Как-то совсем недавно мы с моим другом и коллегой, журналистом Алексеем Панкиным решили побаловаться пивком. По старой памяти. В «Жигулях». Да-да, в тех самых на Новом Арбате, бывшем Калининском. И ничего удивительного.

Если хочешь ностальгически пофилософствовать – в Москве трудно найти лучше «Жигулей», реконструированного-переконструированного, уже переделанного в некое подобие русского фастфуда легендарного пивбара. Ничего в нем не осталось от советского времени, кроме названия. Но когда подали раков…

А вокруг и запах пива! И деревянные столы с привинченными лавками (от греха подальше). И говорок, отовсюду то журчащий умиротворенным воркованием полного и вечного согласия, то взрывающийся желанием собеседника доказать свою правоту именно здесь и раз и навсегда! И незнакомые люди, которые вдруг стали роднее и ближе! Вот они – память и дух!

И я спросил Алексея: «А что тебе дал твой отец?» И он ответил: «Я же сижу здесь». Просто и исчерпывающе. И больше ничего не надо, никаких – «от него у меня все!». Это и так понятно: только дурное яблоко норовит укатиться далеко, если яблоня приличная. У Алексея же корни – просто супер. Отец и мать – его обитель. И большая, и малая. И он, нежно заботясь о родителях, этим гордится.

А отца зовут Борис Дмитриевич Панкин. Он – последний министр иностранных дел СССР в трагическом для той нашей страны 1991 году. И не важно, что Верховный Совет СССР не утвердил соответствующий указ президента Михаила Горбачева. Борис Панкин был последним. И министром, и иностранных дел. Потому что сменивший его 18 ноября 1991 года Эдуард Шеварднадзе стал уже «министром внешних СНОШЕНИЙ (выделено мною. – Авт.) СССР». Это вольно или невольно и стало символом – страну нашу, извините, сношали все, кому не лень, и по всякому. В прямом и переносном смысле. И к концу года-таки кончили. Но уже без Панкина…

…Еще до изгнания меня из Украины сын Алексей подарил мне переизданную в 2016 году книгу отца «Пресловутая эпоха в лицах, масках, событиях и казусах». Я ее проглотил с превеликим удовольствием и наслаждаясь. Еще и потому, что активной политической журналистике я с осени 1988-го и, читая книгу, как будто еще раз прошелся по той части нашей общей истории, которую наблюдал лично.

И с Борис Дмитриевичем я знаком только заочно, интернетно – он поддержал меня в моих гонениях. Но не поэтому я полностью согласен с бывшим директором издательства «Художественная литература» Георгием Пряхиным, который как-то написал о нем: «В его характере и судьбе (здесь тот случай, когда именно характер во многом определил судьбу, а не наоборот) есть некое романтически-авантюрное, преобразовательское начало, присущее мужчинам, с которыми охотно ходит под венец самая ветреная дама — Эпоха. И ходит неоднократно.
У таких — кровообмен со временем».

«Пресловутая эпоха…» — это мемуары, и потому Панкина в ней, естественно, много. Но ни капельки не больше, чем нужно. Рассказчик в книге – только часть исторического, политического, гуманитарного, если хотите, человеческого фона, на котором и строится общение героев. И Борис Панкин там не просто герой, наблюдатель или оценщик. Нет, он – соучастник всего происходившего со страной. И, на мой непросвещенный взгляд, отличие его от других мемуаристов в том, что не он обзирает (слово-то какое рискованное, согласитесь) эпоху с высоты своего положения, а эпоха смотрит на нас сквозь призму его восприятия и его отношений с современниками.

А они у него были – о-го-го! Константин Симонов и Федор Абрамов, Александр Твардовский и Юрий Трифонов, Чингиз Айтматов и… Да что там говорить – Михаил Горбачев и Борис Ельцин! Но еще он с Юрием Гагариным выпивал по маленькой и играл с ним в футбол. А когда Панкин возглавил в 1973 году только-только созданное Всесоюзное агентство по авторским правам (ВААП), то к нему на поклон ходили вообще все «великие», кто хотел застолбить за собой копеечку. И тот же выше упомянутый Пряхин замечал: «После его назначения главный редактор «Литературной газеты» Александр Чаковский сказал: «Белинского назначили Бенкендорфом. Посмотрим, что из этого выйдет». Вышло неплохо: ВААП действительно помог многим достойным писателям обрести достойную, не обворованную жизнь».

Вообще-то, если говорят, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, то Борис Панкин – генерал дважды. О себе он как-то заметил сам: «Я ведь, собственно, хотя я трижды посол и министр иностранных дел, но когда меня спрашивают: «Какое у вас хобби?», я говорю: «Дипломатия – мое хобби», моя профессия это литература и журналистика». И он жил и писал о жизни – фиксировал фрагменты, из которых и складывалась мозаика жизни. Какой была, такой и складывалась. Вместе с его судьбой. И в журналистике он достиг всего – был главным редактором «Комсомольской правды» в 1965-1973 годах. И в дипломатии, послужив послом, дослужился до главы МИД, о чем мечтает каждый дипломат, и кадровый, и некадровый.

И причины его, если хотите, кадровой непотопляемости кроются в том, что он всегда ориентировался на умных людей, которые, несомненно, были и в той советской действительности. И которые понимали, что ее нужно очень сильно обновлять и корректировать, но у самих у них духу не хватало, и они пускали в пролом и напролом тех, кто отваживался. А потом по мере сил и возможностей защищали их, доказывая более костным товарищам, что содеянное – на пользу всем. И стране, и им самим.

