– Господин капитан, привезли его – пожилой полноватый солдат с черными погонами обратился к начальнику специальной команды.

– Ну что ж. Привезли, значит, действуем по плану. Как обычно. Батюшка готов?
– Как не быть готовому – вступил в разговор седовласый священник в епитрахили и поручах.

– Не волнуетесь? Всё-таки бывший владыка.

– Да мне что волноваться. Церковный суд с него сан уже снял, для меня и для Бога он такой же, как и вы, как и я, человек. А грехи отпустить – если захочет покаяться, я всегда готов. Мы же всё люди, вздохнул батюшка.

– Ну, раз так, начинаем.

К фонарному столбу прислонили лестницу и молодой солдатик, не высокий и ловкий, полез в «кошках» на самый верх. Закинул на кронштейн веревку, зафиксировал, опустил конец с петлей и обвязал остаток крепко-накрепко вокруг столба.

Подъехала грузовая машина – видавший виды Урал с тентом, откуда выпрыгнул ещё один солдат и поставил небольшую лесенку для батюшки. В кузове остался третий воин покрепче с невозмутимым лицом, молча смотревший куда-то в сторону, чуть сквозь товарищей. Перед ним на табурете у борта сидел съежившийся и как-то по особенному мелко дрожавший «клиент» – бывший владыка, осужденный, прибывший на место своей казни.

– Исповедоваться желаете – буднично, как об обычном деле, спросил его капитан, смотря снизу вверх с земли на притихшего заключенного. Тот непонимающе захлопал глазами, а потом кивнул головой.

– Да, да, конечно. Я бы хотел ещё сказать потом пару слов, мне надо высказаться.

– Это пожалуйста, только не долго. Дел много, вы не единственный… буркнул в ответ капитан и потянулся за сигаретами. Батюшка – прошу, ваш выход – махнул он рукой в сторону машины.

Священник поднялся по приставной лесенке к сидящему в кузове и наклонился с епитрахилью к бывшему епископу, а ныне – уголовному преступнику. Они несколько минут поговорили, батюшка накрыл голову сидящего епитрахилью. Тот что-то взволнованно шептал, то и дело переходя на фальцет. Словно хотел оправдаться в последний момент, думая вдруг это всё не взаправду и скоро закончится. Ему вернут сан, кафедру, привычное место в уездном городке, дачу, машину, квартиру на набережной в Москве, его личного шофёра и повара, а главное – приходы и кафедру, внимание людей, словом всё то, что сопровождало его жизнь долгие годы. Но вместо этого епитрахиль непривычно покрывала голову, седовласый отец ничего не пытался понять, а только повторял каждый раз – Господи помилуй, и всё вздыхал. Наконец исповедь закончилась, священник перекрестил исповедника, прочитал молитву, дал ему приложиться к Евангелию и Кресту, и молча спустился вниз из кузова.

– Можем начинать? – уточнил кряжеватый, крепкого вида солдат в кузове, до этого всё смотревший куда-то вдаль молча.

– Так точно, господа. Начинайте! – скомандовал капитан, выкинул сигарету и принял официальный вид. Достал из нагрудного кармана листок и зачитал приговор.

– Именем Государя-Императора Всероссийского, Царя Грузинского, Сербского, Греческого и прочая, прочая – бывший епископ Н. приговоренный к высшей мере наказания за многолетнее глумление над православием, за соблазн малых сих и соучастие в делах оккупационной безбожной власти, будет казнен … сентября сего года. По милости Государя ему дается право на последнее слово.

– Заключенный, встаньте! Вы можете говорить – обратился он к сидящему.

Худой сморщенный человек в черном монашеском подряснике поднялся в кузове. Его взгляд пытался найти в стоящих перед ним людях сочувствие, но натыкался на брезгливость и жалость одновременно. Видно было, что он вряд ли найдет в этих солдафонах понимание. Но батюшка, он же свой, он же должен понять! Бывший владыка собрался с мыслями и начал:

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго духа. Братья и сестры (он хотел было по привычке перекреститься, но его руки были плотно и весьма аккуратно связаны за спиной). Вы – православные христиане и помните о том, что Господь наш Исус Христос заповедал нам прощать друг друга, заповедал нам любить своих врагов, а не казнить их! Мы все помним о покаянии Петра, о его прощении! Настоящий христианин тот, кто готов простить, а не тот, кто видит в Боге лишь человеческую мнимую справедливость. Одумайтесь, вы совершаете большую ошибку! – заключенный как обычно обвел всех глазами, но на него смотрели не привычные ко всему прихожане и телекамеры, а только лишь несколько военных и священник.

