ГЛАЗЬЕВ: АМЕРИКА ОБРЕЧЕНА, ПОТОМУ И ВЦЕПИЛАСЬ МЁРТВОЙ ХВАТКОЙ

CHROMORANGE / BILDERBOX

Одной из главных проблем России является вопрос развития её производственного потенциала. Эту тему недавно в своём выступлении затронул и президент Владимир Путин.

У нас есть всё, я хочу это подчеркнуть. Именно всё, все возможности для того, чтобы наращивать этот потенциал. И мы, безусловно, будем это делать. Без всяких скидок. Причём, в отличие от многих других стран, как я уже сказал, на собственной, хочу это подчеркнуть, научной, технологической, производственной и кадровой базе. Мы будем её развивать и будем решать эти задачи без ущерба для развития экономики и социальной сферы, без того, чтобы не выполнять какие-то обязательства перед нашими людьми, перед нашими гражданами в социальной области. <…> Мы не будем заниматься милитаризацией страны и милитаризацией экономики. Прежде всего потому, что достигнутый уровень развития на сегодняшний день, структура экономики и так далее не требуют этого, нам этого просто не нужно.

Об этом и многом другом в программе «Царьград. Главное» обозреватель Юрий Пронько беседовал с экономистом, академиком РАН Сергеем Глазьевым.

Потенциал есть, но Центробанк убивает инвестиции

Юрий Пронько: С этими словами трудно не согласиться. Как вы прокомментируете ситуацию?

Сергей Глазьев: Конечно, самая главная тема сейчас – это наш производственный потенциал. И президент совершенно правильно сказал, что он у нас достаточно большой.

Недавно в Госуниверситете управления проходила конференция о нашем потенциале, о том, как мы можем использовать опыт управления развитием экономики, в том числе и советского периода.

Всё дело в том, что сегодня наш потенциал используется лишь наполовину примерно. Кроме того, половина производств перешло на иностранную технологическую базу. То есть весь наш научно-технический потенциал обеспечивает только половину промышленного потенциала. Вторая половина получает технологии из-за рубежа. И этот промышленный потенциал тоже работает наполовину.

А если брать машиностроение, которое и формирует основы для экономического развития, то там загрузка производственных мощностей и вовсе составляет 25–30%. То есть мы могли бы сегодня увеличить выпуск продукции не менее чем в два раза.

СЕРГЕЙ ГЛАЗЬЕВ: «ВСЁ  ДЕЛО В ТОМ, ЧТО СЕГОДНЯ НАШ ПОТЕНЦИАЛ ИСПОЛЬЗУЕТСЯ ЛИШЬ НАПОЛОВИНУ ПРИМЕРНО. КРОМЕ ТОГО, ПОЛОВИНА ПРОИЗВОДСТВ ПЕРЕШЛО НА ИНОСТРАННУЮ ТЕХНОЛОГИЧЕСКУЮ БАЗУ». ФОТО: ЦАРЬГРАД

Почему же этого не происходит? Из-за денежной политики – нет доступных кредитов, нет оборотных средств у предприятий. Из-за этого себестоимость продукции достаточно высокая, а конкурентоспособность низкая. Отсутствуют инвестиции, а всё то, что делает Центральный банк, – это убийство инвестиций.

– А вы знаете о заявлении госпожи Ксении Юдаевой, первого заместителя главы ЦБ, по мнению которой резкое увеличение производства товаров и услуг в России приведёт к рецессии.

– Ну, так это абсурд вообще. Я поэтому их и не слушаю.

Две дамы пришли в ЦБ, и рост экономики закончился

– Но это говорит первый зам главы ЦБ.

– Человек не понимает вообще, что говорит, она просто жонглирует словами, а смысла в этих словах нет, более того, они внутренне противоречивы.

Как можно получить рецессию вследствие роста производства? Наоборот, рост производства по определению преодолевает рецессию. А Центральный банк нас загнал в рецессию. У нас же были относительно высокие темпы роста. Вспомните, в нулевые темпы роста достигали 5–6%.

Но когда эти две дамы, Ксения Юдаева и Эльвира Набиуллина, пришли в ЦБ, рост в экономике закончился. И они примерно 10 лет находятся во власти, но за этот период экономика не выросла. Это потерянное время.

В 2008 году была утверждена концепция долгосрочного развития, тогда у нас были неплохие темпы роста. Предполагалось, что к 2020 году мы будем летать на своих самолётах, что у нас будет своя технологическая база в электронной промышленности, что мы пересядем на свои транспортные средства. И это вполне было возможно.

И что в итоге? Пришёл 2020 год, темпы роста экономики не 50%, как должно было бы быть, а всего 2–3% к 2008 году. То есть мы потеряли целых десять лет из-за политики Центробанка, который просто убил инвестиции, повышая процентные ставки и отдав курс рубля на манипуляцию спекулянтам.

