«ЖДЁМ ВРАГА И УЛЫБАЕМСЯ»: ПРАВДА О БОЯХ ПОД БАХМУТОМ ОТ БОЕВЫХ МАШИН «НА РЕМОНТЕ»

ФОТО: NIKOLAY TITOV/GLОBALLООKPRЕSS

Ранение на задании – это, говорят, всегда «горячка». Конечно, ты знал, на что шёл, прекрасно всё понимал. Мозг и тело в бою работают на пределе возможностей, на адреналине. Выжить и победить врага. До двух этих задач сжимается весь мир. Но вот тебя «зацепило». Бой продолжается, только уже не для тебя. Вдох – выдох, проверить лёгкие. Может, перетянуть турникетом ногу или руку выше ранения. Иначе «вытечешь». Если получится – отползти в безопасное место. Принять обезболивающее, антибиотик. И ждать. Если, конечно, сохраняешь сознание. Кто-то из товарищей за тобой придёт, должен прийти. Он потащит тебя за бронежилет по земле или понесёт на спине – если позволят габариты и обстановка. Может, тебе повезёт, и получится быстро добраться до тебя с носилками и вынести на них. Считай, с комфортом. Потом – тряский путь на санитарной машине до пункта первой медицинской помощи. Тоже под обстрелами. Оттуда уже в госпиталь – может, в ДНР, может, в ЛНР, и куда-то на территорию тыловой России.

Конечно же, ты восстановишься, придёшь в себя. Отдохнёшь. И вернёшься. Снова и снова – ведь ты уже стал машиной, лечение ран – как ремонт механизма. Ты пришёл на фронт добровольцем и должен довести свою войну до конца. И от тех, кто отвечает за каждый этап твоего пути от ранения до выздоровления, зависит очень, очень много.

«Братик, всё решим»

Мы мчимся по трассе среди залитых солнцем терриконов. На чёрном борту у нас – белый череп, в динамиках – «Радио Тапок». Погода почти летняя, всё же южный регион, луганщина. Временами вдалеке виден дым – то ли траву подпалили, то ли кто-то куда-то попал. А мы торопимся в одну из больниц, принимающих раненых с передовой, смотреть, всё ли там в порядке, нужно ли что пацанам. Так сказать, убедиться лично.

За рулём боец с позывным «Сейф». Шкиперская бородка, чётки на запястье, милитари. Сосредоточенный, но спокойный и доброжелательный. Он доброволец батальона «Бастион» бригады Святого Георгия СДД. И с начала июня «Сейф» занимается вопросами вывоза «двухсотых» и «трёхсотых». Их бригада сейчас работает на одном из самых тяжёлых направлений – бахмутском, и вывозить приходится много народу. Телефон замолкает, только когда связь полностью пропадает, но тогда «Сейф» начинает панически искать заправки – там есть вай-фай. Ему всё время кто-то пишет, звонит, кидает «голосовые», что-то спрашивает, просит, напоминает. И все вопросы неотложные, как и помощь.

Братик, сейчас будем решать по машине и по всем этим моментам, сейчас решим,

– говорит он в трубку кому-то, кому явно нужно решить «все эти моменты» срочно.

ДОБРОВОЛЕЦ БАТАЛЬОНА «БАСТИОН» С ПОЗЫВНЫМ «СЕЙФ». ФОТО: ЦАРЬГРАД

В промежутках между звонками (вернее, когда связь почти падает) «Сейф» успевает всё же ответить на мои вопросы. У нас же вроде как интервью.

Ранения в основном осколочные, пулевых гораздо меньше. Это фронт, здесь всегда есть и погибшие, и раненые. На нашем направлении сейчас горячо. К счастью, тяжёлых мало, но есть и они,

– терпеливо объясняет мне боец. И констатирует неприятный факт:

Госпитали сейчас переполнены, мощностей, если честно, не хватает. Я был в разных. Там очень много людей, свободных коек просто нет. Распределяют через Ростов по всей России, там я видел, в каком состоянии иногда привозят: грязными, чуть ли не прямиком из окопов, какими были – такими и приехали. Но у нас эвакуация поставлена хорошо. А медикам на передовой можно ставить отдельный памятник. Невероятно сильные люди, они работают на огромном потоке. И местные, и приезжие. И наши, военные, и волонтёры. А на долечивание бойцов отправляют и в Астрахань, и во Владик, и в Волгоград, но в основном – в Москву. Вообще по всей России.

На фронте, признаёт «Сейф», остро не хватает медицинского транспорта. Чаще всего это «буханки». Машины ломаются, их отслеживают и уничтожают ВСУ, которые охотятся на всё вообще, особенно на передовой. И по больницам украинцы тоже бьют. По всему, до чего могут дотянуться.

«Сейфу» снова звонят. Из обрывков разговора понимаю: группу «тяжёлых» временно разместили в здании школы где-то в ДНР, там возможности оказать необходимую им помощь физически нет. Что они там тогда делают? Боец тоже очень хочет это знать, выясняет, пытается решить вопрос.

Самое сложное в работе – ребята, потерявшие конечности. Когда заходишь в больницу и видишь его, тут не спросишь: как дела. Но и жалеть их нельзя. Только сопереживать. Важно, чтобы они чувствовали, что о них не забыли. Привезти им что-то, поговорить, когда сможет выйти – прогуляться вместе. Вот сейчас в Петербурге лежит наш раненый, он наступил на лепесток. И «Дизель» (один из командиров) тащил его на себе несколько километров, а там человек под 100 килограмм, но он его вынес, справился. Теперь дело уже за нами,

– рассказывает мой собеседник. И отмечает: лепестки очень коварны. Подлое оружие. Размером с зажигалку, «невидимые» сапёрам, они могут попасться везде и в любой момент. И не щадят никого – ни военных, ни гражданских. Ни взрослых, ни детей.

