Жил-был такой Пирогов Виктор Петрович. У себя на районе хулиганом слыл, в драки лез постоянно, окна соседям бил. Водку, говорят, из горлА пил прям. Характер не сахар, короче, шпана натуральная. Мать в сердцах сказала — «тебя только война исправит, чёрт окаянный»
Война-то вскоре и началась — Виктору тогда 18 лет было: он бредил небом, и потому сразу пошёл в лётное училище: обучаться на лётчика-истребителя. На фронт он попал только в марте 1944 года, и однополчане качали головой — себя не бережёт совсем, бешеный, наперерез немцам самолёт бросает, в лобовую атаку идёт. В первом же бою он сбил один «мессершмитт», через месяц — второй.
11 мая 1944 года над Тирасполем в Молдавии разыгрался воздушный бой — против Виктора было три «мессера». Два он повредил, а третий фриц разделал его из пулемёта. Тащился к своим Витя из последних сил, два километра не дотянул до нейтральной полосы: его истребитель упал в болото, и увяз. Ноги при падении сильно ушиб (одна, как потом выяснилось, сломана), руку сломал, осколок в голову попал и лётные очки разбились, всё лицо в крови. Нашёл его немецкий патруль — молодой и пожилой солдаты. Молодой снял с плеча автомат, и Виктор думает — сволочь, давай подойди ближе, хоть в рожу тебе плюну. Но пожилой не дал стрелять — отправил за подводой, и лётчика перевезли в тюрьму как военнопленного.
Затем его отправили в лагерь Заган для пленных лётчиков: сейчас это Польша, а тогда была Германия. Кормили супом из гнилой свекольной ботвы, люди по ночам из земли коренья руками копали, какие деревья остались — в человеческий рост кору обгрызли. В отдельных секторах лагеря держали также англичан, американцев и французов. Ему запомнилось, как они там в футбол играли. Виктор Петрович на всю жизнь этих англичан невзлюбил: они с нашими, что загибались от голода, никогда едой не делились, хотя получали продуктовые посылки от «Красного Креста». А американцы и французы советским пленным под колючую проволоку еду тайно подсовывали, хотя за такое полагался расстрел. «Немцы пайки давали, кто к ним на службу пойдёт, — вспоминал потом Виктор Петрович. — На моей памяти никто не пошёл. Мы же не фашистские с..и».
18 февраля 1945 года в Заган вошли советские войска: это был внезапный прорыв, охрана еле успела сбежать. И бывалые солдаты, крепкие мужики, разрыдались от вида пленных. «Мы-то все как скелеты выглядели, — рассказывал Виктор. — А животы большие, от голода вспухли. Идёт человек, руки-ноги как веточки, от головы один череп, глаза ввалились, щёки впали, но живот большой». Развели костры, стали еду варить из консервов. Виктор Петрович кричал до хрипа — «Ребята, ешьте немного, это опасно, умереть можно!» — мать ему еще в детстве про такое рассказывала, голод в гражданскую пережила. Но голодные люди не слушали. Многие поели и тут же умерли.
Затем с мая по ноябрь 45-го Виктор Петрович находился в фильтрационном лагере под Уфой — «на проверке», через которую тогда приходили военнопленные. Там ему запомнился молоденький особист, который всё допытывался — как же ты, советский офицер, мог сдаться немчуре в плен? «Давай я тебе руку сломаю, а ты вытащи пистолет и застрелись» — ласково ответил ему Виктор Петрович. На особиста подействовало, больше не придирался. Виктор говорил, условия были сносные — кормили нормально, выдавали сигареты, выпускали за ворота погулять. Так он и со своей невестой познакомился — эвакуированной в 41 году из Москвы, она в Уфе жила.
После освобождения из лагеря Виктор Петрович работал шофёром — сказали, что бывшему пленному назад в лётчики дорога заказана: хоть за те сбитые немецкие самолёты наградили орденом Красной Звезды. И дочь его Лида Пирогова (моя мать, Зотова по мужу) писала в анкетах при выезде за границу — «Отец находился в плену с 1944 по 1945 год». К Сталину Виктор Петрович относился неважно, однако говорил — «Он диктатор, крови на нём много. Но без диктатуры мы бы войну не выиграли, и страну потом из руин не подняли».
Виктор Петрович (будучи младшим лейтенантом) остался беспартийным — «на хрен мне всё это надо». 9 мая он до конца своей жизни (мой дед со стороны матери умер в 1996 году) обязательно праздновал — даже когда это не было выходным днём. «Я за русских воевал, за Родину, за дом свой, за отца и маму, за то, чтобы этих фашистских выродков не было, — объяснял он. — А нас бы не стало иначе совсем, знаешь. Я в плену им в глаза смотрел, и там столько ненависти было, отчаяния и непонимания: как же мы, лапотники, гоним их в хвост и в гриву, а самая лучшая армия Европы отступает?».
Я это запомнил. Вот поэтому и скажу — 9 мая, это наш День Независимости. День, когда русская нация, и все остальные нации Советского Союза отстояли своё право на существование, день нашего второго рождения. Кому не нравится — проходите мимо. Вас тут вообще никто не держит.
А теперь, ребята и девушки, положено выпить. По одной как минимум, да и по второй-то, знаете ли, сегодня не грех.+
Всех читателей с Днём Победы!
Нет Комментариев