Так было когда Панкин-редактор в «Комсомолке» писал свои и ставил чужие рискованные статьи, за которые получал персональные выговоры от ЦК и ВЛКСМ и КПСС и даже от Комиссии партийного контроля (КПК), после чего человека вообще могли «аннигилировать» напрочь. И тогда, когда во главе ВААП оставил известному драматургу Михаилу Рощину его американский гонорар, чтобы тот мог именно в США сделать себе операцию на сердце, каких в СССР тогда не делали. И в 1991 году, когда он единственным из послов СССР в других странах не признал ГКЧП и осудил его создание. Во всех этих случаях на самом пресловутом «верху» находились люди, которые ценили его умение предпринимать нестандартные шаги и потом, как тогда любили говорить с особым придыханием, «держать удар».

А Панкин удар держал, потому что он, по его же словам, любит жизнь, всегда был в ней неравнодушным и всегда — лично сочувствующим. По всему спектру человеческих чувств – о ненависти и презрения до радости за чужие успехи и простой человеческой жалости к страдающим и обиженным. А это не скроешь, это всегда дорогого стоит. Сам же он свое отношение к прошедшей эпохе и себе в ней как-то оценил тоже стихами – Николая Глазкова:

Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Небывалые стихи творя.
Я без бочки Диогена диогеннее:
Сам себя нашел без фонаря.

Знаю: души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина.
Даже я отрекся от ошибок —
Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного…
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника:
Карточки тогда бы рисовал.

Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый — век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!

Сейчас 89-летний Борис Панкин работает собкором «Российской газеты» в Швеции. Там и живет. Пишет статьи и книги. И не только мемуары. Книг у него несколько, и главные среди них — «Строгая литература», «Сто оборванных дней», «Четыре Я Константина Симонова», «Шведский дом и его обитатели», «Та самая эпоха», «Пылинки времени» и т. д. Но сам он не делит свое творчество на главное и неглавное. Он просто работает, и все. И очень хочет помочь свое стране и ее людям. Но нужно ли им это? «Получилось так, что в Лондоне была создана ситуация, в которой было невозможно работать. Не только сотрудники бывшего КГБ, но и МИД приложили к этому руку. Возвращаться к этим людям в Россию мне было неприятно», – рассказал он как-то о причинах своего шведского «затворничества» с 1993 года.

А я потому-то и вспомнил о Борисе Панкине, что мы идем к 30-ой годовщине того самого ГКЧП, который стал для него звездным часом, а для страны – точкой невозврата, за которой уже торжествовали разрушители. Той их победой, о которой поэт Наум Коржавин сказал: «Но их бедой была победа – за ней открылась пустота».

И многие записали и Панкина в «предатели СССР». Но он им не был. Он, как всегда, хотел очистить его от замшелой скверны и придать новый импульс развития. Как и говорил тогда Горбачев. Но Горбачев лишь говорил, многое мог, но ничего не делал, а Панкин ему верил и молча делал, что мог, но не мог он практически ничего. Труд потому и Сизифов, что очень трудно остановить камень, катящийся в пропасть.

А потом еще и восторжествовал Ельцин, то, чего могло бы и не быть, если бы верующие в свою страну объединились, но что стало закономерным во время всеобщего развала, подмены понятий и сплошного обмана. Сам Панкин о том времени позже написал, многое переосмыслив после прожитого: «В августе 1991 года я, собственно, выступил в защиту как раз конституционного порядка, против которого восстал ГКЧП, в защиту демократии, свободы. И для меня тут первой фигурой был Горбачев и, конечно же, Ельцин, который возглавил сопротивление путчистам. И я во многих выступлениях говорил: конечно, не будь Ельцина, неизвестно, как бы еще сложились события. Но затем, победив, он повторил, к сожалению, все, в том числе и те ошибки, за которые критиковал Горбачева. Не только повторил, но и усугубил. Хотя Горбачев шел первым».

А еще Борис Панкин, как по мне очень точно охарактеризовал все, происходило при Ельцине и, увы, продолжается до сих пор: «Он борьбу за демократию подменил борьбой за так называемую независимость. И когда он добился своего, он забыл, что надо бороться за демократию. И в результате все это, в конечном счете, отыгрывается на миллионах и миллионах нормальных бывших советских, теперь СНГэвских людей». Эх, не один Борис Николаевич и не только в России забыли о демократии, которую нельзя было менять на независимость, а потом и вообще подменять разными другими симулякрами и фетишами, типа «государственническими», а потому представляемыми, как неотложные и первоочередные для воплощения, иначе все рухнет. Обман все это, от лукавого и подлого.

Но именно он во многом возобладал почти на всем постсоветском пространстве. Именно он погубил сегодня Украину, подбирается в Белоруссии, колобродит в России. С «диссидентами постсоветской эпохи», «ультрапослушанием», «крысиной гонкой за деньгами», «холуяжем» — общей точной характеристикой общения властей с обслуживающей ее частью сервильной интеллигенции и журналистики. Это – тоже из последних определений Бориса Панкина. Вот потому-то и стоит читать мемуары. И его, и таких, как он, умных и неравнодушных. Они – и сами памятник эпохе, и кладезь памяти, без учета которой сложно идти в будущее, если не знаешь, что делать. Но идут. Плоховато, но идут. И именно плоховато, а не хорошо или плохо. Никак и никуда. Бег на месте как заменитель бега по кругу. Или наоборот.

…Но жизнь продолжается. У Бориса Панкина с большой буквы «Ж», несмотря ни на что. За это мы с его сыном Алексеем и выпили. И не надо завидовать…

Владимир Скачко