Эволюция боевых вертолётов и их вооружений: до СВО и после

В материале «Боевые вертолёты – основа для противодействия прорывам бронетанковых подразделений противника в зоне СВО» мы рассмотрели, как развивались конструкции боевых вертолётов и для решения каких задач они предназначались.

Последние месяцы Российской специальной военной операции (СВО) на Украине показали, какую огромную роль играют эти машины в сдерживании прорывов бронетехники противника. При грамотном применении, без «кавалерийских» атак с использованием неуправляемых авиационных ракет (НАР), а работая по бронетехнике с помощью противотанковых управляемых ракет (ПТУР), боевые вертолёты показывают высочайший уровень живучести.

Тем не менее уже несколько десятилетий назад разработчики боевых вертолётов понимали, что их уязвимость от огня средств противовоздушной обороны (ПВО) будет постепенно возрастать, поэтому в ведущих странах мира стали готовиться конструкции перспективных боевых вертолётов и концепций их применения.

В конце XX века в СССР, а затем и в России, имелись серьёзные проблемы с финансированием, поэтому было не до будущего – с большим трудом промышленности удалось сохранить и довести до серийного производства боевые вертолёты Ми-28 и Ка-50 (в виде его «наследника» Ка-52).

В то же время за океаном в США активно велась программа перспективного разведывательно-ударного боевого вертолёта RAH-66 Сomanche («Команч»), который должен был стать новым словом в вертолётостроении.

RAH-66 Сomanche

RAH-66 «Команч», разрабатываемый консорциумом компаний Boeing и Sikorsky, должен была стать первым вертолётом «невидимкой», то есть машиной, изготовленной с широким применением сверхпопулярной в то время технологии stealth (украдкой). Первый прототип был представлен в 1991 году, планировалось, что вооружённые силы (ВС) США закупят 4 000–6 000 RAH-66 «Команч».

Значительные усилия конструкторов были приложены для снижения заметности в радиолокационном, тепловом и акустическом диапазонах – эффективная поверхность рассеивания (ЭПР) вертолёта RAH-66 в радиолокационном диапазоне длин волн должна была быть ниже, чем у ПТУР AGM-114 Hellfire, и в 350 раз ниже, чем у вертолёта AH-64 Apache. Малозаметный корпус с полностью убирающимся вооружением (включая пушку) должен был обеспечить «Команчу» преимущество «первого выстрела» при встрече с зенитно-ракетными комплексами (ЗРК) противника.

Помимо малозаметности, RAH-66 «Команч» был оснащён новейшими средствами разведки и кабинами пилотов со шлемами дополненной реальности, реализующими концепцию «глаза вне кабины», в общем, на тот момент эта машина казалась оружием из каких-то фантастических фильмов.

При этом RAH-66 «Команч» практически не имел бронезащиты, поэтому его использование для огневой поддержки наземных сил полностью исключалось.

Развал СССР поставил крест на программе создания и закупки RAH-66 «Команч», полчища советских бронированных «орд» отправились на переплавку, сюрпризов от бывшей империи США уже не ждали, а для войны с бородатыми террористами «Команч» был не предназначен и стоил слишком дорого.

В России зачастую принято потешаться над закрытыми программами разработки и производства вооружений наших противников – дескать, «это распил, тупые американцы впустую потратили деньги».

Однако это далеко не так – такие программы дают огромный задел на будущее, который может быть использован как для модернизации существующей техники, так и для разработки перспективных изделий. Наоборот, вовремя осознать, что время той или иной боевой машины ещё не пришло, не гнать «сырую» технику в войска – это признак «зрелости» командования ВС США.

Как мог бы себя показать RAH-66 «Команч» в зоне СВО?

Разумеется, если использовать эту машину как штурмовик, то её быстро разобрали бы «на запчасти». А вот в сценариях, когда она использовалась бы грамотно, всё иначе.

При наличии RAH-66 у вооружённых сил Украины (ВСУ), Российские войска получили бы серьёзную головную боль – даже обычные вертолёты ВСУ советского производства пытаются действовать на поле боя, пусть их и сбивают, но далеко не всегда. А что было бы, если бы мы столкнулись с малозаметными машинами?

В ночное время, используя свои высокоэффективные средства разведки, они могли бы наносить серьёзный урон российским танкам, артиллерии, реактивным системам залпового огня (РСЗО) и другой технике, совершать рейды в тыл ВС РФ.