Я ссылаюсь на главу государства, который совершенно спокойно отреагировал на эти так называемые «адские санкции». Обращаясь к бизнесу, он сказал, что нам открывается огромное поле для работы – западные компании уходят, оставляют российский рынок. За рынок обычно бьются годами или десятилетиями. А эти просто бежали.

Возможности беспрецедентные, но где оборотные средства?

– И ниши освободились.

– Рынок освободился, так давайте мы его освоим своими предприятиями, товарами и так далее, чтобы провести огромную программу импортозамещения.

Объём импорта из Евросоюза составлял половину всего нашего импорта. И это примерно четверть спроса. То есть мы могли бы поднять наше производство на четверть.

– У нас были беспрецедентные возможности.

– Мы можем загрузить производственные мощности собственной продукцией. Конечно, не всю импортную продукцию мы могли бы заместить быстро. Но 80% того, что мы получаем из Европы, мы могли бы производить сами. И это дало бы нам возможность получить в этом году темпы роста не ноль – минус 2%, а плюс 20%.

Мы могли бы этого добиться, если бы Центробанк давал кредиты, если бы предприятия смогли загрузить простаивающие мощности. Ведь технологически уход западных компаний даёт возможность нашему менеджменту взять власть на предприятиях. Они же умеют управлять.

Возьмём для примера всем известную «Икеа». Там сидят наши русские менеджеры, которые готовы были взять управление на себя. Может, они и сейчас готовы. У них все контракты подписаны. Известно, что бо́льшая часть комплектующих для производства мебели для «Икеа» отечественная.

Так дайте им оборотные средства, дайте несколько миллиардов рублей, чтобы они смогли заместить тот кредитный ресурс, который ушёл на Запад. И ведь есть инструменты, которые можно использовать, то же частно-государственное партнёрство. Государство может договора заключать, инвестиционные контракты, многосторонние инвестиционные соглашения.

– А в ЦБ сразу говорят: это разгон инфляции.

– Это разгон производства. А то, что говорит Юдаева, – это некомпетентность, это уже вредительство. Так могут говорить только засланные агенты влияния противника, которые пудрят нам мозги и врут постоянно.

Ведь ни один прогноз их не сбывается. Обратите внимание, когда началась СВО, нам в Вашингтоне рисовали минус 12%. И тут же вот эта госпожа из Центрального банка повторяет: ох, будет спад 10%.

Поднимите прогнозы, которые Центральный банк давал нам в апреле. Они тогда, вслед за Вашингтоном, пытались убедить наше руководство и общественность, что мы рухнем. Но это была полная чепуха.

Мы потеряли 50 триллионов рублей

– Потом Всемирный банк начал корректировать свои прогнозы…

– И в ЦБ корректировали свои вслед за ним. У нас потенциал роста 20%, а они нам навязывают политику минус 10%. Наша страна понесла гигантские убытки от этого руководства Центрального банка.

За почти 10 лет мы недопроизвели продукции и не сделали инвестиций на 50 триллионов рублей. Такова цена этой некомпетентности. Это чистой воды вредительство в огромных масштабах.

А как нам использовать этот потенциал? Мы можем удвоить выпуск продукции, в том числе и в машиностроении – эта отрасль очень важна для инвестиций.

СЕРГЕЙ ГЛАЗЬЕВ: «ЗА ПОЧТИ 10 ЛЕТ МЫ НЕДОПРОИЗВЕЛИ ПРОДУКЦИИ И НЕ СДЕЛАЛИ ИНВЕСТИЦИЙ НА 50 ТРИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ. ТАКОВА ЦЕНА ЭТОЙ НЕКОМПЕТЕНТНОСТИ». ФОТО: ЦАРЬГРАД

– И мощности для этого у нас есть.

– Президентом поставлена задача технологического суверенитета. Но я замечу, что у нас объём расходов на науку по сравнению с советским периодом упал более чем в 10 раз. И он не поднялся. Мы остаёмся единственной страной в мире, где происходит сокращение учёных и инженеров.

По доле учёных и инженеров и по расходам на НИОКР в нашей экономике мы опустились ниже средней евразийской страны. Мы уже во втором или даже третьем эшелоне по научно-техническим расходам.

В Израиле, например, расходы на НИОКР составляют до 5% ВВП. В Южной Корее, в Америке – более 3%. У нас – всего 1%. И когда по понятным причинам нам пришлось перераспределять бюджетные ассигнования в этом году, так что начали резать? Минфин начал резать расходы на науку.

А давайте вспомним, что делал Советский Союз? Советский Союз никогда не резал расходы на науку. Более того, в период войны многократно увеличились расходы на науку. Потому что современные вооружения практически все делаются на научных исследованиях.

Гонка вооружений стимулирует спрос на новые технологии

– Но Владимир Путин заявил о том, что милитаризации экономики не будет. По этому поводу что скажете, Сергей Юрьевич?

– Я, честно говоря, надеялся, что в этот структурный кризис мировой экономики удастся избежать войны. Смена технологических укладов, которая сейчас происходит, случается раз в полстолетия. Она требует резкого увеличения государственного спроса на стимулирование новых технологий.

