«Я смотрю, как погибает сирийский народ, иракский народ, как убивают Донбасс, а мир молчит, миру всё равно, что с нами происходит. Весь мир смотрит на нас всех, как на актёров из кино, они смотрят на войну как на кино», — на этом мы закончили первую часть интервью с Асмик.
Асмик Микаелян во времена Советского Союза была секретарём партийной организации Степанакерта по идеологии, после – курировала образование в столице Карабаха, затем работала заместителем министра культуры Нагорно-Карабахской Республики. Она пережила три войны, её сыновья и внуки военнослужащие. Сегодня мы публикуем вторую часть интервью.
Продолжение. Начало Здесь.
— Асмик, насколько велики разрушения жилого фонда?
— До 70% многих сёл, и примерно 35% Степанакерта. Есть много крупных сёл, которые Азербайджан обстреливал, расчищая себе дорогу для выхода на город Шуши, на Армению. Путину удалось создать обстановку дружбы с Турцией, настоящей дружбы или политической – не знаю, удалось приостановить войну. Мы говорим спасибо России и Путину. Но мы понимаем, что очень поздно эту ситуацию исправили, для нас очень поздно. Могли бы сделать это намного раньше и не допустить уничтожения не только народа нашего, наших мальчиков, но и потери территорий.
— Вы надеялись на помощь России в этой войне?
— Очень. Мы только на неё и надеялись. Я не знаю, насколько мы умные или глупые, но мы всегда на Россию надеемся. Мы очень благодарны всем тем странам и даже отдельным городам, которые нас поддержали, которые признали нашу независимость, но мы всегда надеемся на Россию. Потому что всегда так было. Россия рядом с нами, у нас одна вера, мы христиане. Другие страны гораздо дальше от нас, и там, в основном, только слова поддержки, а Россия, ещё со времен Красной Армии, она всегда приходила. Во время геноцида 1915 года нам тоже помогла Россия, мы же на её стороне воевали, и получили от Турции вот эту вот резню. Так получилось, что мы всегда с Россией были близки, и сейчас, возможно, будем просить о вхождении в состав России, начинать подготовку к референдуму. Я такую пропаганду веду среди женщин, среди матерей, чтобы сохранить то, что осталось от нашего родного Арцаха. Поэтому, чтобы спасти наш народ, я вижу защиту только в России.
— Как относится к российским миротворцам население Степанакерта?
— Очень хорошо. Российские врачи в составе миротворческой миссии очень хорошо помогают. Невестке моей оказали помощь, дали рецепты, лекарства. Отличное отношение, великолепные люди, очень современное оборудование у врачей. Для тех, кто потерял жильё, будут строить дома. Ремонтируют коммуникации. Будут же и свои семьи тут обустраивать, наверное. Мы только рады этому.
Да, есть люди, которые очень обижены, обижены на всех, на весь мир. Сегодня у нас депрессия очень большая, часть населения сломлена. Я сама человек очень сильный, очень оптимистичный, весёлый, но и меня сломали. Мы видели слишком много плохого, слишком много нечестного.
— Говорят, что многие армяне, покидая Арцах, не только сжигали дома, но и выкапывали тела родственников из могил. Это правда, вы слышали о таком?
— Это правда. Не только слышала, но и видела, плакала. Это весь Кельбаджарский район. Лачинский коридор – это наша дорога жизни, как в Ленинграде по Неве была, так и у нас здесь, это выход из Карабаха в Армению, в мир. И эту дорогу перекрыли нам. Мы сейчас оказались в мешке, который верёвкой затягивают всё туже. Взяли Кельбаджар, дали время один-два дня, чуть-чуть потом больше времени попросила Россия. Время оттянули, чтобы люди, которые там скот держат, успели его вывезти с территории, которую сдали. И вот они сжигали это всё, и когда я была там, я видела всё это, это страшно. Когда человек всю жизнь строил дом, огород сажал, хозяйством обзаводился, они всё сожгли, сожгли и ушли со слезами. Я видела своими глазами, как военные взорвали свой гарнизон, и уезжали со слезами. Это страшно.
Мы оставили там Дадиванк – это наша церковь, наша гордость, 4-й век. Мы оставили там хачкары — это не просто кресты, это искусство создавать на камне кружева. Это удивительные мастера были, и как они сделали столько узоров, не похожих друг на друга! Это искусство, и всё это уничтожается теперь. Хорошо, если русские солдаты что-то сохранят, спасут, но это в любом случае до поры до времени. Мои родители родом из Нахичевани, мама моя была оттуда, они народные артисты, драматические, в этом году должны были отметить 100-летие со дня рождения их. Так вот, моя мама из Нахичевани, Нахичевань была армянской. Потом, с годами, все хачкары, все церкви армянские, всё азербайджанцы уничтожили. Ненависть, варварство – страшная вещь. И это всё развивается дальше. Дальше тоже будет война, вопрос не решили, этот мир очень хрупкий. Нет такого количества русских солдат, миротворцев, чтобы поставить под каждый дом, в каждую деревню, в каждый лес, чтобы охраняли нашу безопасность. Вывели армянскую армию, гарант нашей безопасности, наши головы поставили под топоры, и ударят этим топором, когда захотят. Невозможно русскому солдату прийти на помощь каждому, и их подставлять тоже нельзя. То, что происходит сейчас, это не решение вопроса, это временное затишье.
