Большая фарма на большой войне. Чем опасны вакцины вероятного противника

Я долго думал, как бы написать эту статью и всё откладывал. А тут увидел по телевизору рекламу одного лекарства и больше не могу молчать. Сразу скажу, что «торговое наименование» я повторять не буду, нам с вами за рекламу не платят. И о том, работает это лекарство в организме живого человека или нет, я ничего не знаю. Я – только о форме подачи. С экранов телевизора гражданам предлагают купить таблетки «с особым магнием». Судя по тому, как дорого сделан рекламный ролик, граждане «с особым магнием» то ли уже покупают, то ли завтра начнут массово покупать.

Магний – это металл. В организме человека он необходим. Недостаток его приходится восполнять с помощью лекарств. Всё это правда, а теперь пусть люди, учившиеся в школе химии и биологии, скажут, что должно означать словосочетание «особый магний»?

Оно не может значить ничего. Это рекламный лозунг для тех, кто ничего не понимает и считает науку колдовством. Это реклама для тех, кто тридцать лет назад верил в «кремлёвскую таблетку», а сегодня покупает БАДы и импортные лекарства, которые лучше отечественных, потому что импортные. Это реклама для невежд. Для малограмотных.

Эта реклама – отличный пример того, как фармотрасль взаимодействует с обществом. Нет, не только с российским и не с российским в первую очередь. С любым обществом в современном мире. Большая фарма озабочена не тем, чтобы вылечить людей. Она озабочена тем, чтобы продать как можно больше лекарств как можно дороже.

Все средства хороши

В 2017 году в США начался суд над бизнесменом Мартином Шкрели. Это человек прославился тем, что, создав инвестиционную компанию и купив патенты на выпуск нескольких орфанных лекарств, поднял цены на эти лекарства сразу в 55 раз. В ряде случае Шкрели специально вначале создавал проблемы производителям лекарств (например, применяемых при диабете), доказывая, что эти лекарства недостаточно исследовали, затем скупал патенты и, после того как проверка доказывала, что он «ошибся», поднимал цены.

Судили его, однако, не за это – как владелец патентов он был в своём праве – а за то, что утаил часть денег от вложившихся в его предприятия инвесторов. После суда Шкрели сказал журналистам, что жалеет только об одном – что не поднял цены ещё больше. Он объяснил, что не боится тюрьмы (посадили его на 7 лет), так как с такими деньгами обеспечит себе пребывание в заведении для богатых людей, со всеми возможными удобствами.

Цинизм Шкрели обнажил проблему, о которой специалисты знали и раньше, но над которой общество не умеет задуматься даже сейчас: на существующем рынке лекарственных средств ценообразование, по сути, произвольно и если от чего-то зависит, то только от покупательной способности пациентов. Причём фарминдустрия знает, что если речь идёт о жизни и смерти, человек может заплатить гораздо больше, чем у него есть.

Однако чтобы пациент платил деньги за патентованные лекарства, он должен быть уверен, что эти лекарства помогут. В позапрошлом веке героям О. Генри удавалось в маленьких городках Запада продавать за патентованное средство чуть ли не воду из ближайшего источника. В наше время это, конечно, невозможно, тем более, что медицина и вправду ушла далеко вперёд. Новым способом продавать лекарства очень и очень, запредельно дорого, является «доказательная медицина». Если объяснять совсем просто, это свод правил, не выполняя которых, нельзя вывести новое лекарство на американский рынок – а, следовательно, на рынки всего «цивилизованного мира». После того как этот набор правил стал обязательным, цикл лабораторных и клинических исследований новых лекарств удлинился до 10 лет. Конечно, если новое лекарство исследуется настолько долго и настолько сложно, оно должно помогать и может стоить очень дорого – пока действует патент.

Пациенты и даже врачи в «развитых странах» не задумываются о том, почему, когда действие патента истекает, то же самое лекарство под «международным непатентованным наименованием» производится на фабриках в третьих странах и продаётся в несколько раз дешевле, чем когда-то расхваленный оригинал. Между тем, а в таких странах, как, например, Иран, существует государственная политика, предусматривающая производство для внутреннего рынка исключительно дешёвых дженериков – то есть копий, тех самых непатентованных лекарств. В целом, такая политика себя оправдывает и даёт возможность иранской медицине бороться с большинством известных болезней.

