СПЕКУЛЯНТЫ НА «ВТОРЖЕНИИ РОССИИ». ПРАВИЛА БОЛЬШОЙ ИГРЫ В ВОЙНУ

ФОТО: ANATOLIY_GLEB / SHUTTERSTOCK.COM

Эксперты Goldman Sachs прогнозируют, что к лету стоимость марки Brent поднимется до $100 за баррель. А в это время отечественная нефть Urals бьёт многолетние ценовые рекорды, обгоняя эталонный сорт Brent. Кроме того, рублёвая стоимость нефти находится на абсолютном рекорде – более 6700 рублей за бочку.

Россия же в последнем квартале от экспорта газа получила больше денег, чем от экспорта нефтепродуктов: 28 миллиардов долларов против 18,5 миллиарда.

Создаётся впечатление, что на рынке происходит что-то необъяснимое. Об этом в программе «Без цезуры» ведущий Никита Комаров беседовал с экспертом по энергетической безопасности Финансового университета при правительстве России Станиславом Митраховичем.

Пять факторов, подстёгивающих нефтяные цены

Никита Комаров: Вроде бы ОПЕК прогнозировал, что в 1 квартале 2022 года на рынке будет даже небольшой профицит нефти, и казалось, что из-за этого цена пойдёт вниз. Но мы видим ралли, и цены поднимаются уже под 90 долларов за баррель, а к середине года эксперты предвидят нефть и по 100 долларов. Что вообще происходит?

Станислав Митрахович: Goldman Sachs чего только не прогнозировал в последнее время, подчас совершенно разные вещи. И в ОПЕК нередко ошибались. Отчасти – это ошибки прогнозирования, отчасти – отражение того, что на нефтяной рынок влияет одновременно много разных факторов, которые постоянно находятся в динамике, поэтому сложно за ними уследить.

Почему растут цены? Во-первых, в мире ожидается некоторое посткоронавирусное восстановление экономики. С одной стороны, «омикрон» вызвал локдауны в ряде стран. С другой стороны, во многих странах сокращаются до пяти дней сроки карантина.

Есть ощущение, что на «омикроне» масштабная пандемия всё-таки завершится, полностью восстановится работа гражданской авиации, а это – 10% мирового потребления нефти.

Вторая причина роста цен на нефть – геополитическая напряжённость в ряде регионов, связанная с добычей и транспортировкой нефти. Это и кризис в отношениях России и Запада, который проходит под лозунгом «Россия завтра вторгнется на Украину», поэтому Россию надо наказать санкциями. Это всё далеко от реальности, однако для спекулянтов это хороший повод играть на повышение стоимости: а вдруг действительно какие-то поставки энергоносителей из России будут ограничены.

Сказывается и напряжённость на Ближнем Востоке, где хуситы, за которыми стоит Иран, обстреляли объекты в ОАЭ, а на территории Турции был повреждён нефтепровод, который идёт из Ирака. Его вроде бы починили, но это тоже создаёт определённое напряжение.

Продолжает развиваться и любимая всеми прогрессивными люди мира ESG-повестка. Она практически демонизирует инвестиции в нефтегазовый сектор. Очень сложно заниматься инвестициями в ситуации, когда вам рассказывают, что это полное безобразие и убийство планеты.

Посмотрите на динамику производства нефти в Америке. Конечно, оно растёт, но это происходит скачкообразно. Раньше, если цены на нефть были 50-60 долларов, то это сразу становилось поводом для того, чтобы как можно быстрее добывать побольше нефти. А сейчас банки уже не так быстро дают деньги, потому что они связаны с «зелёными» стандартами кредитования.

Хорошо это или плохо? Кому как, они сами выбрали свой путь. Теперь это приведёт к недоинвестированию в нефтегазовом секторе и будет поводом играть на повышение стоимости нефти. Но это не значит, что ситуация не может измениться в будущем – всякое может произойти.

