Чечня как зеркало. Гражданской войны в Кремле

Это старая, веками подтверждённая истина: если государство вынуждено обращать собственные вооружённые силы против собственных граждан – это банкротство государства как инструмента управления обществом. В начале 1990-х в России всё сошлось – государство как инструмент было сломано, к управлению государством пришли люди неготовые, а то и прямо авантюристы, зато возможностей подняться для энергичного человека представлялось море.

Вот оно всё и взорвалось. Войной в Чечне.

Чечня как маленькая Россия

В Чечне действительно всё начиналось и развивалось практически в точности, как на уровне «большой» России. Чеченская «революция», начавшаяся как копия августовского путча в Москве – только с «Ельциным» военным, крови не боящимся, – тоже начала выдвигать своих вождей и лидеров. Вот только в условиях родо-племенной стадии общественного устройства «революция» стала ступенькой для перехода его на следующий этап – этап так называемой военной демократии. А проще говоря – у кого есть своя вооружённая группировка, тот и вождь.

Можно принять это за карикатуру того, что происходило в Москве, но это не так. Да, в Москве тоже наверх выбирались самые разнокалиберные авантюристы, которые тоже были важны и сильны своим силовым ресурсом. Но там этот ресурс рассматривался именно как силовой в широком смысле – как нечто позволяющее навязать свою волю другим выпрыгивающим, будто грибы после дождя, наверх авантюристам.

Ну, скажем, как глава парламента Хасбулатов сошёлся в клинче с главой администрации Бурбулисом. В клинче, который в значительной степени и предопределил то, что в дальнейшем произошло в Чечне.

Но там была – не карикатура. История. Всемирная история, как её преподают в школах и вузах. Ну, там, первобытное стадо, палеолитический род, неолитическое вождество, бронзовый век, железный и прочее. Вот в Чечне мы воочию и буквально во вспышке по времени могли увидеть переход от одной стадии общества к другой.

А военная демократия на то и военная, что опирается на вооружённые ресурсы. Потому распад чеченского общества при самоликвидации общепризнанного верховного управления на вооружённые вождества был естественен и неизбежен.

Вот, скажем, типичный пример. Бислан Гантамиров, из тейпа Чинхой, после службы в армии работал в органах МВД. В 1991 году сразу стал одним из лидеров «чеченской революции», и сам её вождь Джохар Дудаев сначала назначил его командовать своей национальной гвардией, а затем доверил 29-летнему соратнику пост мэра Грозного. И что же? Необоримая историческая логика: Гантамиров под видом муниципальной милиции создал собственную гвардию.

Однако долго два волка в одной норе не уживаются. Между Дудаевым и Гантамировым начались споры и конфликты по поводу разделения власти в Грозном. Чья в том вина? Да ничья особенно. Просто Дудаев начал забирать всё больше полномочий, естественным образом становясь всё более авторитарным лидером. А сам из нахского тейпа Цечой, не чисто чеченского. Это стало вызывать тревогу у многих его соратников, в том числе и у грозненского мэра. В итоге в 1992 году Гантамиров не только объявил о своей оппозиции к Дудаеву, но и полностью вывел из его подчинения свой родной Урус-Мартановский район.

Какой революционный лидер это потерпит? Правильно, и дудаевские сторонники стали бороться с гантамировскими, как французские революционеры с Вандеей.

Так что рано или поздно Москве пришлось бы вмешаться в события в республике, где развернулась маленькая, но кровавая и вполне себе гражданская война.

Гражданская война в Кремле

В Москве происходило примерно то же. Оказавшись во власти, бывшие соратники немедленно кинулись, урча и толкаясь локтями, делить её пирог. О том, что именно противостояние между Хасбулатовым и Бурбулисом завело маховик гражданской войны в Чечне, автору этих строк рассказывал сам Хасбулатов. Верить или не верить – дело каждого, но то, что разные силы в Москве ставили на разные стороны в Чечне – факт. Причём ставили, решая не чеченские, а свои, московские, кремлёвские дела.

При этом, что характерно, либералы и демократы сплошь ставили на, в общем, по всем научным признакам соответствующего определению фашиста Дудаева. Помню, как известная ныне лютым либерализмом Евгения Альбац тогда буквально тряслась от восторга при имени Дудаева и всеми силами, как теперь говорят, топила за него. А на оппозицию генералу ставил всё более отходящий от Ельцина Хасбулатов (что понятно по внутричеченским раскладам – он сам чеченец из тейпа Харачой), плюс параллельно не блокирующиеся с ним силовики и тогдашние «государственники» (что тоже естественно, ибо те оставались приверженцами СССР – без Горбачёва, конечно, – а ныне могли бы быть имперцами).

Между прочим, именно это уже в 1991 году обозначившееся противостояние внутри новорождённых российских элит и предопределило главное проклятие первой чеченской кампании – непоследовательность и двойственность управления ею.

Это когда уже победой заканчивавшуюся операцию внезапно останавливали и приказывали всё вернуть в изначальное положение. Или когда вовсе останавливали войска, когда оставалось только добить уже разбитого и деморализованного противника. Этому кровавому «тяни-толкаю» обычно легко и просто присваивают определение предательства, но это не совсем так. Это было отражение в Чечне – и на Чечне – войны группировок в Кремле. Именно за это расплачивались своею кровью солдаты и противостоящие им боевики. Притом что обе стороны, со своей точки зрения, воевали за правое дело.

Сепаратизм? Да, но чей?

Кстати, вот этого понимания сегодня не хватает многим из тех, кто ворчит, что Героями России в Чечне стали те, кто воевал в первой кампании против России. А теперь-де и руководят республикой.

Да, воевали. Но за что и почему?

Те, кто побывал хотя бы на одной войне, знают: война затягивает. Или, точнее, втягивает. По разным причинам – идейным, экономическим, человеческим. Гражданская война втягивает в особенности, практически каждого. Потому именно в первой кампании многие чеченцы воевали друг с другом, а федеральные войска были неким внешним аргументом.

Вот только аргумент этот – силовой, не слишком-то тонкий и, в общем, по определению не человеческий. Да, войну начинают люди, но ведут её – средства вооружения. Люди на линии фронта – ещё люди, а в бою – приставки к своему оружию. Этакий управляющий блок. Как искусственный интеллект в современном беспилотнике. А потому он часто вопреки желанию и военного, и тем более политического руководства наносит обиды людям. Часто – смертельные. Часто – непрощаемые. И люди сами втягиваются в то противостояние оружия, которое и превращает их из людей в свои приставки.

Поэтому формально всё верно: 11 декабря 1994 года государство начало ввод войск в свою пошедшую по пути сепаратизма провинцию. И это было справедливо и правильно. Со стороны государства.

Беда только в том, что от имени государства воевали разные политические группировки узурпировавших это государство элит. Воевали в Чечне и воевали Чечнёю…

Автор:
Александр Цыганов