Чтобы вы окончательно поняли, что такое бигфарма и как она зарабатывает, замечу: ни одно из давно известных вам, читатели Царьграда, старых лекарств по принципам доказательной медицины не создавалось и не исследовалось. Ни пенициллин, ни стрептоцид, ни аспирин, ни парацетамол… Ни одно из лекарств, к которым мы привыкли в советское время. Не исследовались так и доказавшие на практике свою эффективность методы лечения.

В США сейчас само использование термина big pharma – основание для того, чтобы забанить человека в социальных сетях. Потому что «бигфарма» – это, видите ли, конспирологическая теория, разновидность теорий о всемирном заговоре, верить в которые могут только сторонники Трампа и прочие отсталые слои населения.

На самом деле бигфарма – это просто жаргонное название для крупных компаний – производителей лекарств и инвестиционных компаний, действующих на этом рынке. И «заговором» их деятельность называть не получается, поскольку никто ничего не скрывает: вот правила сертификации, вот основания для того, чтобы лекарства стоили с каждым днем всё дороже.

Прибыль есть, вакцины нет

Если бы вакцины от коронавируса исследовали бы по всем правилам доказательной медицины, мы получили бы вакцину только в 2030-м году. Поскольку политически это было неприемлемо, в США FDA – полугосударственная организация, сертифицирующая все лекарственные средства, все продукты питания и т. д., на время забыла о «доказательной медицине» и обычной продолжительности циклов исследований. Вакцина нужна была срочно. Срочная нужда позволила ряду фармкомпаний объявить, что они на пороге создания вакцины, получить в связи с этим резкий рост курса акций и очень высокую прибыль, а потом – ну, бывает, что-то пошло не так – не завершить цикл исследований. Примерно так поступила, например, компания Vaхar, стоимость акций которой ещё зимой 2020 года выросла более чем на 4 000% (!) При таком росте капитализации вакцина как-то уже и не нужна…

Из длинного списка западных фармкомпаний, вроде бы участвовавших в «гонке вакцин», к осени 2021 года остались только три – Pfizer, Moderna, AstraZeneka. То есть весь западный мир сумел довести до конца исследования только трёх вариантов вакцины (причём в одном случае, мягко говоря, не без проблем) – столько же, сколько отдельно взятая Россия (ещё есть самостоятельно созданная вакцина у Китая, но о ней до сих пор мало что известно).

Политически это, конечно, уже страшное поражение Запада. На практике выяснилось, что «разорванная в клочья», по мнению позапрошлого президента США, российская экономика способна сделать то, что весь остальной мир не смог. Или иначе. В мире до сих пор есть лишь несколько стран, способных на прорывы такого рода – быстрое создание вакцины от «новой чумы». США и Россия здесь на равных, Германия, Великобритания, Швеция как бы во втором эшелоне, а больше на этой беговой дорожке никого и нет.

То есть Россия – это полноценная альтернатива Западу со всех точек зрения. Политически, культурно, идеологически… И с точки зрения развития биологической науки и медицины тоже.

Одного этого было достаточно, чтобы начать информационную войну против российской вакцины, препятствуя её распространению по миру. Но есть и менее «высокие», более прагматические основания бороться с этими русскими.

Самый сложный вопрос – цена

Разумеется, в фармкомпаниях рассчитывают получить огромные прибыли, спасая от коронавируса всех жителей всех стран Запада и, по крайней мере, ещё большей части стран Южной Америки, Африки, Азии.

Тут встаёт два вопроса. Первый – почём вакцина? И второй – а когда её произведут в достаточных количествах?

Когда представители фирмы «Модерна» в мае 2020 года впервые предложили президенту США Дональду Трампу лекарство от коронавируса, они собирались продавать его по 700 долларов за укол. Сегодня цена одного укола западной вакцины от коронавируса… Не всегда известна. В ноябре появилась информация о том, что «Брюссель планирует приобрести 300 миллионов доз вакцины Pfizer (достаточное количество для создания в Евросоюзе коллективного иммунитета) по 15 евро». Таково было сообщение агентства Reuters. Как ни странно, в дальнейшем информации о цене вакцины не прибавилось, хотя массовая вакцинация в странах Евросоюза вроде бы началась и именно этой вакциной. Трудности с сообщением о цене могут объясняться тем, что на практике вакцина стоит несколько дороже, чем было заявлено.

