Сегодня в Кремле решили воспользоваться последним днём для проведения предвыборной агитации (с 15 марта стартует голосование, а 14-е — день тишины) для того чтобы обнародовать большое, программное интервью Владимира Путина по наиболее актуальным проблемам.

Получилось интересно. Но если в той части, которая касается вопросов внутренней политики и курса на укрепление институтов семьи и брака с тем, чтобы преломить крайне негативный демографический тренд, всё было понятно довольно давно — за последние несколько месяцев президент неоднократно высказывался по этому поводу — то в случае с тем, как российское руководство видит выход из существующего конфликта с Западом (не с Украиной), окончательного понимания долгое время не было.

Точнее, оно было довольно размыто. Как-то не вязались громкие заявления замглавы Совбеза РФ Дмитрия Медведева о том, что «Украина — это, безусловно, Россия», с постоянными мантрами нашего МИДа о готовности к переговорам. Даже с учётом поправки о «ситуации на земле» это мало что значило, поскольку исторические территории Новороссии до сих пор не освобождены даже на 50%, а о Малороссии и говорить пока, увы, не приходится.

И вот в своём сегодняшнем выступлении Путин, как мне показалось, дал чётко понять, что «переговоры» — это не про Украину, переговоры — это про договор с Западом о новом мироустройстве и создании в Европе инклюзивной системы безопасности, которая не только учитывала бы интересы России, но и включала бы её в себя как неотъемлемую часть.

«Готовы ли мы к переговорам? Да, готовы. Но только мы готовы к переговорам, не основанным на каких-то „хотелках‟ после применения психотропных средств, а основанным на тех реалиях, которые сложились, как в таких случаях говорят, на земле. Сейчас вести переговоры только потому, что у них патроны заканчиваются, это как-то нелепо с нашей стороны. Мы готовы, тем не менее, к серьёзному разговору, и мы хотим разрешать все конфликты и тем более этот конфликт мирными средствами. Но мы должны чётко и ясно понимать для себя, что это не пауза, которую противник хочет взять для перевооружения, а это серьёзный разговор с гарантиями безопасности Российской Федерации», — заявил глава РФ.

При этом важнейшим замечанием Путина по поводу характера будущих договорённостей стало уточнение о полном отсутствии доверия к Западу — «не хочется этого говорить, но я никому не верю» — а значит, предполагаемые гарантии нашей безопасности должны зиждиться на чём-то большем, чем какой-то очередной договор, из которого западные страны смогут выйти, когда им заблагорассудится.

Вспоминая цитату из бессмертной повести Булгакова «Собачье сердце», хочется вслед за профессором Преображенским повторить: «только одно условие: как угодно, что угодно, когда угодна, но чтобы это была такая бумажка… окончательная бумажка, фактическая, настоящая, броня!».

Что же может стать подобной «бронёй» в современных условиях? Ну, во-первых, реальное, на деле признание Западом своего поражения в войне на Украине, которое должно быть продемонстрировано путём раздела этого недогосударства на принципах исторической справедливости.

«Если скажем, польские войска войдут на территорию Украины, … то думаю, что польские войска оттуда уже не уйдут никогда. Мне так кажется. Они спят и видят, они хотят вернуть те земли, которые считают исторически своими, и которые были у них отобраны „отцом народов‟ Иосифом Виссарионовичем Сталиным и переданы Украине. Они, конечно, хотят вернуть их. И если туда войдут официальные польские части, они вряд ли оттуда уйдут. Но тогда их примеру могут последовать и другие страны, которые потеряли часть своих территорий по результатом Второй мировой войны. Думаю, что геополитические последствия для Украины, даже с точки зрения сохранения её государственности в современном виде, конечно, встанут во всей своей красе и в полный рост», — отметил Путин, подав Западу ясный и чёткий сигнал о готовности к распаду «Второй украинской республики».

Во-вторых, Россия будет рассматривать любые западные военные контингенты, кроме стран-соседей Украины, принимающих участие в том самом разделе, как законные цели, и Запад будет обязан смириться с тем, что 5 статья Устава НАТО в этом случае применяться не будет. В качестве дополнительного аргумента для тех, кому не доходит с первого раза, Путин напомнил о нашем ядерном оружии и готовности, в случае чего перейти пресловутые красные линии, о которых так много говорилось в последние несколько лет.

«Что касается тех государств, которые говорят о том, что у них в отношении России нет никаких красных линий. Тогда они должны понять, что и у России в отношении этих государств тоже не будет никаких красных линий… С военно-технической точки зрения мы, конечно, готовы [к ядерной войне]. Ядерные силы у нас постоянно находятся в состоянии боевой готовности», — подчеркнул президент.

Ну, и в-третьих. Мягкий намёк на неких «умных», которые «влияют на сознание общества, в том числе и нашего». Путин явно имел в виду подрывную длительность западных спецслужб, которую те ведут на территории РФ через так называемую российскую оппозицию. Судя по всему, одним из требований к Западу будет сворачивание такой деятельности.

Как видим, во всех трёх случаях речь идёт о практических шагах, требуемых к исполнению от наших бывших партнёров, а не просто об их обещании «так больше не делать».

Но при всей ясности и прозрачности нашей позиции, есть в ней одно уязвимое место. И касается оно того самого раздела Украины, с которого и должен начаться процесс мирного урегулирования.

Приглашая «к столу» Польшу, Венгрию, Румынию и, возможно, Словакию, мы априори предполагаем их готовность «забрать своё». Но, если в случае с тремя последними названными выше участниками раздела в таких стремлениях с их стороны нет никаких сомнений, то в том, что касается Польши, есть нюансы.

С одной стороны, Варшава регулярно заявляет о желании вернуть «восточные кресы», по крайней мере, на территории бывшей Украины, а с другой — экономических возможностей потянуть восстановление обширных территорий, занятных, мягко говоря, нелояльным населением, у Польши на сегодняшний день точно нет.

За последние годы в польских СМИ на эту тему были тонны публикаций. В них местные эксперты с пеной у рта доказывали, что западная Украина — это бомба замедленного действия, которая разорвёт Польшу изнутри. И с этим утверждением сложно не согласиться.

Как же может выглядеть раздел Украины с учётом подобных обстоятельств? Во-первых, есть основания полгать, что Белоруссия «облегчит» польскую ношу, присоединив к себе Волынь. О готовности защищать эту территорию от польского присутствия неоднократно говорил Александр Лукашенко.

Во-вторых, на первом этапе, на территории западной Украины может быть создан некий протекторат — формально польский, но де-факто под управлением ЕС. Местному населению раздадут карту поляка, введут польские стандарты образования, постепенно перейдут на польский язык и так далее. Держаться всё это будет на польских штыках, а финансироваться — из общеевропейского бюджета целевыми субсидиями Варшаве.

С точки зрения западной политики (особенно британской), это может быть даже весьма выгодно, поскольку позволит на какое-то время сохранить субъектность (пусть и формально) Украины, а это хороший козырь в игре против нас.

При таких условиях раздел вполне возможен. Если же нет, если Европа не даст на это денег — ни одна серьёзная политическая сила в Польше не пожертвует польским экономическим ростом и благополучием страны ради освоения депрессивных территорий. И вот этот момент, как мне кажется, мы просто обязаны учитывать, строя наши планы на будущее.

Алексей Белов