Экономика России и СВО: непростые вопросы

Вопрос № 1 – может ли ВПК стимулировать экономику?

Если вкратце, то мораль басни, которую опубликовали в издании «Профиль», просто кричит из заголовка «Как военно-промышленный комплекс может стимулировать экономику, но разорять государство».

Автор Владислав Гринкевич одним из правдоподобных, по его версии, вариантов развития событий считает рост экономики за счет военного производства при одновременном оскудении российской казны и кошельков граждан. Логики не занимать.

Государство тратится на производство, к примеру, танков и гаубиц, но они не производят добавленную стоимость. То есть не дают возможности владельцу заработать. Даже покупка личного автомобиля работает на экономику гораздо эффективнее – владелец может подрабатывать перевозками. А танк может только расстреливать и давить гусеницами врага.

Попробуем разобраться не на первый взгляд, а поглубже.

Примерно к сентябрю 2023 году российская промышленность сумела адаптироваться к внешним стрессам и намерена показывать устойчивый рост ВВП в ближайшие годы. Прогнозируют в районе 2–2,5 процентов, что очень неплохо на мировом уровне.

Осталось только решить проблему с трудовыми ресурсами, которых в последнее время в стране катастрофически не хватает. Часть экспертов-скептиков видит причину во взрывном росте военного производства с одновременным ослаблением рубля. Казна наполнилась за счет экспорта, а значит – появились деньги на оборонку.

С этим трудно спорить – в августе Фонд национального благосостояния прибавил сразу 390 млрд рублей. Во многом это случилось из-за доллара по 80–100 рублей. Ошибкой будет считать ключевой статьей доходов нефтегазовый сектор. На самом деле в январе – августе 2023 года доходы бюджета от экспорта углеводородов снизились почти на 40 процентов в рублевом исчислении и в сравнении с прошлым годом. Газ и нефть стоят дешевле, чем в прошлом году – не помогает даже стремительная девальвация национальной валюты.

Ненефтегазовые доходы бюджета за восемь первых месяцев 2023 года выросли относительно прошлого года сразу на 24,2 процента. В абсолюте это 12,2 трлн рублей против 4,9 трлн нефтегазовых рублей. Преимущество более чем двукратное.

Теперь коснемся главного вопроса – может ли ВПК стимулировать экономику?

Есть такой термин, как мультипликативный эффект отрасли. Танк становится танком только в финальной стадии производственного цикла. Базируется все на литье, ковке, штамповке, фрезеровке, расточке, сварке, термообработке и прочем. На каждый условный танк работает несколько десятков (если не сотен) смежников, каждый из которых требует сырье и специальное оборудование. План растет, рабочие получают повышенную зарплату, которую либо тратят внутри страны, либо просто складывают на депозитах.

Вот именно здесь и появляется та самая добавленная стоимость, на отсутствие которой сетует «Профиль». Да, танк, кроме как месить националистов, ничего не умеет. Но деньги, заплаченные за него, вливаются в экономику, запуская множество смежных производственных процессов и повышая покупательскую способность населения. В условиях санкций львиную долю семейного бюджета уходит на отечественные продукты и товары. Аналогично работает схема с сотнями тысяч мобилизованных и добровольцев на фронте, но об этом чуть позже.

Высокие доходы и высокие нормы плана по всем законам рынка должны стимулировать управленцев к обновлению производственного парка. Чего плохого в том, что поставщики топлива для Министерства обороны дополнительно потратятся на новые ректификационные колонны или транспортные средства? Спецоперация рано или поздно закончится нашей победой, а качественная нефтехимия будет нужна всегда.

Отдельно стоит оговориться, что ничего восхитительного и замечательного в вышеописанной схеме нет. Вместо танков гораздо эффективнее выпускать автомобили – мультипликативный эффект от этого гораздо выше. Но сейчас не до этого, поэтому приходится руководствоваться выкладками, указанными ранее. Тем более, когда все предыдущие годы об отечественной промышленности вообще мало кто задумывался.