И в либерально-демократической парадигме, в которой Запад живёт, у государства нет особых ресурсов поднимать расходы только для национальной обороны. Поэтому объективно западные страны в эти периоды структурных кризисов всё время нагнетали войну, гонку вооружений и так далее.

Два ярких примера – это 30-е годы, когда была Великая депрессия при смене технологических укладов. И тогда пошла повальная милитаризация экономики, которая вытащила их из депрессии.

Сейчас у них Великая стагнация. И если сравнивать антикризисную политику 30-х годов и нынешнюю ситуацию, то они из ловушки депрессии выбрались за 3–4 года, но благодаря милитаризации. Началась гонка вооружений, которая в итоге вылилась в гигантскую войну с огромными потерями. Но это Америке было выгодно. Америка вместе с Англией разжигала войну в Европе, находясь за пределами европейского континента. Они спонсировали Гитлера, они Гитлеру помогли прийти к власти. А Муссолини вообще был американским агентом.

А дальше американские компании вложили кучу денег в милитаризацию Германии, для того чтобы развязать в Европе войну. Потому что война в Европе – для Америки это всегда считается хорошая война. Они раскручивают свою экономику, снабжая противоборствующие страны своей техникой. И плюс ещё забирают умы, забирают деньги.

Американцы до сих пор не вернули Германии золотой запас. И вообще очень много европейских стран так и потеряли золото, все свои валютные резервы в американских хранилищах.

– И при этом они помалкивают.

– Следующий такой период был в 70-е годы – это гонка вооружений в космосе,  знаменитая рейгановская СОИ. Это был блеф, конечно. Но под этот блеф были выделены гигантские деньги.

И именно тогда американцы дали мощный импульс информационно-коммуникационным технологиям, которые после появления доктрины «звёздных войн», получив огромные ассигнования от государства, росли по 25% в год, уже сами наращивая свой научно-технический потенциал в микроэлектронике, в информационных технологиях и так далее.

Новый технологический уклад – здравоохранение как важная отрасль экономики

– То, что мы сейчас используем, да.

– Но новый технологический уклад, который сейчас уже сформировался, предполагает нанотехнологии, биоинженерные технологии, цифровизацию и те же самые информационно-коммуникационные технологии.

Вот это ядро нового мирохозяйственного уклада – оно не очень-то может быть раскручено военными расходами. В этом главное отличие нового технологического уклада – он намного более гуманитарный, чем предыдущие.

Сейчас, при новом технологическом укладе, главный спрос в экономике идёт от здравоохранения, которое становится самой большой отраслью в экономике. Потому что клеточные технологии в медицине дают возможность поднять продолжительность жизни до 100 лет. А это огромная нагрузка на весь фармацевтический и медицинский комплекс. Это огромный спектр услуг. Уже через пять–десять лет до 20% ВВП, как мы ожидаем, будет занимать здравоохранение.

А что война может дать здравоохранению? Только увеличение числа операций. Но это не то, что надо. Здравоохранение войной не раскручивается. Другое дело, ковид – вот он дал мощнейший стимул для развития здравоохранения и с точки зрения экономического роста.

К примеру, фармацевтическое производство у нас в стране выросло на 20%. Всё упало, а фармацевтика выросла. Кроме того, зарплата врачей поднялась. Появились новые хорошо оснащённые больницы, увеличилось число койко-мест. Всё это способствовало развитию здравоохранения.

Борьба с ковидом способствовала и продвижению информационно-коммуникационных технологий. Это и дистанционное обучение, и работа на удалёнке, и так далее. Плюс технологии слежения. Не будем этому давать моральную оценку, но это был мощнейший толчок для развития нового технологического уклада.

А вот война… Да, она порождает спрос на беспилотники, предположим. Наверное, беспилотники бы не развивались такими темпами, как сейчас они развиваются. Средства связи, системы искусственного интеллекта – всё это применяется в военных целях и бурно развивается.

– Получается, что Путин это понимает, поэтому и говорит о том, что милитаризации экономики не должно быть?

– Современное военное производство очень узкоспециализировано и высокотехнологично. И оно с трудом поддаётся конверсии. Мы это видели даже в советский период, когда лет 50 назад у нас стала внедряться программа конверсии. Но она особых успехов не показала. Да, стали больше делать кастрюль, сковородок, велосипедов. Но не более того.

К слову, в Америке аналогичная конверсионная программа тоже оказалась неуспешной, несмотря на попытки использовать двойные технологии. Поэтому и столь откровенен интерес американцев к разжиганию войны. Это помогает им загрузить мощности оборонно-промышленного комплекса.

Но это не обеспечит выхода из той стагнации, в которой американская экономика пребывает уже второе десятилетие. И Америка в этой гибридной войне обречена на поражение. Но беда в том, что они схватились за Украину, и схватились мёртвой хваткой.

ПРОГРАММЫ ЦАРЬГРАДА