Как только пресса перестанет врать про»вторжение Путина», цены понизятся

– Из обозначенных вами пяти факторов три имеют краткосрочный эффект. Можем ли мы полагать, когда вся эта геополитическая напряжённость спадёт, нефть пойдёт вниз, а сейчас мы видим результат биржевой игры спекулянтов, нежели объективные причины?

– Мы всегда имеем дело с игрой спекулянтов. Просто они надстраиваются над объективными причинами – соотношением запасов, ESG-повесткой, которая теперь тоже стала объективным и долгосрочным фактором.

А что касается факторов напряжённости, то, я думаю, если надоест западной прессе писать, что «Путин сейчас нападёт, не напал в январе, нападёт в феврале», то это станет поводом для спекулянтов начать игру на понижение.

– То есть нам в какой-то степени выгодно, чтобы западная пресса продолжала так писать? Тогда цена на нефть останется высокой, а мы будет получать ещё больше сверхдоходов.

– Нам нужно отыгрывать любую ситуацию. Если есть ситуация, когда западная пресса пишет о «вторжении», будем отыгрывать эту ситуацию. Будут писать по-другому, так и мы тоже станем по-другому отыгрывать. Пока мы продаём нефть, нам выгодно, чтобы цена была высокой. Мы деньги зарабатываем. А дальше – отдельный вопрос, как их тратить. Это уж надо спрашивать у экономического блока правительства.

Но лучше, когда деньги есть в кармане, чем когда их нет. Поэтому нам высокие цены выгодны.

Что касается ОПЕК+, то важно, что Россия и другие страны внутри этой организации даже не выбирают тот уровень добычи нефти, который разрешён. Это означает, что многие страны, включая Россию, практически упёрлись в свой лимит. А те скважины, которые были заглушены во время коронавируса, их не везде просто восстановить.

Если Россия хочет увеличить добычу нефти, нужны новые проекты, типа Восток-Ойл и так далее. До этого момента мы, скорее всего, уже вышли на плато.

Дорожает газ – европейцы останавливают производство, а что потом?

– Давайте обсудим ситуацию в Европе по газу. Там всё немного успокоилось? Пресса стала об этом меньше писать, всё меньше об этом говорят и в России, хотя цена там остаётся высокой. Они смирились или выводы делать рано? Возможно, последствия ещё аукнутся?

– От пиков, которые были в декабре, Европа действительно отошла, но от этого не стало заметно легче, всё равно цены остаются неадекватно высокими для потребителей. И с этим надо что-то делать. Пока европейцы сокращают промышленное производство – химическое, металлургическое и так далее.

– Но ведь это очень серьёзно – сокращать производства. Закрываются заводы по производству удобрений, они становятся дороже, следовательно, поднимутся цены на еду, то есть маховик будет раскручиваться дальше.

– Да. Вопрос, как к этому будет относиться Европа и европейское общество. Прогрессивные люди из партии «зелёных» в Германии уже заявили, что «продукты должны дорожать», чтобы спасти животных и всех остальных. Так что кому-то не нравится удорожание продуктов, а кому-то это в самый раз.

Но помимо продуктов, растёт и стоимость коммунальных услуг, в некоторых странах, например, в Италии, с января они поднялись уже на десятки процентов. В других странах действуют механизмы типа «price cap», когда государство защищает население от перепадов цен на бирже, но это только временная защита. К примеру, в Британии в апреле цены будут пересматриваться. Есть, конечно, и какие-то субсидии для британских потребителей.

Кстати, Борис Джонсон, который продумывает историю с субсидиями, не так давно грудью выступал за то, чтобы подписать все  экологические соглашения на климатической конференции в Глазго. А там среди прочего есть такой документ, в котором прописано, что нужно отказаться от «неэффективных субсидий для ископаемых источников энергии». А эффективные субсидии – это, видимо, те, которые позволят Джонсону выиграть новые выборы и остаться у власти.

А если субсидии позволяют убрать недовольство граждан из-за того, что растёт коммуналка, значит это эффективные субсидии.

ПРОГРАММЫ ЦАРЬГРАДА