Великому русскому романсу «Отцвели уж давно хризантемы в саду» в этом году исполнилось всего 110 лет. Но главный парадокс его автора Николая Харито в том, что его самого сразу записали в классики, а его творение — в «старинные». Так удачно и мелодично сплелись в нём музыка, духовный расцвет XIX века и нездешние даже по тем временам чувства.
А композитору и автору стихов, студенту юридического факультета Киевского университета Святого Владимира в 1910 году было всего лишь 23 года отроду. Первопричиной рождения шедевра явилась, как и следовало ожидать, любовь. Причём абстрактное, но постоянное чувство, в таком возрасте вообще разлитое вокруг, а не к какому-то конкретному человеку, переполнявшее естество молодого человека, который воспринимал жизнь во всей её полноте. По легенде романс появился после того, как театральный капельдинер передал в ложу №5 Киевского оперного театра, где сидел Николай, открытку от незнакомки, которая написала: «Какой вы интересный! Вы выделяетесь среди всей этой толпы!». И его сестра Надежда Харито-Лавровская, пережившая брата более чем на 40 лет, тоже вспоминала: «Николай вернулся откуда-то в приподнятом ностальгическом состоянии. Взяв в руки карандаш и лист бумаги, он на одном дыхании сразу сочинил чарующую и вместе с тем грустную мелодию на свои ранее написанные стихи о любви и разлуке».
Идею же писать романсы Николаю подсказали его многочисленные друзья, а также поклонники и поклонницы его недюжинного исполнительского таланта. Хотя он к тому времени был уже счастливо, по любви, женат на Марии (Машеньке) Федорович и подрабатывал аккомпаниатором в кинотеатре, располагавшемся на Фундуклеевской улице в здании театра Бергонье. Там и сейчас находится Театр русской драмы имени Леси Украинки, закрыть который и люстрировать всех его обитателей до скрежета зубовного желают упоротые украинские патриоты.
Но тогда, в 1910-м, Николай, по воспоминаниям современников, легко становился душой любой компании и, как видно на фото, был чертовски красив, умён, обаятелен и, как сказали бы сегодня, харизматичен. Сказывались, наверное, воспитание, с самого детства необычайно разнообразное блестящее окружение, и, как сказал бы булгаковский Воланд, причудливо тасуемая колода его происхождения, гремучая смесь русской и греческой крови в его жилах.
Его отец, блестящий и богатый петербуржский горный инженер Иван Иванисов был направлен на работу в Ялту, где встретил местную умную и образованную красавицу-гречанку Надежду. Вспыхнувшая страсть поглотила их целиком. Но жена не дала развода, и инженер вынужден был до конца жизни жить на две семьи. В 1886 году у него в Ялте родился сын Николай, а затем ещё четыре дочери — Вера, Лидия, Елена и Надежда. Все они, рождённые вне официального брака, вынуждены были носить фамилию матери — Харито (с ударением на втором слоге).
Мать была необычайно музыкальной и всех детей приобщила к музыке. Маленький Николай с пяти лет играл на фортепиано и пробовал писать стихи. В знаменитой Ялтинской Александровской гимназии, куда он пошёл учиться, был популярным и успешным участником всех вечеров и концертов. Причём уже тогда успешным и популярным. По одной из полулегенд-полуинформаций, во время визита в гимназию императора Николая II с императрицей Александрой Фёдоровной и великими княжнами Татьяной и Ольгой Николай развлекал эту сановную публику своей игрой. Играл без нот, демонстрировал блестящую музыкальную память, чем и покорял слушателей. Всегда.
И гимназия была такая. Директором её был Артемий Готалов-Готлиб, российский, а потом и советский педагог, историк и один из авторов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона». В её опекунский совет входил Антон Чехов, в ней самой работала жена Максима Горького Екатерина Пешкова, и нередко гостил Фёдор Шаляпин, который через несколько лет и будет исполнять знаменитые «Хризантемы» под аккомпанемент Сергея Рахманинова. Вместе же с Николаем Харито в той же гимназии учились будущий знаменитый детский писатель Самуил Маршак и будущий дипломат и профессиональный революционер-террорист Пётр Войков (партийные клички «Петрусь», «Интеллигент», «Белокурый»).
Да-да, тот самый, что причастен к расстрелу императорской семьи и по этой причине убит в 1927 году в Варшаве 19-летним эмигрантом-антикоммунистом Борисом Ковердой. То было удивительное время: старого и опытного бывшего террориста и цареубийцу убил террорист молодой. Со словами: «Я отомстил за Россию, за миллионы людей». И эхо тех выстрелов в императорскую семью в Екатеринбурге в их убийцу в Варшаве донеслось и до наших дней. Спором о том, нужно ли в Москве переименовывать станцию метро «Войковская». И будущими неизбежными стычками на эту же тему, ибо станция так и осталась непереименованной, но Войкова до сих пор одни считают «героем Станы Советов», а другие уверены, что он — «самый настоящий террорист и разрушитель государственности». Войков до сих пор захоронен в Некрополе у Кремлёвской стены, а где могилы расстрелянных большевиками 20 представителей знати бывшей Российской империи, находившихся к тому моменту в тюрьмах по различным обвинениям либо арестованных уже после убийства Войкова, не знает уже никто.