В дневное время RAH-66 «Команч» могли бы осуществлять противодействие боевым вертолётам Ка-52 и Ми-28, прикрывая действия бронетехники ВСУ, а малозаметность повысила бы шансы на их выживание в условиях господства Российской авиации вблизи линии фронта.

Тем не менее, как есть, так есть – малозаметные боевые вертолёты RAH-66 «Команч» так и не добрались до полей сражений, поэтому разработчики стали искать другие пути повышения выживаемости винтокрылых машин.

Выживание за счёт вооружений

Создатели боевых вертолётов нашли решение проблемы повышения выживаемости боевых вертолётов в противостоянии с ЗРК противника во внедрении в боекомплект боевых вертолётов новых образцов вооружений. Существует несколько возможных направлений развития.

Первое – это увеличение дальности и скорости полёта ПТУР. Например, российские вертолёты Ка-52 оснащаются сверхзвуковыми ПТУР «Вихрь» второго поколения, с наведением по «лазерной тропе», с дальностью полёта до 8 километров и скоростью полёта до 600 метров в секунду. Проблема состоит в том, что состязаться с ЗРК в этом вопросе достаточно сложно, поскольку ЗУР также имеют впечатляющую дальность и скорость полёта.

Второе направление – это использование ПТУР, работающих по принципу «выстрелил и забыл», которые относят к третьему поколению. По такому пути пошли западные конструкторы. Применение таких ПТУР позволяет боевому вертолёту лишь на короткий момент выйти из-за укрытия – зданий, деревьев, холмов и т. п., захватить цель, запустить ПТУР, а затем боевой вертолёт может снова скрыться в рельефе местности.

Проблема в том, что такие ПТУР стоят значительно дороже, поскольку в их состав должна входить оптическая инфракрасная/многоспектральная и/или активная радиолокационная головка самонаведения (ИК ГСН / АРЛ ГСН). Кроме того, средствам постановки помех или дымовых завес проще отвести от цели ПТУР с ГСН, чем сбить с толку систему наведения боевого вертолёта, контролируемую пилотом.

Существуют ПТУР следующих – условных четвёртого, пятого, шестого поколений (общей классификации нет, теперь понятие «поколение» стало маркетинговым термином), имеющие канал обратной связи с оператором, который получает изображение с головки самонаведения и может корректировать точку попадания или даже перенацелить ПТУР в полёте.

Впрочем, канал обратной связи потенциально подвержен воздействию средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ) – исключением является управление по оптоволоконной линии связи, но она ограничивает дальность стрельбы ПТУР и для вертолётов подходит плохо.

Анализ развития оборонных технологий в обозримом будущем позволяет предположить, что ПТУР с ГСН могут стать уязвимыми от перспективных комплексов самообороны, выполненных на базе лазеров высокой мощности.

Решением проблемы может стать появление гиперзвуковых ПТУР https://topwar.ru/173607-perspektivy-razvitija-ptur-giperzvuk-ili-samonavedenie.html, способных поражать бронетехнику противника, защищённую комплексами активной защиты (КАЗ) и динамической защитой (ДЗ), прямым попаданием кинетической боевой части – по сути эквивалента танкового бронебойного оперённого подкалиберного снаряда (БОПС).

Пока даже боевые вертолёты с ПТУР второго поколения при грамотном использовании практически безнаказанно расстреливают технику ВСУ. Однако всё может измениться, когда страны Запада решатся на поставки более современных средств ПВО. Или же мы столкнёмся с ними напрямую в будущих конфликтах.

Можно предположить, что оптимальным решением станет сочетание ПТУР различного типа. Например, боевой вертолёт может нести пару гиперзвуковых ПТУР для подавления перспективных лазерных комплексов ПВО, пару ПТУР с ГСН, предназначенных для подавления ЗРК, а также полдюжины обычных, относительно недорогих сверхзвуковых ПТУР, с наведением по «лазерной тропе», для уничтожения лишившейся прикрытия бронетехники противника.

Ведущие и ведомые

Одним из возможных направлений повышения защищённости боевых вертолётов стала концепция их совместного применения с беспилотными летательными аппаратами (БПЛА). В частности, такая возможность уже реализована на крайней модификации американского боевого вертолёта AH-64E Apache Guardian.

Насколько это эффективно и оправданно?

Вопрос открытый – если речь идёт о среднеразмерных разведывательно-ударных БПЛА типа MQ-1C Gray Eagle, и у нас имеется высокосортная система связи через спутник, то вертолёт в этой схеме явно лишний.

