Сегодня, в 100-ю годовщину исхода врангелевской Русской армии из Крыма News Front завершает цикл публикаций, посвящённых событиям Гражданской войны на Юге России
В предыдущей статье мы остановились на прорыве Красной Армии через крымские перешейки, последних отчаянных контратаках белых в районе Юшуни и Карповой Балки, а также причинах, вследствие которых врангелевцы сумели выиграть драгоценные два дня для того, чтобы осуществить погрузку на суда и беспрепятственно эвакуировать основные силы армии и часть гражданских из Крыма в Константинополь.
Исход
В соответствии с распоряжением генерала Петра Врангеля, войска бывших 1-го и 2-го армейских корпусов должны были грузиться на корабли в Севастополе. Остатки конного корпуса Ивана Барбовича после поражения от махновцев и 2-й Конной армии у Карповой Балки получили приказ следовать к Ялте. Донской корпус генерала Абрамова отходил к Керчи, а кубанцы генерала Фостикова – в Феодосию. Вся тяжесть эвакуации легла на плечи командующего Черноморским флотом адмирала Михаила Кедрова. Некоторую помощь оказали корабли союзников, прежде всего французов, находившиеся в крымских портах. Врангель и верховный комиссар Франции в России Мартель совместно с командующим французской эскадрой в Чёрном море адмиралом Дюменилем подписали конвенцию, в соответствии с которой Франция брала под своё покровительство эвакуируемые войска Русской армии и мирных беженцев в обмен на передачу ей оставшихся кораблей Черноморского флота.
Погрузка на корабли всех, кто опасался прихода большевиков, хоть и проходила в достаточно нервной, напряжённой обстановке, но, к счастью, не вылилась в катастрофу, подобную той, что имела место быть в марте при эвакуации армии Деникина из Новороссийска.
Всего из Севастополя на более чем 80 судах было эвакуировано в Константинополь около 65 тысяч человек. Из Евпатории уходили 7600 человек на 6 судах. Из Ялты – около 13 тысяч человек на 12 кораблях. Из Феодосии – около 30 тысяч на 7 судах. Из Керчи – более 32 тысяч человек на 29 кораблях. Многие корабли отправлялись из крымских портов перегруженными. В Феодосии, где совершали посадку на корабли казаки Фостикова и Терско-Астраханская бригада, на транспорт «Владимир» было погружено 11800 человек вместо максимального количества в 5000. По воспоминаниям одного из участников описываемых событий Н. Кадесникова, «перегрузка людьми была такова, что люди не могли даже сидеть, а приходилось чуть ли не весь переход стоять плечом к плечу». При этом на берегу оставляли практически всё военное имущество, а порой и личные вещи. Так в конце эвакуации Севастополя, когда в город уже входили красные части, внезапно обнаружилось, что некуда девать около 100 бойцов Алексеевского полка. Врангель лично приказал их поместить на перегруженный транспорт «Саратов», где находились солдаты и офицеры Корниловской дивизии и командующий 1-й армией генерал Александр Кутепов со своим штабом. Кутепов, со свойственной ему безапелляционностью, дал алексеевцам 10 минут на погрузку, приказав выбросить за борт все личные вещи.
Трагедия Белого движения стала для большинства его участников личной трагедией. Некоторые от безысходности и отчаяния, потеряв всякую надежду, посылали себе пулю в лоб прямо на пристани. Тех же, кому посчастливилось попасть на пароход, ждала неизвестность и неприветливая чужбина.
«Брошенные кони, бредущие табунами; брошенные пушки, перевёрнутые автомобили, костры; железнодорожное полотно, забитое на десятки вёрст вереницами вагонов; разбитые интендантские склады, или взрывы бронепоездов, или беглецы, уходящие с нами; измёрзшие дети, обезумевшие женщины, пожары мельниц в Севастополе, или офицер, стрелявшийся на нашем транспорте «Херсон»; или наши раненые, волоча куски сползших бинтов, набрякших от крови, ползущие к нам по канатам на транспорт, пробиравшиеся на костылях в толчее подвод; или сотни наших «дроздов», не дождавшись транспорта, повернувшие, срывая погоны, из Севастопольской бухты в горы, — зрелище эвакуации, зрелище конца мира, Страшного Суда. «Господи, Господи, за что Ты оставил меня?» — Россия погрузилась во тьму смерти…», — описывал картину эвакуации командир Дроздовской дивизии, автор воспоминаний «Дроздовцы в огне» генерал Антон Туркул.
Всего 126 русских и иностранных судов эвакуировали к берегам Босфора 145693 человека (не считая корабельных команд). Военных из них было около половины.
Добавим, что красные не имели ни малейшей возможности воспрепятствовать эвакуации с моря. Некогда могучий императорский Черноморский флот был утрачен после 1917 года, его остатки находились в руках Врангеля, а небольшая Азовская флотилия красных бездействовала, так как Азовское море было сковано льдом. Да и вряд ли легковооружённые канонерки смогли бы помешать более сильному противнику, прикрываемому военными кораблями союзников.