Но не суть. Второй парадокс Николая Харито в том, что при красных большевиках сам он был на несколько десятилетий забыт, вымаран из памяти и затушёван именно по причине его «белогвардейскости». Несмотря на всю известность и непреходящую популярность романса. Он не дожил даже до 32 дет и был убит 9 ноября 1918 года на хуторе Тихорецком на Кубани, куда он отправился прапорщиком в «белую гвардию» — Добровольческую армию Антона Деникина. Сказались кровь, происхождение и, как сегодня принято говорить, классовые предрассудки и негласные сословные привязанности и обязательства.
Но дело-то всё в том, что Харито никогда не был убеждённым белогвардейцем или ретроградом-монархистом. Наоборот — когда в 1907 году его семья перебралась в Киев, а сам он поступил в университет, то сразу окунулся в ту либеральную, революционную и бунтарскую атмосферу, что владела тогда значительной частью киевского студенчества. Один раз для начала его чуть не исключили из университета за демонстративное исполнение «Марсельезы» из открытых окон. Тогда от исключения спас очень популярный профессор Оттон Эйхельман. Тот самый будущий работник министерства торговли и промышленности и МИД Украинской Народной Республики (УНР) Симона Петлюры, сторонник сближения УНР с Германией и Австро-Венгрией, автор проекта Устава МИД и проекта Конституции УНР и даже участник переговоров с Советской Россией об условиях независимости Украины, который умер в 1943 году в Праге при Адольфе Гитлере деканом эмигрантского националистического Украинского свободного университета.
Второй раз профессор Эйхельман заступился за Харито, когда тот слишком бурно поучаствовал в беспорядках, вызванных кончиной Льва Толстого в 1910 году. Но когда через год Николай вступил в партию эсеров и заприятельствовал с Дмитрием Богровым, эсером-террористом и провокатором, в 1911 году застрелившим в Киеве премьер-министра империи Петра Столыпина, ему уже никто не смог помочь. Строптивого студента исключили из университета, арестовали и выслали на три года под надзор полиции в посёлок Пинега северной Архангельской губернии.
Там Николай и заболел туберкулёзом. Но ему был разрешён выезд на лечение в Швейцарию. Причём с зачётом срока лечения в общий срок ссылки. За два года в Швейцарии Николай, как вольнослушатель, посещал консерваторские занятия. И, вернувшись в Россию, в Киев, стал работать в Театре миниатюр, главным режиссёром которого был Матвей Строев. Под его руководством 1913—1915 годы оказались самыми плодотворными в творчестве Николая: он написал 48 романсов. И один из них — «Минувшего не воротить» — Николай посвятил своему ялтинскому другу Петру Войкову, который уже тогда познакомился с Владимиром Лениным и собрался свергать царизм.
Когда в 1914 году началась первая мировая война, Харито не взяли в армию из-за последствий туберкулёза. Но он сам настоял и в 1916 году вступил юнкером в Николаевское Киевское пехотное военное училище, вышел из него прапорщиком, служил в Киеве, а потом был призван в армию Деникина. Не захотел уклоняться.
Через год, осенью 1918 года, в Тихорецком хуторе и разыгралась последняя трагедия в жизни молодого офицера-композитора. Украинская певица Анжела Черкасова со слов его сестры Надежды так описала эти события: «Осенью 1918 года Николай Харито, достаточно смелый и рисковый молодой человек, отправился по приглашению друзей на свадьбу в Тихорецк. Непросто было добраться до Тихорецка: гражданская война в разгаре, едва ли не на каждой станции пассажиров подстерегали всевозможные опасности. Среди множества гостей он выделялся привлекательностью, мужественностью, что подогревали ещё и восторженные рассказы о нём присутствовавших друзей. Как всегда, было повышенное внимание к Николаю Харито со стороны женской половины. В Тихорецке была свадьба, одна из двух сестёр-близнецов, Софья Гонсерова, выходила замуж. Её сестра Вера пришла на торжество с блестящим офицером, бароном Бонгарденом, приехавшим из Петербурга. Женился приятель композитора, его университетский товарищ Александр Козачинский. Николай Иванович, как всегда, сидел за роялем, играл и пел. Вера, как и все рядом находившиеся дамы, буквально смотрела ему в рот, он же был популярный человек — молодой, красивый! Барон Бонгарден раз увёл с собой Веру, второй… Наконец, изревновавшись, пригласил Харито выйти поговорить. Вышли. И, как рассказывали, Бонгарден застрелил его в упор. Смерть была мгновенной».