Вопрос № 2 – спецоперация разрушает гражданский сектор?

Словно страшной сказкой выглядели еще год назад прогнозы о тотальном переходе российской экономики на военные рельсы. Дескать, некому будет делать тракторы и комбайны, все мощности уйдут под танки и другое оружие. Точка зрения насколько смешная, настолько и бездарная. Но отрицать перехода части гражданской промышленности под крыло ВПК нельзя – по разным оценкам, до одной трети довоенного уровня милитаризированно.

Сектор экономики, ни разу не занятый обороной, растет как на дрожжах. Здесь нельзя напрямую увязывать это со спецоперацией, но если бы не случилось 24 февраля 2022 года, импортные конкуренты не ушли бы из России. За примерами далеко не пойдем.

Челябинские тракторостроители из «Четры» фиксируют рост объемов производства на 23 процента в этом году. Производитель прицепов «Тонар» впустит на рынок в этом году на 30–40 процентов больше продукции. И так в большинстве предприятий, не зависящих остро от западных комплектующих.

Наверное, впервые в современной истории России менеджеры обещают увеличить долю расходов на НИОКР. Ранее это было ахиллесовой пятой технологического развития России – рынок не был готов тратиться на перспективные идеи.

Реальным препятствием на пути роста российской экономики может стать хроническая нехватка рабочих рук. Спецоперация повлияла на это очень серьезно. Сначала в панике из России побежали люди с низкой социальной ответственностью – говорят, таких было до одного миллиона. Вернулись далеко не все.

Позже случилась мобилизация, изъявшая 300 тысяч здоровых и работоспособных мужчин. Не стоит забывать и про 335 тысяч добровольцев, подписавших контракт с Министерством обороны. Герои защищают нашу страну, давят нацистов, но даже на фронте участвуют в формировании ВВП. Они формируют тот самый потребительский спрос, который был невозможен ранее – для подавляющего большинства бойцов заработная плата 200 тыс. рублей и более была недостижима до СВО. Кто-то гасит заработанными рублями прошлые кредиты, кто-то копит на вкладе, но деньги в любом случае работают.

Показателен пример с импортными автомобилями. Крайне высокие пошлины на ввоз импортных машин (до 1 млн и более на каждую машину) вкупе с недешевым долларом не позволяют выводить деньги за рубеж прежними темпами, обескровливая экономику. Да, за это приходится расплачиваться качеством отечественной продукции, но сейчас точно не это в приоритете.

В пику экспертам «Профиля», настаивающим на разрушительном влиянии СВО на российскую экономику, можно привести статистику вывода средств за рубеж. За тридцать лет олигархи и государственные структуры вывезли 14 триллионов долларов. Неравнодушные подсчитали – это один миллиард долларов в день! Как бы это цинично ни звучало, но спецоперация обходится народу сейчас гораздо дешевле, чем экономические игры в прошлом.

В конце смоделируем ситуацию, в которой оборонные расходы в обозримом будущем не сократятся, а будут лишь расти. Автор материала в «Профиле» для острастки приводит слова Сунь Цзы:

«Никогда не бывало, чтобы война продолжалась долго и это было бы выгодно государству».

Сложно спорить с заслуженным классиком, но есть несколько комментариев. Боевые действия всегда становились двигателем прогресса. Именно война, пусть и холодная, позволила нам прикоснуться к космосу, показать человечеству все прелести микроэлектроники. Россия уже сейчас намерена возродить, а где-то и построить с нуля целые отрасли. Где-то получается, где-то пока нет, например, в производстве микропроцессоров. Но работа идет, и с этим нельзя спорить. Просто немного медленнее, чем требуется.

Еще раз повторим, что рассматривать спецоперацию как двигатель прогресса и полагать это благом для экономики – кощунственно. Но и считать её фактором постепенного обнищания и деградации государства – как минимум преждевременно.