Несостоявшийся «Ледяной поход» генерала Слащёва
В тяжёлый момент эвакуации 12 ноября 1920 года находившийся в распоряжении Кутепова отставной генерал Яков Слащёв-Крымский (прототип генерала Хлудова в булгаковском «Беге»), который во главе небольшого отряда, отстоял Крым зимой-весной 1920 года, направил Врангелю телеграмму, в которой предложил сформировать десантный отряд для высадки в тылу красных. Как отмечает историк А.С. Кручинин, это была попытка в часы тяжелейшего поражения воскресить героический дух раннего добровольчества: своим «авантюрным» проектом Слащёв призывал Врангеля совершить новый Ледяной поход. Однако главком ответил отказом, заявив, что никакие десанты за неимением средств сейчас не выполнимы, и предложил Слащёву оставаться в Крыму и формировать партизанские отряды для борьбы с красными.
Справедливости ради, военно-политические условия конца 1920 года существенно отличались от таковых в начале 1918 года. И то, что удалось произвести почти три года назад генералу Корнилову, а после его гибели – Деникину и Алексееву, было невозможно и полностью обречено на провал в 1920 году, что убедительно доказал неуспех врангелевского десанта на Кубани в августе-сентябре 1920 года. Да и сам честолюбивый и амбициозный Слащёв, таивший обиду на Врангеля за почётную отставку после августовской неудачи под Каховкой, не остался в Крыму, чтобы бороться с большевиками. По прибытии в Константинополь он окончательно разругался с Врангелем, был предан «суду чести» и лишён генеральского звания. После того, как к годовщине взятия Крыма правительство Советской России объявило амнистию для бывших белогвардейцев, Слащёв под личные гарантии председателя ВЧК Феликса Дзержинского вернулся на Родину. Последние годы жизни он преподавал тактику на курсах красных командиров «Выстрел» в Москве, издал книгу воспоминаний о событиях 1920 года, активно публиковался в советских военно-научных изданиях.
Вряд ли бы столь высокопоставленному белогвардейскому военачальнику с репутацией «вешателя» (по его личному указанию в дни обороны Крыма весной 1920 года были повешены несколько подпольщиков-большевиков) удалось пережить первую волну репрессий в начале 1930-х годов (так называемое дело «Весна», жертвами которого стали в том числе вернувшиеся в СССР врангелевские генералы Гравицкий и Достовалов и вернувшийся вместе со Слащёвым полковник Гильбих), а тем более «Большой террор» 1937-1939 гг. Но судьба Слащёва сложилась иначе, и его смерть была отмечена весьма сдержанными некрологами в советской печати. 11 января 1929 года он был застрелен в своей собственной квартире 24-летним курсантом Лазарем Коленбергом, якобы мстившим бывшему белому генералу за казнь своего брата. Убийца Слащёва был признан невменяемым, и дело в отношении него было прекращено. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Вернёмся же в мрачные ноябрьские дни 1920 года. Эвакуация Евпатории, где грузились на корабли некоторые тыловые части Донского корпуса, члены Войскового Круга Дона и запасной полк Марковской дивизии завершилась поздно вечером 12 ноября. Днём 14 ноября начался отход кораблей от севастопольских причалов. На крейсере «Генерал Корнилов» (тот самый легендарный «Очаков», на котором в 1905 году состоялось известное выступление моряков во главе с лейтенантом Шмидтом) навсегда покидал русский берег последний главнокомандующий белой Русской армии генерал Пётр Врангель. Заканчивалась эвакуация Ялты и Феодосии. Последние корабли белого Черноморского флота отошли от причалов Керчи 16 ноября 1920 года.
В этот день, в два пополудни остановившейся в Феодосийском заливе белой эскадре был дан последний салют. Французский крейсер «Вальдек Руссо», на котором находился адмирал Дюмениль, произвёл залп в 21 выстрел в честь русских войск, навсегда покидающих Россию. Впереди их ждала тяжёлая судьба – военные лагеря на чужбине – в Галлиполи и Лемносе, а затем после окончательного роспуска врангелевской армии бывшие её солдаты и офицеры рассеялись по всему миру – от Балкан и Западной Европы до Африки и Латинской Америки.
«Всех убиенных помяни, Россия…»
Несколько слов следует сказать и о тех бывших участниках Белого движения, кто не смог или не захотел эвакуироваться из Крыма. Судьба многих из них сложилась трагически. К 17 ноября 1920 года на всей территории Крыма была восстановлена Советская власть в лице революционного комитета, во главе которого стал член Реввоенсовета Южного фронта Бела Кун, и крымского областного комитета РКП(б), который возглавила профессиональная революционерка Розалия Землячка. Одним из первых мероприятий новых властей стала так называемая «борьба с контрреволюционными элементами» на территории Крыма. Несмотря на обещанную Фрунзе ещё 11 ноября амнистию для всех добровольно сложивших оружие белых офицеров, многие поверившие честному слову красных бывшие врангелевцы были беспощадно уничтожены в первые дни и месяцы после прихода большевиков.