Друзья Николая хотели убить ревнивца-барона там же, но потом всё же передали на рассмотрение офицерского суда. Там убийца заявил, что «стрелял не в соперника, а в революционера». Его судили, однако он был оправдан, решением самого Деникина разжалован в рядовые и направлен в I армейский корпус на фронт. Дальнейшая судьба барона вообще Бонгардена неизвестна. Как неизвестно и его имя. Но вот Николая Харито похоронили в Тихорецком в мундире белогвардейца. И большевики это запомнили.
Третий же парадокс в жизни автора «Хризантем», что его «белогвардейскость» и «русскость» ему могут припомнить и на современной охваченной русофобией Украине. Кроме белогвардейщины, Харито «пришили» ещё и «мещанскую аморальность», и «мелкобуржуазный вкус». Что-то из разряда кружевных плетёных покрывалец и слоников на комоде. Дескать, такие «песенки аморала» слушать передовому советскому человеку, хорошему семьянину и строителю коммунизма, не пристало.
Композитор в личной жизни действительно повторил судьбу своего отца. Вернувшись из Швейцарии и начав работу у Матвея Строева в Театре миниатюр, Харито влюбился в его дочь Татьяну, оставил жену, которая не дала ему развода, и тоже жил невенчанным, в гражданском браке. К 1913 году его романс об отцветших хризантемах вышел на пик популярности. Популярный исполнитель романсов Василий Шумский отредактировал его и издал, автоматически попав в соавторы. Но Харито, живший на две семьи и потому нуждавшийся в деньгах, не возражал и даже щедро посвятил романс Шумскому. Затем по романсу сняли фильм «Отцвели уж давно хризантемы в саду», в котором снялись сразу две звезды — Иван Мозжухин и юная Зоя Карабанова. А потом его запели все самые известные исполнители того времени.
Через год после гибели, в 1919 году, мать и сёстры перевезли останки сына и брата в Киев и похоронили его на Лукьяновском кладбище. Рядом с умершей от «испанки» сестрой Еленой. На долгие годы композитора забыли. Особенно когда умерли последние родные. Но романс продолжал звучать и в СССР, и по всей планете, где жили русские, став символом любви, тоски и ностальгии. По Родине и по ушедшим временам.
Впервые о Харито вспомнили в начале перестройки, в 1985 году, когда киевские концертмейстеры Татьяна Чайка и Нонна Козлова взялись за составление сборника произведений композитора. Он ведь работал и в популярном в своё время жанре мелодекламации, сочиняя для чтецов сопроводительную музыку, был автором талантливых фортепианных пьес и даже тапёрской музыки к «великому немому» — фильмам с участием легендарного комика Макса Линдера.
А потом стараниями киевских энтузиастов облагородили и могилу композитора. На ней долго стоял большой деревянный крест, привезённый ещё из Кубани. Потом он отрухлявел, надписи стёрлись, и немногие знали, кто под ним спит вечным сном. Затем почитатели и родственники всё же заменили деревянный крест на железный. И только после этого певица Анжела Черкасова, школьный учитель, страстный поклонник русского романса и коллекционер Виталий Донцов, бывший военнослужащий Лев Кудрявцев, работница кладбища Оксана Борисюк и украинский историк, архивист и крупнейший специалист по киевской некрополистике Людмила Проценко восстановили могилу под новым памятником. Уже, увы, под воздействием новомодных политический и украинизаторских веяний. Сегодня на плите на могиле русского композитора выбито по-украински: «Харито Микола Iванович». Хотя у скрипичного ключа есть и знаменитая строка: «Отцвели уж давно хризантемы в саду». По-русски.
В принципе, сегодня уже неважно, что хотели сделать энтузиасты своим подвижничеством. То ли «перелицевать и приватизировать» Николая Харито для новой украинской истории, то ли наоборот — хоть так, показательным украинизаторством спасти могилу от осквернения и надругательства (и то, и другое модно сегодня на Украине, тупо ищущей, как говорят, свои корни и идентичность). Важно другое: в Киеве, «матери городов русских», которую насильственно оскопляют и лишают памяти, остаётся могила русского же композитора, который не чужой и для украинцев. Нормальных украинцев. А значит, есть и надежда на здравый смысл…
… А в Москве с 7 января 1991 года до сих пор работает первый в стране клуб старинного русского романса «Хризантема». Так в честь романса Харито назвал его основатель клуба Анатолий Титов. Как свидетельствует «Википедия», его постоянными участниками являются настоящие служители русского романсеро Николай Сличенко, Артур Эйзен, Рубен Симонов, Аристарх Ливанов, Людмила Максакова, Светлана Тома, Герард Васильев, Лариса Голубкина, Юрий Назаров и Людмила Мальцева, Дмитрий Шумейко, Аннэт Галактионова, трио «Реликт», дуэт «Бархатный сезон», дуэт «Мастер Гриша», артисты театра «Ромэн» и многие другие. И романс из Киева по-прежнему продолжает звучать и в Москве, и по всему миру. Там, где продолжают жить русские.
Нет Комментариев