Предоставить пилоту и оператору боевого вертолёта возможность получения разведывательных данных с БПЛА? Да – это не помешает. Но вот управлять им? Зачем отвлекать оператора боевого вертолёта от его работы, когда это проще и эффективнее делать из пункта управления, находящегося в безопасности в тылу, за тысячи километров от поля боя?

С другой стороны, в автономных миссиях сопровождение в виде разведывательного БПЛА боевому вертолёту вполне может пригодиться, например, выдвинуть его вперёд, спровоцировать противника на открытие огня, выявить демаскировавшие себя цели и уничтожить их огнём бортового вооружения.

Боевые действия в зоне СВО не указывают на явную потребность в управлении БПЛА именно с вертолёта, однако можно предположить, что действующий в связке с боевым вертолётом небольшой разведывательный БПЛА, позволил бы не только быстрее выявлять цели, но и осуществлять подтверждение их поражения для того, чтобы не возникало спорных ситуаций, типа – то ли танк был подбит, то ли трактор.

Активная защита

Одним из наиболее эффективных решений, повышающих выживаемость боевых вертолётов на поле боя, стали комплексы бортовой обороны Л-370 «Витебск».

Комплекс Л-370 «Витебск» осуществляет автоматическое обнаружение пуска ракет противника с помощью аппаратуры обнаружения лазерного облучения и ультрафиолетовых пеленгаторов, после чего активируется станция оптико-электронного подавления (СОЭП), работающая в инфракрасном и радиодиапазонах, а также устройства выброса пассивных помех – ложных тепловых целей и дипольных отражателей.

В ходе СВО был поставлен примечательный рекорд – боевому вертолёту Ка-52 удалось отразить атаку 18 (!) ЗУР с инфракрасной ГСН, запущенных из переносных зенитно-ракетных комплексов (ПЗРК) «Стингер». Недостатком существующих комплексов бортовой обороны является неспособность противостоять ПТУР второго поколения, в которых нет головки самонаведения – некоторые российские боевые вертолёты в зоне СВО были уничтожены именно с их помощью.

Можно предположить, что успешное применение комплексов бортовой обороны в зоне СВО подстегнёт их дальнейшее развитие и совершенствование не только в России, но и в других странах мира.

С высокой вероятностью можно предположить, что опыт, полученный в зоне СВО, уже используется в ходе работ по модернизации комплексов Л-370 «Витебск» и/или разработке новых комплексов бортовой обороны на их основе. Главное, чтобы не получилось, как с комплексами активной защиты (КАЗ) танков – будучи разработанными в СССР, они так и не пошли в крупносерийное производство, в результате, по сути, сейчас воюет только израильский КАЗ «Трофи».

В дальнейшем можно ожидать расширения функциональных возможностей комплексов бортовой обороны за счёт обеспечения не только увода атакующих боеприпасов противника, но и их функционального подавления (вывод из строя ГСН) или полного уничтожения. В частности, в США уже идёт интеграция мощного лазерного оружия в систему вооружений вертолёта AH-64. При мощности в несколько десятков кВт он уже сможет сбивать ЗУР и ПТУР, а при достижении планируемой мощности в 150 кВт и более – такой лазер может быть использован и для поражения достаточно крупных БПЛА, а также иных небронированных наземных и воздушных целей.

Нельзя исключать и появление на борту боевых вертолётов противоракет «воздух-воздух», способных работать по авиационным ракетам «воздух-воздух» и ЗУР.

Или же комплексы бортовой самообороны могут эволюционировать в КАЗ-АТ – комплексы активной защиты авиационной техники.

В целом можно уверенно предположить, что повышение выживаемости боевых вертолётов потребует отказа от использования неуправляемых боеприпасов, применения ими вооружений различного типа и назначения, в том числе гиперзвуковых ПТУР, ПТУР с головками самонаведения и недорогих ПТУР второго поколения. Сэкономленная за счёт отказа от использования НАР масса может быть использована для размещения продвинутых комплексов бортовой обороны, противоракет «воздух-воздух» и перспективных комплексов активной защиты авиационной техники, которые могут значительно повысить выживаемость боевых вертолётов на полях сражений ближайшего будущего.

За скобками осталось такое направление развития боевых вертолётов, как значительное повышение скорости их полёта – до 400–500 километров в час. Впрочем, по мнению автора, это направление вряд ли имеет большое значение именно как способ повышения выживаемости винтокрылых машин, скорее как средство повышение мобильности, оперативности прибытия в район выполнения боевых задач.