Украинские войска не оставляют попыток отрезать от снабжения Красный Лиман. Министерство обороны России сообщает о десятках убитых на этом направлении «вээсушников», подбитой и уничтоженной технике «збройных сыл». О том, что происходит в городе — узнавал наш корреспондент

Источник фото: ukraina.ru

То, что украинская армия пытается обойти Красный Лиман, взяв его в оперативное окружение, в городе буквально слышно. В сером преддождевом небе снаряд как будто шуршит об воздух и с глухим ударом ложится где-то за городом. Второй. Третий. Несмотря на канонаду у поста военных останавливается чистый легковой автомобиль, из него выбегает женщина — обычная горожанка в зауженных брюках и пуловере. С заднего сидения выглядывают любопытствующие лица детей. Ничего необычного, за исключением того, что все это происходит в Красном Лимане, который отчаянно атакуют «збройны сылы», по улицам которого редко прокатится велосипедист или пролетит машина с «зетками» на окнах. Атаки идут непрерывно, каждый час-два, за несколько кварталов китайским фейерверком трещит то ли стрелковый бой, то ли мина где-то попала на позициях в боекомплект, и тот рвется.

— Хлеб раздают еще?

Военные отрицательно качают головой — в город давно не заходят большегрузные автомобили. Никто не рискует тащиться огромной целью по дорогам в Красный Лиман. Гуманитарку, которую привозят, раздают утром и быстро на улицах так, чтобы не было скопления. Людное место вызывает немедленный прилет — артиллерийский удар. Не так давно обстреляли небольшой рынок на центральной улице, металлические лавочки с навесами стоят пустыми, стены магазина рядом заколочены.

— Утром раздают?

— Должны привезти,— следует уверенный ответ от людей в камуфляже.

Кто-то из военных роется в вещах, достает пачку печенья, которая немедленно исчезает в глубине салона — детям достается нечастое в прифронтовом городе сладкое.

В Красном Лимане работают некоторые магазины, часть жителей ходит на какие-то работы, но это иногда подобие нормальной жизни.

— Селедка — четыреста рублей, — сообщает об уровне цен пенсионерка на велосипеде всем выражением лица показывая, что это грабеж среди белого дня.

Но и в таких условиях люди остаются в Красном Лимане. Улицы обманчиво пусты, на самом деле в городе немало людей осталось, уверяет Матвей (имя изменено по просьбе собеседника): «У нас по улице человек пятьдесят. Судя по тому, как каждое утро хлеб раздают, в городе много людей осталось». Жители сидят по домам из-за обстрелов, и опасаются не только ударов артиллерии, но и возвращения «захысныков».

— Боятся, что как зайдет Украина, будут расстрелы. Особенно тех, кто устроился работать. Когда рубли начали ходить, и Россия запустила здесь предприятия, некоторые туда устроились. И, если Украина вернется, то они будут считаться изменниками, — объясняет Матвей.

Воевать с местным населением вээсушникам не впервой — восстание восемь лет давили безжалостно. «Когда в 2014-м местные взяли в руки оружие и начали сопротивляться, ВСУ положили девять выстрелов по жд-больнице, врача убило. Потом самолеты дали залп по Брусино (или Брусовка — село в Донецкой народной республике — Прим.ред.), и тех пацанов из сопротивления в лесу подавили», — рассказывает Матвей о том, как закончилась «русская весна» в городе и окрестностях.

Сам Матвей аполитичен или пытается таким казаться. По крайней мере, в 2014-м он не выбрал ни одну из сторон, что не спасло его от внимания национально озабоченных активистов. В городе действовала ячейка «Правого сектора»* (организация признана экстремистской/террористической и запрещена в России) «Я держал нейтралитет и никуда не вмешивался. Когда ко мне залетели с автоматами: «Бери документы и пошли» я: «А где ордер и все дела?» Они: «Нам ничего не надо, ты у нас в списках», — вспоминает краснолиманец об обстоятельствах знакомства с революционерами, поднявшимися на волне Евромайдана и последовавших событий.

Заодно с формально негосударственной организацией (запрещенный и признанный экстремистским «Правый сектор»* де-юре числился общественным движением, несмотря на многочисленные свидетельства о связях со спецслужбами) действовали и полицейские. Матвея доставили в участок, где с ним, как и с другими провели профилактическую беседу.

«Много было местных, опрос населения. Мат, крики, кулаком по столу стучат: «Какого ты голосовал (на референдуме 2014-го о суверенитета Донецкой народной республики — Прим.ред.)? Ты что хотел? Россию?», — пересказывает Матвей слова бесед представителей новой власти с жителями.

Краснолиманца, продержав весь день и порывшись в его телефоне на предмет контактов с сепаратистами, отпустили. Но, видимо, с тех пор даже осторожный и пытающийся держаться подальше от политики Матвей понял, что бывшая УССР не обязательно ответит на такую позицию нейтралитетом. Донбасс и Юго-Восток воспринимались и воспринимаются как край нелояльный, склонный к бунту, так и не украинизированный.

Пощады от солдат в жовто-блакитным флажком на униформе почти никто не ждет. Ирина (имя изменено по просьбе собеседницы) подтверждает, что люди, слыша раскаты канонады, сжигают после получения гуманитарки коробки из-под продуктов. На картоне есть буква Z — символ Специальной военной операции.

Несмотря на это, многие не бегут из города, потому что в Красном Лимане у них все имущество, без которого жизнь становится невыносимой. У изрешеченных ворот тонко плачет женщина — уехали дети и внуки, город у линии фронта, постоянные обстрелы и жизнь в подвале вымотали, украинские войска стараются ворваться в город. «Мы боимся, чтобы нас не сдали назад Украине, как это было с Изюмом и такими же городами. Нам очень страшно. Очень тяжело», — жалуется она.

— Мы остались, потому что у нас дома, — успокоившись, объясняет она причины, по которой и они, и другие краснолиманцы не оставили город. — Я всю жизнь на дома зарабатывала.

На многажды пробитых воротах ее дома висит серебряный нательный крестик — защиты от украинских снарядов.

*организация запрещена в РФ

Филипп Прокудин, Ukraina.ru