На такие мысли наводит опыт Израиля – страны с населением чуть больше 10 миллионов человек, которая сейчас действительно впереди планеты всей по количеству вакцинированных и интенсивности вакцинации. В настоящее время в Израиле уже более двух миллионов человек привиты от коронавируса, темпы не снижаются. Прививают их именно вакциной Pfizer. Как израильскому правительству удалось приобрести препарат быстрее всех в условиях явного дефицита? Сторонники действующего премьера Нетаньяху говорят о его замечательных способностях переговорщика. А телеграм-канал «Дежурный по Израилю» местного журналиста и политолога Марка Новикова высказывает предположение, что Нетаньяху купил вакцину в четыре раза дороже, чем Pfizer продаёт её Евросоюзу.

Как такое возможно? Дело в том, что компания – держатель патента, как мы знаем, имеет право продавать свою продукцию по любой цене, по которой её готовы купить. Ну а Израиль, богатая страна, уже который год живёт без утверждённого государственного бюджета – это следствие перманентного парламентского кризиса, в марте там опять будут новые выборы. В таких условиях Нетаньяху может потратить столько государственных денег, сколько считает правильным – может, например, заплатить примерно 60, а может быть, и больше евро за дозу вакцины.

В то, что Евросоюз действительно получит вакцину Pfizer по 15 евро, верится с трудом, особенно после того как свою цену назвала в ноябре 2020 года Moderna – от 25 до 37 долларов за дозу в зависимости от объёма заказа. Это, конечно, не 700 долларов, которые в мае озвучивали Трампу. Но это делает обе вакцины практически неконкурентоспособными по сравнению с российским «Спутником V», цена укола которым на мировом рынке, по официальному сообщению института Гамалеи, не должна превышать 10 долларов США.

Откуда вакцинка? Из Индии, вестимо?

С точки зрения нормального рынка, конкуренции между вакцинами сейчас быть не должно – достоверно известно, что у всех мировых фармкомпаний нет достаточно производственных мощностей, чтобы обеспечить человечество хотя бы за два года. То есть производите столько, сколько возможно, продавайте так дорого, как возможно – и не оглядывайтесь на конкурентов, всем места хватит. Однако на практике мы видим оголтелую кампанию в западных СМИ и социальных сетях против русской вакцины. В кампанию включилась и наша «пятая колонна» – несмотря даже на то, что её московские представители сами записались на прививку чуть ли не строем – ну, кроме тех, у кого есть израильское гражданство.

В чём же дело? Да, политические мотивы играют важную роль. Но есть подозрение, что не менее важную роль играет постепенно складывающаяся не очень хорошая репутация западных вакцин. Специалисты в один голос говорят: при таких колоссальных объёмах выборки побочные эффекты у какого-то количества привитых пациентов неизбежны. Полного скрининга в большинстве случаев не проводится. Значит, вакцину могут ввести и человеку, страдающему хроническими заболеваниями (допустим, он давно не обследовался и сам нечаянно обманул врачей, говоря о своём состоянии). Однако с Pfizer (его поставляют пока куда более массово, чем вакцину Moderna) время от времени происходят трудно объяснимые случаи – побочные эффекты проявляются массово. Сразу 24 пациента, привитых в один день, умирают в Норвегии. Все они старше 80 лет и надо бы спросить, кому вообще пришла в голову мысль, что их обязательно нужно вакцинировать. Но при всём понимании возрастных ограничений – 24 человека сразу?! Аналогичная, хотя и без смертельных случаев, история в том же Израиле – сразу 13 человек получают по приёму вакцины паралич лицевого нерва. У общественного мнения не может не возникать вопросов о качестве самого препарата.

И вот тут специалисты осторожно интересуются: а где, собственно, вакцину производят? А как организован контроль за производством? А сколько доз поступает с родины вакцины – то есть из США и Германии, сколько из других европейских стран (и где именно размещены заказы?) и сколько доз производится или будет производиться, например, в Индии? И уверен ли уважаемый разработчик вакцины, что все дозы препарата, произведённые на разных фабриках в разных странах, абсолютно идентичны? И не будет ли уважаемый разработчик столь любезен предоставить пациентам или врачебному сообществу какие-нибудь гарантии на этот счёт?

Нет никаких причин огульно обвинять какую бы то ни было производственную площадку в несоблюдении каких-то стандартов. Но что это за площадки, сколько их, сколько доз вакцины они производят?

Человечество и так напугано коронавирусной инфекцией. Пациенты не могут выбирать, чем лечиться – это за них делают правительства. Люди ропщут – и отнюдь не невероятно, что где-то на Западе в скором времени захотят потребовать «вакцину Путина». Она же ещё и дешевле…

Автор:
Андрей Перла