Русские средневековые республики – это не до конца изученный, но весьма интересный феномен нашей истории. Несколько идеализированные революционными историками и писателями, они и по сей день остаются примером своеобразного народовластия, установившегося на необозримых просторах русского Севера. Стоит отметить, что реальная самостоятельность этих республик, как и их «демократический» характер – это миф, возникший в гораздо более поздние времена. В реальности всё обстояло гораздо прозаичнее, хотя вольностей в Новгороде, Пскове и Вятке действительно было больше, чем в землях, прямо управляемых князьями.

Псковская вечевая республика, некогда бывшая в подчинении Новгорода, а потом от него отделившаяся, известна намного меньше великого града на Волхове – Новгороде. Псковичи не пытались расширять пределы своего «государства», они редко вступали в конфликты с великими князьями, а иногда и помогали последним в борьбе с Новгородом. Эта скромность позволила им намного дольше сохранить свою формальную независимость, чем другим русским республикам.

В ранний период своей истории Псков и его земли входили в состав Киевского княжества. Впрочем, псковичи и новгородцы достаточно быстро почувствовали вкус к самостоятельности. У них ещё до Рюрика (если признавать этого князя исторической личностью) существовало народовластие, которое киевские князья так и не сумели до конца уничтожить. Когда после смерти Ярослава Мудрого с трудом собранное государство начало стремительно рассыпаться, то Новгород и Псков шаг за шагом вырвали у правивших ими князей значительные привилегии, по виду напоминающие независимость.

Чтобы развеять миф о полной самостоятельности, достаточно упомянуть, что в Новгороде и Пскове почти всегда сидели наместники какого-нибудь князя или сам князь, которые вместе с посадником (гражданским главой города) и тысяцким (военным начальником) управляли городом. Безусловно, власть их была ограничена, князя могли выгнать, если он покушался на вольности, однако править абсолютно самостоятельно власти республик не дерзали. Когда строптивость новгородцев или псковичей усиливалась, князья приводили их к покорности прекращением подвоза хлеба или военными походами.

Достаточно долгое время Псков послушно следовал в русле политики Великого Новгорода, однако со временем псковичи от такой зависимости устали. Новгород редко вовремя приходил к ним на помощь во время нападений крестоносцев, ограничивал права местных властей и заставлял псковичей принимать участие в походах за чуждые им цели. Копившееся недовольство выливалось в частые конфликты. В середине XIV века псковичи окончательно потребовали от Новгорода самостоятельности и получили её по Болотовскому соглашению, упоминаемому новгородскими летописями в 1348 году.

Вторую половину XIV столетия можно считать «золотым веком» Псковской республики. Она самостоятельно приглашает к себе князей, участвует в их конфликтах, а иногда даже противостоит московским князьям, правившим Северо-Восточной Русью согласно ханскому ярлыку.

Разумеется, такое своевольство могло длиться только до тех пор, пока Москва была занята борьбой с тверскими и нижегородскими князьями за первенство. Когда стало очевидно, что лидерство прочно установилось, то псковичи одними из первых отправились на поклон к московским князьям, чтобы попросить у них наместников в свой стольный город.
С этого момента «независимость» Пскова оставалась чисто формальной. У псковичей сохранялось право поменять наместника, если он своевольничал, однако приглашать к себе князей из Литвы или иных русских княжеств они уже не могли. Наместники, изначально действовавшие с оглядкой на псковское вече, постепенно смелели и продвигали в республике московские интересы. В XV веке жалобы псковичей на наместников стали регулярными.

Московские князья редко наказывали своих наместников за вред, наносимый псковичам. Жителей республики постепенно приучали к потере самостоятельности, к силе великокняжеской власти. Когда пал Новгород (псковичи принимали в ликвидации его вольности непосредственное участие), то уже ничего не препятствовало Москве окончательно решить вопрос с псковским вече. Ликвидировать псковскую самостоятельность довелось великому князю Василию III.

Удобный случай для этого представился в 1510 году, когда великий князь московский по делам отправился в Новгород. Незадолго до поездки Василий III назначил в Псков нового наместника – князя Ивана Михайловича Репню-Оболенского. То ли по умыслу московского князя, а то ли из-за несносного характера Оболенского, но в скором времени псковичи почувствовали, что наместник совершенно не желает следовать «старине». Псковский летописец, описывая прибытие князя, возмущённо отмечал про Оболенского, что он «не пошлиною во Псков приехал да сел на княжение».

Псковичи не сразу догадались, что своевольство наместника скорее наигранное, чем реальное. Появление Василия III в Новгороде дало им надежду на то, что на князя Оболенского можно найти управу. К великому князю московскому было послано большое посольство, состоявшее из лучших людей города. Оно собиралось просить смещения князя Оболенского и назначения нового наместника. Василий III, уже имея умысел арестовать наиболее влиятельных горожан, обратился к вновь прибывшим с предложением: «Копитеся вы, жалобные люди, на Крещение Господне, и яз вам всем оуправы подаю».

На Крещение, когда в Новгород собралась почти вся псковская элита, великий князь московский приказал задержать жалобщиков. Стража, пришедшая их арестовывать, произнесла знаменитую в последующем фразу: «Поимани де естя Богом и великим князем».

Известие о действиях московских властей едва не привело к мятежу во Пскове. Находились отчаянные головы, которые предлагали «ставить щит противу государя». Впрочем, лишённый лучших людей и не имеющий внешней поддержки город оборонять не было никакого смысла.

Василий III обратился к задержанным псковским посадникам с требованием отказать от вечевой вольности и признать город частью Российского государства. («Вечу не быть, вечевой колокол снять, посадникам не быть, а быть в Пскове двум наместникам великого князя, а в пригородах по наместнику») После некоторых раздумий, жалобщики ответили согласием. После этого великий князь московский начал готовить послов в город, чтобы принять его под свою руку.

13 января 1510 года дьяк Третьяк Далматов, прибывший во Псков, приказал в последний раз собрать вече. После этого он зачитал жителям волю великого князя и послание задержанных посадников и бояр. Кульминацией собрания стало снятие вечевого колокола («спустиша колокол вечевой у святыя Троица») – символа псковской самостоятельности.

Подавляющее большинство горожан плакало, наблюдая за увозом колокола («начата плаката по своей старине и по своей воли»). Впрочем, печалились они скорее о призраке свободы, чем о самой свободе, – к 1510 году почти всё управление города было сосредоточено в руках московских наместников.

После присоединения Пскова Василий III принял меры для надёжного удержания города. Многие знатные горожане были выселены в дальние пределы Московского княжества, а на их место прибыли московские дворяне. Бескровное присоединение Пскова показало, что к началу XVI века эпоха раздробленности ушла в прошлое. Через некоторое время столица вечевой республики превратилась в надёжную русскую крепость, прикрывавшую рубежи страны с запада. Впрочем, некоторые вольнодумные настроения в Пскове всё же сохранялись: в эпоху Смуты и начала правления царя Алексея Михайловича там неоднократно вспыхивали восстания, а горожане поддерживали самозванцев, которые открыто противопоставляли себя центральной власти.

Заглавная иллюстрация: «Вече в Пскове», А. Васнецов, 1909 г.

Аркадий ВЕРТЯЗИН