— Турецкие миротворцы есть сейчас в Карабахе?
— Мы их не видим. Мы знаем, что они очень этого хотят, что они будут, потому что они настаивают на этом. Насколько мы понимаем, Путин старается этого не допустить, но насколько это удастся – я не знаю. Они рвутся, они хотят, но если они придут – это уже страшно. Мы не верим им. Также нас беспокоит заселение Карабаха сирийскими туркменами, насколько мне известно, именно этими людьми Азербайджан и Турция намерены заселять те земли, которые они у нас перехватили. Это значит, что они приближают к нам ещё одну войну, и подставляют тех же, кого они сюда заселяют. Вместе с ними придут вот эти бандиты, головорезы, боевики из Сирии. Поэтому это не только не решение вопроса, но, возможно, ситуация стала даже опаснее, потому что может возникнуть ещё худшая война, чем все те, что были до этого.
— Какая, на сегодняшний день, гуманитарная ситуация в Карабахе? Работают ли магазины, аптеки, больницы, школы?
— Да, конечно. Постепенно открываются магазины, но всё прогнило, всё испортилось, потому что света не было, газа не было. Школы начинают работать – окна выбиты обстрелами, их заделывают, учителя заболевают, дети тоже, но, тем не менее, постепенно жизнь восстанавливается. Другого выхода нет, нам надо жить дальше. Люди, которые выезжали в Армению, возвращаются. Их великолепно приняли там. И в домах, и в гостиницах, и в санаториях, всё бесплатно, всё прекрасно, но, сколько можно жить не у себя дома? Они возвращаются домой.
На сегодняшний день самой главной проблемой является для нас неопределённость. Пока непонятно, кому мы подчиняемся, наш статус ещё не определён. Мы не знаем, что будет завтра, поставят ли нас перед фактом, что мы в составе Азербайджана, или же мы снова будем воевать против Азербайджана. Неопределённость очень усложняет и без того трудную нашу жизнь.
— Из прессы мы знаем о том, что в Армении сейчас идут митинги, люди требуют, чтобы Никол Пашинян ушёл в отставку. Какие настроения среди людей преобладают? Так думает большинство армян?
— Я сама среди женщин веду такую работу, рассказываю, почему он должен уйти. Пашинян себя не оправдал, хотя он честно старался бороться с коррупцией. Боролся он не очень правильно, на наш взгляд, всех «стриг под одну гребёнку» – и тех, кто воровал, и тех, кто не воровал, таким образом, он обезглавил руководство многих отраслей. Во всех он видел врагов, и получилось так, что общество раскололось. Мы требуем, чтобы он ушёл, мы поддерживаем те партии, которые требуют этого в Армении. Но есть и те люди, которые верят ему до сих пор. Надеемся, что новое руководство сумеет найти правильный язык и с Москвой, и будет вести дипломатическую работу с Азербайджаном и ОБСЕ, хотя международным организациям мы верим слабо, потому что они так ничего и не сделали, чтобы остановить войну и варварство. А Никол Пашинян временный человек, и он уйдёт.
— Чуть ранее в нашей беседе вы упомянули о возможности проведения референдума по присоединению к России. Вы всерьёз рассматриваете эту возможность, или это, скорее, эмоциональная реакция на то, что произошло с вашей родиной?
— Нет, это не эмоции. В конце 80-х годов мы уже были ориентированы на Россию – и политически, и по отраслям народного хозяйства. У нас в 1988 году только КГБ было ориентировано на Азербайджан. В тот год у нас состоялась встреча с Андреем Сахаровым и Аркадием Вольским. И мы, та группа активистов, которых представляла я, предлагали провести референдум о воссоединении с Россией. Но была и другая группа активистов, которая предлагала воссоединение с Арменией. Тогда посчитали, что воссоединение с Арменией – это лучший вариант, потому что мы всё-таки один народ. Возможно, это и была наша главная ошибка. Я напомню, что ещё в 1813 году, согласно Гюлистанскому мирному договору, Нагорный Карабах был в составе Российской Империи. Поэтому нет, это не эмоции. Я веду такую политику, и многие у нас настроены так. То есть, это не временное построение, не эмоциональная волна, обиженность или что-то ещё. История показала, что мы можем выжить и сохранить свою нацию в братстве с Россией.
— Я правильно понимаю, что окончательную точку в этом конфликте ставить ещё рано?
— Окончательную точку поставим тогда, когда уйдём из этого мира. Пока мы есть, мы будем бороться за свою честь, за жизнь, за самосохранение, за самоопределение. А самоопределяться мы должны вместе с Россией, с Россией решать эти вопросы. И я думаю, что Россия должна нас поддержать, потому что мы всегда были и будем её оплотом в Закавказье. Если она потеряет здесь армян, христиан, преданность нашу, она очень многое потеряет. Это не угроза, не подумайте, пожалуйста, это просто мысли. Она потеряет очень многое, просто потому, что планы у Османской империи далеко идущие и очень опасные. Мы это видим, а Россия должна видеть ещё больше. Эрдоган не остановится. Он будет помогать Украине, ему интересен Крым – это очевидно. И у него очень хорошая поддержка в мире, а это всё предполагает ещё большую войну. И против Армении, и против России.
Нет Комментариев