– Простите, но Вы не правы. – Встрепенулся молчавший до этого батюшка. Помните слова Спасителя о том, что тем, кто соблазнит малых сих лучше бы надеть на шею мельничное кольцо и быть брошенными в пучину, а то и вовсе не родиться! Вы соблазняли многих людей своими проповедями, а ещё больше того – своим образом жизни. Вы учили тому, что не делали сами, вы закрывали храмы, когда они больше всего были нужны людям, вы молились за богоборцев как за власть от Бога, а главное – вы исказили православное вероучение. А это есть хула на Духа Святаго, и вы знаете меру ответственности за это! Не надо гневить Бога. Вам дали возможность покаяться, и я недостойный иерей отпустил вам грехи. Не умножайте их, примите тот факт, что Церковный суд уже лишил вас сана и постановил казнить, дабы это было примером другим дерзающим творить что-то против Бога и Его Помазанника.

– Но я же написал столько книг! – не успокаивался заключенный. Мои книги привели в храмы стольких людей!!! – чуть не с хрипом вырвалось у бывшего владыки.

– Ваши книги сеяли яд в души людей, в них не было истины, они искажали веру, а главное – вы соблазнили ими многих. Люди думали, что можно грешить, как им хочется, а потом покаяться, раз так сказали вы. Они и думать не могли, что могут просто не успеть это сделать. Да и сознательный грех, того кто знал что грешит, намного страшней чем грехи человека, не просвещенного верой. Как это говорил сам Господь!

– Но я же построил столько храмов, я крестил людей! – чуть не в слезах произнес Н.

– Строили не вы, а узбеки и таджики на украденные у народа деньги, подачки от олигархов. А русские мужики тем временем спивались и вешались от отчаяния, что они никому не нужны, в особенности вам. Молодежь не ходила в ваши храмы, видя неискренность того что вы и ваши присные делали. Хватит уже оправдываться! Вы через несколько минут будете на мытарствах. Неужели это не останавливает вас хоть немного?

Стоящий в кузове задумался, не найдя что ответить. О, эти злые люди, думал он. Как мы докатились до этого? Всё же было так хорошо. Куда подевались все мои друзья, все эти люди на дорогих машинах, все эти надежные как скала чёрные пиджаки с гарнитурой в ухе, которые всегда решали любые проблемы? Где они? Тут только эти солдафоны со скучающими лицами и этот наглый поп, который спорит со мной, епископом!

– А ведь я когда-то выгнал его с прихода, мелькнуло в голове бывшего владыки… Ведь это он тогда агитировал против новых паспортов и призывал народ к покаянию в грехе цареубийства – холодным липким потом пробежало по спине, замерев где-то внизу в районе поясницы…

Солдат в кузове молча накинул петлю на шею приговоренного. Зафиксировал её спокойным уверенным движением. Убрал подальше табурет и кивнул капитану и стоящим внизу. Капитан в свою очередь поднял руку высоко показывая знак водителю, махнул – и машина поехала. Удивленного худого преступника потянуло назад к столбу, небо качнулось и дрогнуло, из-под ног ушла деревянная платформа кузова, а борта проскрипели где-то сзади. Он повис прямо под столбом, чуть покачиваясь, и уже особенно ничего не чувствуя. Перед ним мгновенно пролетела вся его жизнь – молодость, школа, институт, первые поездки с друзьями в монастырь, постриг, общение со старцем, встречи с сильными мира сего, поездки, поездки, поездки, визит к папе Римскому, и так вплоть до этой последней неудавшейся проповеди в кузове Урала…

Тело повисело ещё немного, офицер молча стоял в стороне, смотря как птицы летают над леском неподалеку, как медленно клонится к закату солнце. Стоял тихий осенний вечер, из тех, что так радуют обывателя на севере в начале сентября.

– Все там будем, Алексей Николаевич – словно отвечая на его не высказанные мысли, произнес священник. Жизнь пролетит быстро. И мне и Вам надо помнить об этом. Нам доверили это неприятное дело и надо постараться делать его так, чтобы не испачкаться в чужом грехе, не осудить их – кивнул он в сторону повешенного. И нас и их будет судить Господь. Но оставлять дело так мы не могли, скоро Страшный Суд – там все и получим по заслугам. Так пусть же страх перед Богом, боязнь ответственности напомнит людям о том, что просто так попирать Божью любовь нельзя. Мир слишком легко предал Бога, слишком мы просто стали грешить, будто нам можно всё и всё простится. А ведь Господь не только любящий Отец, но и Судья, строгий и нелицемерный. Об этом надо помнить!

Офицер кивнул, постоял немного смотря на небо и пошёл к своим гвардейцам. Впереди было ещё много работы, далеко дома ждала семья, а Царская осень только начиналась…

Р.К.

Зима 2020-2021

Источник