Общее число жертв «красного террора» в Крыму в первые месяцы Советской власти составляет по различным оценкам от 12 до 120 тысяч человек. Справедливости ради, отметим, что нижняя цифра представляется куда более близкой к реальности. Тем не менее, сам факт массового убийства людей, вина которых перед Советской властью была незначительна, кто не представлял для большевиков никакой угрозы и просто хотел как можно скорее вернуться к мирной жизни (те, кто не рассчитывал на снисхождение и грезил продолжением вооружённой борьбы против красных, предпочли эвакуироваться), а потому поверил в освобождение от ответственности или относительно мягкое наказание, является преступлением как с моральной, так и с юридической точки зрения, и не имеет оправдания.
Этот последний кровавый акт трагедии Гражданской войны на Юге России нашёл отражение в пронзительном стихотворении русского поэта и участника Белого движения Ивана Савина (Саволайнена), два родных брата которого были расстреляны большевиками в Крыму, а сам он чудом избежал гибели и после освобождения из тюрьмы эмигрировал в Финляндию:
Ты кровь их соберешь по капле, мама,
И, зарыдав у Богоматери в ногах,
Расскажешь, как зияла эта яма,
Сынами вырытая в проклятых песках,
Как пулемет на камне ждал угрюмо,
И тот в бушлате, звонко крикнул: «Что, начнем?»
Как голый мальчик, чтоб уже не думать,
Над ямой стал и горло проколол гвоздем.
Как вырвал пьяный конвоир лопату
Из рук сестры в косынке и сказал: «Ложись»,
Как сын твой старший гладил руки брату,
Как стыла под ногами глинистая слизь.
И плыл рассвет ноябрьский над туманом,
И тополь чуть желтел в невидимом луче,
И старый прапорщик, во френче рваном,
С чернильной звездочкой на сломанном плече,
Вдруг начал петь – и эти бредовые
Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе:
Всех убиенных помяни, Россия,
Егда приидеши во царствие Твое…
Со взятием Крыма пришёл конец и союзу между большевиками и махновцами. Обстановка недоверия и недружелюбия со стороны красного командования к повстанцам стала накаляться ещё в период совместных боевых действий против Врангеля. Так в телеграмме Совета революционных повстанцев представителю Повстанческой армии при штабе Южного фронта Д.И. Попову от 14 ноября 1920 г. шла речь о незаконных арестах и преследованиях махновцев со стороны комиссаров, а также трениях между махновским и советским командованием на почве симпатий красноармейцев повстанческому движению. Сразу же после завершения разгрома войск Врангеля Михаил Фрунзе издал приказ, в котором говорилось о возможной переброске Повстанческой армии Каретникова на Кавказ, что никак не входило в планы махновцев и противоречило их соглашению с большевиками. 23 ноября красное командование издало приказ, в соответствии с которым махновское войско следовало переформировать и влить в состав регулярной Красной армии.
Отказ Каретникова подчиниться этому распоряжению привёл к немедленному объявлению повстанцев вне закона. Командующий Повстанческой армией и члены его штаба были обманом захвачены чекистами и 26 ноября без суда расстреляны в Мелитополе. Оставшиеся без командира части махновской армии сумели вырваться из Крыма. Началась последняя кровопролитная война между повстанцами и большевиками, которая закончилась переходом небольшим отрядом уцелевших махновцев во главе с их легендарным батькой румынской границы в августе 1921 года. «Третья сила», сыгравшая отведённую ей историей роль в разгроме Белого движения, сгорела в пожаре братоубийственной Гражданской войны. Вместе со старой дореволюционной Россией со всеми её достижениями и недостатками.
С окончательным установлением Советской власти в Крыму начинается и череда административно-территориальных пертурбаций, которые, в конечном итоге, привели к передаче полуострова Украинской ССР в 1954 году. Так, уже в 1921 году происходит упразднение Таврической губернии и создание Крымской автономной социалистической республики (АССР) в составе РСФСР, в то время как три уезда в Северной Таврии отошли к Запорожской (Бердянский и Мелитопольский уезды) и Николаевской (Днепровский уезд) губерниям, включённым в свою очередь в состав Украинской ССР. Это историческое недоразумение, к сожалению, не устранено и по сей день, в результате чего воссоединившаяся с Россией Республика Крым оказалась оторвана от материка и испытывает трудности, в частности, с водоснабжением.
…Кошмарная братоубийственная резня, три года потрясавшая Россию своей жестокостью, закончилась. Началось строительство новой жизни, основанной на совершенно иных принципах и идеалах, чем те, которые существовали до революционных потрясений 1917-го года. Оценивая столь трагичный этап в истории нашего Отечества, невозможно не признать того, что и белые, и красные, и зелёные повстанцы сражались, убивали и умирали на этой войне во имя светлого будущего той земли, на которой они родились и жили. История их всех рассудила и каждому отвела своё место. Дело же потомков – беречь память о тех, кто отдал свою жизнь за правду (которая, к сожалению, у каждого была своя) и, самое главное, делать всё возможное, чтобы подобная смута и трагедия в нашей стране больше никогда не повторились.
Дмитрий Павленко, специально для News Front
Нет Комментариев