ФОТО: NITO/SHUTTERSTОСK.СОM

Обмен командиров «Азова»* в сентябре 2022 года стал ударом для русского общества. Улыбаясь, военные преступники отбыли в Турцию с подарками от олигарха Абрамовича. Зря для суда над ними готовили клетки. Он состоялся лишь в этом году, но пошли под него лишь 22 рядовых: поварихи, водители, кинолог. Украина умеет торговаться. Почему не умеем мы?

О том, что Киев при обмене требует только офицеров, давно говорит уполномоченная по правам человека в России Татьяна Москалькова.

Украинская сторона отказывается брать простых солдат. И вместо них выставляет условия – тех, которых наши военачальники не готовы вернуть на Украину, поскольку ведутся следственные действия, поскольку проводится работа с ними,

– ещё весной рассказывала омбудсмен.

Это подтвердил Царьграду пленный рядовой  «Азова«*, который сейчас находится в русской тюрьме. Условия содержания, кстати, у него неплохие. В интервью он рассказывал, что и кормят его вкусно, и одевают нормально.

Судьба русских кадровых офицеров, которые до сих пор находятся в плену у врага, куда печальнее.

Сергей. «Жене и детям привет передай!»

Тёмный фон – то ли глубокая ночь, то ли подвал. За кадром слышно, что кто-то рядом стонет: «Аааа, мужики… Пожалуйста!..»

Крупным планом на экране – избитый до полусмерти человек. Он тяжело дышит: окровавленная голова, глаза замотаны липким скотчем. Идёт допрос.

– Откуда?

– Богучар, Воронежская область…

– Контрактник?

– Так точно.

– Шесть лет, говоришь?..

– Так точно.

– Как детей зовут?.. Жену?.. Привет им передай!

Рядом всё надрывнее стонет товарищ. Судя по голосу – совсем молодой. У него выпытывают данные мамы: имя, отчество, фамилию. А мужчину в кадре заставляют прославлять Украину. Кровь заливает ему лицо.

Это – правда об условиях содержания наших военнопленных в украинских тюрьмах.

Мужчину на видео зовут Сергей. Он с двумя товарищами, тоже кадровыми офицерами Ярославом и Романом попал в плен 17 апреля 2022 года под Изюмом. После боя, тяжело раненых и безоружных, их везли в госпиталь. По дороге машину подбили враги. Трое попутчиков погибли на месте. А раненых украинцы выволокли через десантные люки и взяли в плен.

Супруга Сергея нашла этот ролик в украинских соцсетях в феврале 2023-го, через 9 месяцев после событий. По голосу за кадром узнала и Ярослава, с которым хорошо знакома. Отдала видео в часть. И только тогда на обоих бойцов удалось получить статус военнопленных.

Роман. «Принимаются все меры»

Второй товарищ Сергея, Роман, статус военнопленного получил почти сразу после того, как попал в застенки СБУ.

С моим сыном они сразу сняли ролик, передали в часть, его включили в списки на обмен. С тех пор идёт четырнадцатый месяц, сын до сих пор там, и я не знаю, что с ним,

– рассказывает папа Романа.

На видео допроса, которое украинцы отправили в Россию, голос парня изменён. Под футболкой видны бинты. Глаза и голова, как и у Сергея, замотаны скотчем. Правда, крови нет. Но отец понимает: судя по видео с его товарищами, с сыном могут творить всё что угодно.

Они так мучают всех пленных. Издеваются, как хотят. Они на всё способны…

– делится страхами мужчина.

Что происходит с Ромой уже 13 месяцев? Пытают ли его? Здоров ли? Отец не знает. Он просто ждёт его дома, в одной из станиц Краснодарского края.

Я писал в Минобороны, много раз звонил. Отвечают, что он удерживается украинской стороной и принимаются все меры по освобождению, но те «неохотно идут на контакт». Так мне все объясняют. Беда в том, что кадровых офицеров украинцы не хотят менять. Но почему тогда мы отдаём их офицеров? Не торгуемся как следует?

– задаётся резонным вопросом отец офицера.

Из обсуждений в чатах родственников военнопленных он сделал вывод: обменять русского контрактника сложно.

Раньше я писал в Минобороны без эмоций. Но я же вижу, что из наших возвращаются в основном мобилизованные, повоевавшие пару недель. А за контрактников как будто не борются. Я понимаю, что с той стороны выставляются определённые условия, но надо торговаться! Они выполняли свой воинский долг. Защищали Родину. Нельзя их бросать!

– возмущается мой собеседник.

Скоро ему исполнится 71 год. Ромина мама умерла от рака, ещё когда тот был маленьким, после нескольких лет мучений. И сейчас парень – единственный свет в окошке для этого седого человека:

Он мне когда-то говорил: «Папа, вот я служить начну, работать буду, мы с тобой дома сделаем ремонтик! И ты никуда не лазь, я буду сам делать!». И когда он в отпуск приезжал, он всегда и в саду у меня работал. Если мне, например, на дерево надо лезть, орехи собирать или обрезать ветки, он мне не давал – всё сам! У меня-то нога левая не работает толком… И я жду его. Очень жду.