МИНЫ ОЧЕНЬ КОВАРНЫ. ПОДЛОЕ ОРУЖИЕ. РАЗМЕРОМ С ЗАЖИГАЛКУ, ОНИ МОГУТ ПОПАСТЬСЯ ВЕЗДЕ И В ЛЮБОЙ МОМЕНТ. ФОТО: НОВОСИЛЬЦЕВ АРТУР/АГЕНТСТВО «МОСКВА»

Часть новой жизни

Марина Владимировна и Ольга Борисовна. Заведующая отделением и врач больницы, в которую мы приехали. Они просят не называть номер учреждения и изменить их имена, чтобы оно не стало особо интересной целью для ВСУ.

Сейчас уже не так сложно, как было в прошлом году, когда освобождали Попасную, Северодонецк и Лисичанск. Тогда поступало по 160 человек в день. Особенно запомнились спецназовцы, десантники. Совсем мальчишки, 20 с небольшим лет всем. Тяжёлые. Без рук, без ног. Но мы видели такое с 2014 года, окрепли. Видели погибших детей, в прошлом году попадали к нам беременные. Мы все, сотрудники, не уходили практически домой. Не хватало рук, да и сейчас не хватает. Травматологов, анестезиологов. Ни одного окулиста в городе. Хирургов больше, но все равно мало,

– вспоминает Марина Владимировна, но отмечает:

Приезжают волонтёры, к нам – в основном из Москвы, очень хорошо работают. В прошлом году ещё больше было. Приехали молоденькие совсем, и сразу по приезду – бахи-бабахи, у одной девочки даже истерика началась. Но привыкли. И возвращались.

НА ФРОНТЕ НИЧЕГО НЕ БЫВАЕТ МНОГО. НУЖНО ОБОРУДОВАНИЕ, МЕДИКАМЕНТЫ, И ГЛАВНОЕ, ЛЮДИ, КОТОРЫЕ УМЕЮТ С ЭТИМ ОБРАЩАТЬСЯ. ФОТО: ANBORIS/SHUTTERSTОСK.СОM

Госпиталь, говорит Ольга Борисовна, действительно становится для бойцов-добровольцев обычной частью фронтовой жизни. Они быстро понимают, что ранения – это то, от чего не застрахован никто. И становятся очень устойчивы внутренне.

Помню, только было самое начало… Я на пропускнике, привозят партию раненых. На следующий день смотрю – один из них едет на кресле без ноги. Не могу понять: вчера же не было ампутантов. А мне отвечают: он просто протез отстегнул. Оказалось, что мужик воюет с 2014 года, потерял ногу, и с протезом ушёл на фронт. Да я вообще у «тяжёлых» ни разу не видела истерики. Они ведь идут сюда не просто так. Особенно, служившие раньше – в армии, в МВД. А сегодня выписывали двух хлопцев минобороновских, братьев. Младшему пришла повестка, и старший пошёл добровольцем,

– рассказывает врач.

После вхождения в состав России у персонала прибавилось «бумажных» забот. То, к чему наша страна законодательно шла 30 лет, на новых территориях надо освоить за 3 месяца.

МЕДИКИ, РАБОТАЮЩИЕ В ЗОНЕ СВО, ПОНИМАЮТ НАСКОЛЬКО ВАЖЕН ИХ ТРУД, КОТОРЫЙ ПРЕВРАТИЛСЯ ЕЖЕДНЕВНЫЙ ПОДВИГ. ФОТО: TSITSAGI NIKITA/GLОBALLООKPRЕSS

Изучаем нормативную базу, там – пункт такой-то отменен, например. И мне надо вернуться в тот пункт и понять, о чём речь. А времени мало. Но мы понимаем, что иначе никак. Сейчас сотрудники учатся, кто помоложе – набрали сотни часов обучения. Переживали за возрастных, но после того, как моя мама в 73 года освоила все необходимое, сдала тест, и потребовала повторить прохождение (вдруг ещё лучше сдаст?) я успокоилась,

– делится впечатлениями от интеграции в русское законодательство заведующая.

«Ждём родненьких!»

Собираемся уезжать. Во дворе у входа кучкуются подопечные «Сейфа». Не тяжёлые – контуженые, вполне бодрые. Строят планы, как дальше воевать будут.

Эти люди, нацисты – они же иначе придут к моим близким, к родителям, к детям. Зачем я буду их дать? Я люблю свою Родину, свою землю. Женщин наших люблю. Ребята эти не дураки, они хорошо воюют. Но если мы сейчас будем хотя бы по 30 метров продвигаться, мелкими шажками – будет успех. Это другая война. Работа большими снарядами, новыми технологиями. Приходится приспосабливаться, и мы пробьёмся,

– объясняет свою мотивацию комвзвода бригады Святого Георгия под позывным «Заведыч». И добавляет уже про направление, на котором стоит бригада:

«Все понимали, что там будет сложно. Но держим оборону. Не подпускаем противника, при возможности продвигаемся вперёд. Но мы воюем против всего мира. Ребята, которые там работают, не дураки. И если ты врага не понимаешь и не уважаешь – тебе никогда его не победить. Ни в этой жизни, ни в той. Но мы держимся. Вот говорили, что надо откатиться за Ж/Д… А мы сейчас на Ж/Д сидим и улыбаемся. Ждём родненьких!»

АНАСТАСИЯ АНТОНОВА