ФОТО: ЗЫКОВ КИРИЛЛ/АГЕНТСТВО «МОСКВА»

Частичная мобилизация была объявлена всего три недели назад – а рынок труда уже отреагировал на неё. И хотя музыку до сих пор заказывает работодатель, особенно из «броневых» отраслей, нехватка кандидатов становится всё более ощутимой.

Частичная мобилизация в России ускорила процесс новой смены векторов на рынке труда – рынок работодателя постепенно становится рынком соискателя. Предыдущий, обратный поворот случился довольно давно, в 2008 году, и с тех пор уже целое поколение работников привыкло, что работодатель всегда прав, а за дверью стоит длинная очередь из кандидатов не хуже.

Теперь же демографическая ситуация, усугублённая оттоком мужчин на армейские сборные пункты, давит на бизнес всё сильнее. Наконец поехали в Москву «долгожданные» чартеры с мигрантами, но при всём (отсутствующем) уважении к этому пополнению «хуснуллинской армии«, на сколько-нибудь ответственные должности оно не подходит. Хотя врачезамещение происходит на глазах, да и педагоги младших классов всё чаще выглядят многонационально даже в исконно русских регионах, но «неразборчивый бизнес» пока более придирчив к выбору сотрудников, чем социально ориентированное государство.

Вакансия – бронь, отклики – огонь

Главная тенденция сайтов поиска вакансий (они неизмеримо успешнее на рынке, чем государственные службы занятости) – всплеск интереса к местам с бронью от армии. В свою очередь работодатели стали активно использовать галочку про отсрочку от военной службы, которую раньше игнорировали, даже обладая правом такую отсрочку давать.

Мне кажется, на вакансиях с гарантированной бронью сейчас можно вообще не платить. У соискателей всё ещё довольно высокие запросы, но прямо в ходе собеседования они с лёгкостью их снижают, главное – получить защиту от мобилизации,

– поделился мнением директор одной из организаций в сфере ВПК.

Действительно, сейчас дешевле поработать практически бесплатно, чем прятаться за границей, где расходы на новом месте всё равно несоизмеримо больше.

Также бронь сейчас дают IT-компании, медицинские, фармацевтические, а также почему-то строительные (велик у них всё-таки лоббистский ресурс!) организации и банки. Не забирают сейчас металлургов, станкостроителей, представителей особо заслуженных СМИ – и, разумеется, большинство силовых структур. РБК указывает, что число просмотров вакансий «с бронью» с момента мобилизации выросло на треть.

За границу лечу, но работать хочу

Вторая, также естественная тенденция, – гораздо более активный интерес к возможности работы «по удалёнке».

Уехавших за рубеж на неопределённый срок мы увольняем сразу, даже если их присутствие в офисе совершенно не нужно. Эти люди сделали свой выбор, мы сделали свой. К тому же мы понятия не имеем, как человек поведёт себя за границей, что будет писать в социальных сетях. Нам совершенно не нужны новости типа «Начальник отдела компании *** резко осудил действия России в Херсонской области»,

– сказал представитель крупного застройщика в Екатеринбурге.

Другие же работодатели охотно работают с «новыми удалёнщиками» (так же, как с дауншифтерами, уже много лет полюбившими работать из Индии, Таиланда, Армении) – но желательно с минимальным оформлением, в идеале по договору с самозанятым. Там и расходы меньше, и деваться новым сотрудникам, как правило, некуда: быстро устроиться в новой стране практически невозможно.

Детей на продлёнку, самой – удалёнку

Кроме того, надо понимать, что на удалённую работу также стремится перейти совсем иная категория граждан – женщины, которые раньше разделяли заботу о детях с мужьями, а после мобилизации остались с детьми одни. Подвариант – жёны, которые раньше просто сидели с детьми и могли позволить себе не работать, но после мобилизации мужей вынуждены искать хотя бы подработку.

Но если в случае с бронью работодатели и кандидаты охотно ищут друг друга, то особого желания расширять число вакансий на удалённую работу у бизнеса мы не видим. И так число откликов на каждое подобное предложение за три недели выросло почти на 30%. По сравнению же с офисной работой «удалёнка» пользуется просто колоссальным спросом: на такие вакансии в 3-4 раза больше откликов.

В целом потери рынка труда невелики. Если по мелким компаниям сложно составить статистику (у кого-то забрали 50% из двух сотрудников, кого-то не задело вообще), то крупные рапортуют о потере в среднем 0,5-1% персонала. Если учесть значительную долю предприятий с бронью, то это в целом соответствует показателю в 300 тысяч мобилизованных жителей России.

А вот ещё одной ожидаемой тенденции – роста числа предложений о временной работе до возвращения мобилизованных сотрудников – мы пока не видим. В большинстве случаев бизнес закрывает позиции временно ушедших с помощью внутренних резервов. В некоторых случаях это невозможно принципиально – например, в случае с охранниками или сотрудниками ЧОПов, – но заметного увеличения числа вакансий всё равно нет.

Что с того?

Возрастно-половая пирамида населения России показывает, что из всех возрастов от нуля до 65 пяти лет у нас сейчас меньше всего 20-25 летних. То есть в демографическую яму на рынке труда мы опускаемся прямо сейчас, выйдем из неё через полтора десятка лет благодаря бэби-буму начала 2010-х, и тут же ухнем снова, в ещё более глубокую, которую обеспечит нынешний спад рождаемости.

А насколько долгим будет этот спад, зависит сейчас в первую очередь уже не от демографической политики, не от материнского капитала, а от генерала Сергея Суровикина.

МИХАИЛ МЕЛЬНИКОВ