РОМАН С ОТЦОМ. ФОТО: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА СЕМЬИ РОМАНА

Артур. «Дети за него просят Бога…»

Показательный сюжет для французского телевидения. Зрителям демонстрируют русских пленных. На видео – вереница заключённых. Поникшие плечи, потухшие глаза, робы, следы ранений. На одном из кадров среди заключённых, проходящих по коридору, – мужчина на костылях. Он еле двигается и явно нуждается в квалифицированной медицинской помощи. Таким его увидела жена Оксана, не верившая, что он погиб.

Я узнала его по рукам. Я сначала даже не хотела видео смотреть – знала, что это постановка. Но всё же посмотрела. И там был он, Артур! Бредёт на костылях, как будто не понимает ничего…

– рассказывает женщина.

Оксана направила это видео в военную часть, и на мужа удалось получить статус военнопленного. Его наконец включили в списки на обмен.

Артур – тоже офицер-контрактник. Как рассказали сослуживцы, возвращаясь с боевого задания они попали под обстрел, по Артуру пришёлся основной удар. Товарищи оттащили его в укрытие, но боец захрипел, как хрипят в агонии, и затих. Словно умер. Унести его бойцы не успели: отступать пришлось слишком быстро.

Оксана не верила, что муж погиб. И продолжала искать. Пересмотрела гигабайты видео, пока не нашла. Сейчас Артур в плену уже 9 месяцев. Дома его ждут трое дочерей.

Я знаю, он страшно переживает за нас. Он очень умный, грамотный. В нашей семье мама – строгий полицейский, а папа – добрый,

– вспоминает Оксана.

Они с Артуром в браке уже 12 лет. Познакомились в гостях у её брата, тоже военнослужащего:

Армия – его призвание. Отслужил в своё время два года «срочки», так и остался. Я с первого взгляда поняла, что он будет моим мужем, мы вместе 12 лет. И теперь такой удар… Девочки очень тяжело всё переживают. Мы ходим в храм, ставим свечи… Дочки просят Бога, чтобы папа скорее вернулся. Они спрашивают меня: где он? Плачут…

Женщина писала в Минобороны, в военную прокуратуру и Следственный комитет. Ответ везде один: «Работаем, украинская сторона неохотно идёт на контакт».

Идут обмены, возвращаются ребята, в обсуждениях мы видим: как правило, их родные были недавно мобилизованы и пробыли в плену пару месяцев. Безусловно, возвращать надо всех. Но что же делать нам, жёнам офицеров, неужели наши никому не нужны? Неужели за них нельзя побороться?

– плачет Оксана и уже не может остановиться:

Я одна здесь. У нас трое детей. Здоровье не выдерживает. А у них украинская сторона «плохо идёт на разговор»! Ну, значит, сделайте что-то! Отстаивайте своих людей!

Она нашла журналистку, снимавшую тот сюжет про русских пленных. Но француженка сказала, что ничего про героев своего материала не знает. Не удалось получить сведений и у хвалёного Красного Креста.

Есть информация, что на Украине есть подвалы, где держат именно офицеров. Чтобы был такой особый обменный фонд. Бог с ними, пусть! Я политолог, я всё понимаю. Но дайте детям услышать хоть раз отца! Согласно Женевской конвенции они обязаны позволить пообщаться с семьёй. Наши украинским пленным всегда хоть раз дают позвонить. А почему мы своих не защищаем?

– задаётся вопросом Оксана.

У родственников русских военнопленных есть специальные чаты. Туда они собирают любую информацию, которую удаётся найти в соцсетях и в СМИ. Ищут своих. И чувствуют себя просто брошенными.

Если бы нам говорили: вот, будет обмен, но твоего не отдают! Но мы бы хоть знали что-то! Но работы с нами нет, сами раскапываем, что можем. Поддерживаем друг друга, собираем информацию. Мне только один офицер помог из тех, к кому я обращалась. Благодаря ему хотя бы ушёл запрос, и Артура признали военнопленным,

– описывает работу ответственных органов моя собеседница.

АРТУР С СЕМЬЁЙ. ФОТО: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА СЕМЬИ АРТУРА

Что с того?

Пару недель назад автор этой статьи брала интервью у пленного азовца*. Не у командира, конечно, – командиров, как рассказал мне украинец, давно обменяли. Сокамерники – только рядовые: кухарки да водители. Не особо ценный обменный фонд. Ценный мы почему-то отдали, ведь за него Киев торговался. Судя по результату, торговался неплохо.

И хочется задать Минобороны те же вопросы, что мучают героев нашего сюжета. Почему мы боремся за своих кадровых военных хуже, чем Украина? Почему идём на условия Киева, совершаем столь неравноценные обмены? Отдаём военных преступников?

Все эти вопросы – не риторические. На них очень хочется получить ответ. Ведь те, кто с оружием в руках выполняет свой воинский долг, должны знать: Родина никогда их не бросит. Будет за них драться, как они сражаются за неё.

Царьград направит запрос в Министерство обороны России по бойцам из нашего материала. И очень надеемся, что военное ведомство помнит закон о СМИ и не проигнорирует его.

*Террористическая организация, запрещённая в России.

АНАСТАСИЯ АНТОНОВА