявлена главная цель его авторов:

«…придание гибкости механизму правового регулирования при применении цифровых инноваций посредством наделения Правительства РФ полномочием устанавливать изъятия из отдельных требований законодательства, перечень которых будет определяться федеральными законами по мере выявления требований, препятствующих появлению и внедрению цифровых инноваций».

Вот как мы это тогда прокомментировали:

«Читаешь – и не веришь своим глазам. Нам предлагается принять рамочный документ, согласно которому Правительство получит право оперативно отменять ЛЮБЫЕ действующие законы, мешающие «внедрению инноваций». Такой подход неизбежно приведет к отмене действующего российского законодательства исходя из ситуативных потребностей инноваторов, что повлечет за собой пробелы и противоречия в правовом регулировании, попросту говоря – породит общероссийский правовой коллапс. Единство правового пространства, закрепленное в Конституции и являющееся одной из важнейших черт государства, обеспечивающей целостность его территории и независимость, оказывается под угрозой уничтожения (!!!).

При этом Правительство, будучи исполнительной ветвью власти, наделяется своего рода суперзаконодательным правом – правом ставить свой закон над федеральными законами. Авторам законопроекта остается лишь напомнить, что Конституция и федеральные законы имеют верховенство на всей территории страны».

И это еще не все. Авторы законопроекта прямо указывали (в тексте закона), что в результате их цифроэксперимента весьма вероятно нанесение вреда как отдельному человеку, так и государству в целом. В законопроекте говорится, что предложение об установлении экспериментального правового режима должно включать «описание мер, направленных на снижение рисков причинения вреда жизни и здоровью человека, обороне страны и безопасности государства, иным охраняемым федеральным законом ценностям». Обратите внимание, речь здесь идет не об исключении, а лишь о снижении рисков причинения вреда. Далее указывается, что «предметом специального регулирования не могут быть правоотношения в сферах деятельности, связанной с высоким риском нанесения ущерба жизненно важным интересам личности, общества и государства», из чего можно сделать вывод, что средний уровень риска для личности и государства представлялся разработчикам ПФЗ приемлемым (!).

Как же не хватало в правовом управлении Госдумы адекватного юрэксперта – такого, как профессор Мохов, например. Который бы сразу разглядел, что и по букве, и по духу, обсуждаемый законопроект является антиконституционным и грубо попирает права граждан. Но, увы…

Для наглядности вспомним еще одно из заявлений премьер-министра Михаила Мишустина, сделанное на рабочем совещании с подчиненными в апреле 2022 г. Оно стало поводом для отдельного разбора «Катюши»:

«Теперь все процессы оказания государственных и муниципальных услуг будут последовательно переводиться в цифровой формат и предоставляться проактивно. Соответствующая концепция утверждена. Это позволит к концу следующего года свести на нет бумажную волокиту, временные и финансовые затраты для людей, а также значительно сократить сроки предоставления услуг».

Между прочим, это заявление премьера Мишустина о полном уничтожении бумажного документооборота уже к концу 2023 г. грубо противоречит Указу президента от 9 мая 2017 г. N 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 — 2030 годы» (именно об этом важном документе говорил профессор Мохов в своем докладе), в котором прямо прописано требование сохранить традиционное взаимодействие граждан и государства. Красивая обертка снята – и вот нам уже просто не оставляют никакого выбора.

А что такое «проактивное предоставление госуслуг» по факту? Это управление жизнью человека без подтверждения волеизъявления этого самого человека – на основе перманентной слежки за ним, постоянного сбора массива ПД и их анализа нейросетью. Как вам такая «человекоцентричность»?

И не можем не привести еще один ярчайший пример «человеколюбия» со стороны «наших» чиновников-цифротрансформеров. В октябре 2021 г. Правительство РФ подписало меморандум о партнерстве и сотрудничестве со Всемирным экономическим форумом, плодом которого стало учреждение в РФ Аффилированного Центра четвертой промышленной революции (какие уже имеются в ряде других стран) – на базе АНО «Цифровая экономика». Помимо текста самого меморандума, также имелся и основной текст соглашения «О партнерстве и сотрудничестве». В меморандуме утверждалось, что на территории России будет осуществляться «разработка и тестирование протоколов регулятивных практик в соответствии с задачами Глобального совета по ЧПР». Что же это за задачи Глобального совета по ЧПР, было очень интересно узнать многим – в частности, экспертам Общественного уполномоченного по защите семьи. Тем более, что главный Центр четвертой промышленной революции ВЭФ имеет офис в США.

Но вот незадача – гендиректор АНО «Цифровая экономика» Е. Ковнир заявил в ответ на запрос общественников, что «соглашение содержит положение о неразглашении информации о деталях соглашения (и отношениях между сторонами) третьим лицам». Попросту говоря – его засекретили. Засекретили документ о сотрудничестве, которое якобы (по заявлениям Правительства РФ) должно повысить международную конкурентоспособность страны и обеспечить нам «цифровой суверенитет».

Отметим, что сейчас сотрудничество между ВЭФ и Правительством РФ официально заморожено – из-за односторонних санкций западных хозяев-спонсоров ВЭФ против России в связи с СВО. Со стороны Правительства РФ, между прочим, никаких порывов заморозить эти экспериментальные песочницы в интересах глобальной четвертой промышленной революции не наблюдалось. Ну пока хоть так.

И последний яркий пример-иллюстрация доклада профессора Попова – уже совсем свежий. Накануне из СИЗО вышел ученый-гидролог Александр Цветков. Совершенно невиновный человек провел в заключении 10 месяцев из-за… ошибки «искусственного интеллекта», признавшего лицо Цветкова схожим с фотороботом преступника, разыскиваемого за убийства 20-летней давности. Причем схожесть была – 55%, и следствие такой расклад поначалу полностью устроил – несмотря на разницу в возрасте, наличие алиби и абсолютную несклонность Цветкова к насилию.

Вот что было сказано на встрече СПЧ с Президентом 4 декабря:

«У него все было задокументировано именно потому, что он учёный-гидролог. С ним вместе в те дни, когда совершались убийства в Москве, были профессора, доктора наук, в том числе директор Института РАН, и они удивляются, они говорят: как нам следствие не верит, мы говорим, показываем фотографии, показываем результаты лабораторных исследований, свидетельствуем, что он был с нами за много километров. Но следствие держит ученого в СИЗО уже почти год. И все, что у них есть, – это показания искусственного интеллекта и еще некого уголовника, который на самом деле на любого может пальцем показать…»

Тут справедливость восторжествовала и человека освободили, признав невиновным. Освободили его, подчеркнем – живые люди, а не нейросеть, которой совершенно все равно.

И это еще одно подтверждение попадания в точку доклада д.ю.н. наук Александра Мохова, который мы бы очень рекомендовали изучить и использовать как руководство к действию всем вменяемым чиновникам. Антропоморфизации систем ИИ, и даже больше — официальное признание превосходства ИИ над человеком (как заявила недавно глава Ханты-Мансийского автономного округа Наталья Комарова – губернатора легко может заменить нейросеть), передача ИИ прав на решение судеб людей – это прямое проявление человеконенавистничества. От подобного подхода, который не стесняясь демонстрируют цифротрансформеры во власти – от Грефа и Мишустина с Чернышенко до менее крупных системных исполнителей, очень сильно попахивает экстремизмом.

Кстати, универсальное определении трансформации («цифровая трансформация» — одна из национальных целей развития РФ) – процесс превращения, вызванный извне и приводящий к изменению всех основных качественных характеристик и внутренней структуры объекта, происходящий для достижения определенных целей. То есть после трансформации объект в прежнем виде перестает существовать физически, исчезает. В этом определении – вся ее суть и основная задача. И если мы хотим остаться людьми – это надо пресекать на корню.

 

Источник