Рассматривая конфликт со сдачей чеченцами экзамена на краповый берет, предлагаю посмотреть проблему под нетрадиционным углом. Ведь дело не в получении цветного берета. Дело в символическом противостоянии.

Россия – это страна победившего милитаризма. Наше национальное самосознание и культурная традиция основывается на памяти великих побед и поражений. Мы как страна, суверенное государство состоялись через преодоление национальных катастроф Смутного времи, Гражданской войны, Великой отечественной, 90х годов XX века. Географическая, климатическая скудость, исторические особенности создали у нас принцип мобилизационной, военной экономики. Война у нас определяет язык государственной административной машины. Мы мыслим военными категориями.

Область символического бытия, пространство идеального, из которого состоит русское национальное сознание – это коллективная память воинской доблести. Это позволяет обществу очень быстро проводить внутренние мобилизации. Именно поэтому мы до сих пор остаемся во многом народом-воином, быстро переходим в военное состояние, без особых психологических потрясений.

Что принципиально важно – это сохранение национального символического пространства. Уничтожение символа победы, сверхусилия, что очень близко российскому сознанию, может в одночасье подрубить всю символическую систему российского государства. А с этим и исчезнет внутренний стержень людей.

Говоря про Чечню, нужно помнить следующее. Этот регион, как и любой горский этнос, неважно в России или другом регионе, имеет свое будущее и воинскую доблесть только в составе сильной военной системы, которой является Россия. Мы заслужили это право сильного путем изнуряющих войн, в ходе которой наша страна прошла через жесточайшие испытания, включая ужасающие теракты.

Для Чечни это противостояние могло закончиться очень печально. Подобные войны обычно приводят к исчезновению или рассеиванию (по свету) горских этносов, и только благодаря президенту России, чеченцы не только не исчезли, но, усилиями государства, восстановили свою численность, получив стабильные социально-экономические дотации.

Чечня как очень особенный регион, имеющий посттравматический военный синдром, был включен в состав РФ путем предоставления обширной автономии, включающей в себя фактический правовой иммунитет и свою монополию на насилие. Эта вольница сбалансирована изоляцией режима Кадырова, который держится в Чечне только на силовой диктатуре и социально-экономических гарантиях Москвы. Без поддержки Москвы Кадыров будущего не имеет, опереться в Чечне ему не на кого.

Но эта модель имеет существенные уязвимости, в первую очередь в отсутствии четких границ дозволенного и баланса взаимоотношений Грозного с Центром. Сейчас это несистемный, хаотичный элемент РФ, самое слабое звено в цепи власти, постоянно рождающий конфликты и негативные прецеденты, которые копят в свой разрушительный потенциал. Стабильность и управляемость республики держится исключительно на личных договоренностях и авторитете руководителя страны, и в этом главная уязвимость этой модели. Пока мы видим, как временный компромисс рождает и накапливает разрушительный потенциал сепаратизма – символического и силового.

Для России этот конфликт имеет серьезное значение, далеко выходя за рамки политических сделок, так как затрагивает сферу национального сознания. Уступка, «продажа» чеченцам воинского символа может спровоцировать в среде силовиков и активного национального ядра, (главного и единственного мобилизационного резерва государства), прецедент отрицательной идентичности – когда название «русский» будет олицетворять поражение, предательство и слабость. Эта угроза постоянно стоит рядом с Россией, в отрицании собственной историко-культурной идентичности, в потворстве различным деструктивным меньшинствам, отсутствия государственных интересов в ключевых областях.

Для такой военной державы как Россия это может иметь гибельные последствия. С ощущением внутреннего поражения у страны исторических перспектив нет. @genshab

У меня нет никаких иллюзий в отношении российской военной бюрократии. Нигде нет такой оголтелой коррупции и воровства как в стенах Минобороны, такого беспредельного по своей циничности отношения к человеку.

Но все держится не на паркетных генералах, а вот таких офицерах спецназа, войсковых и морских «трудягах» от войны, обычных людях, которые в момент кризиса сами, добровольно берут на себя ответственность и обязательства перед страной. И все держится на образе идеального, который ими движет и управляет мотивацией.

Поэтому я считаю этот случай принципиальным, когда какие-то бюрократы в погонах продают бессмертные символы чеченцам, которые расплачиваются нашими же деньгами, полученными из российского бюджета. Для бюрократа как части механической машины нет идеалов, главное, чтобы колеса крутились. Поэтому нужны четкие границы возможного.

Отдельный вопрос – это неконтролируемый рост политического влияния Чечни, что грозит дисбалансом всей системы отношений с субъектами РФ. Такие отрицательные прецеденты раскачивают «окно камертона», что грозит в кризисный момент обрушением всей системы власти.

Шпион, которому никто не пишет

***

Искренне не понимаем всего шума и гама вокруг липовых «краповых беретов» в Чечне и сдачи по блату.

Хотя мы с большим уважением относимся к Александру Коцу, Игорю Димитриеву и автору канала Шпион, которому никто не пишет,  сейчас возникает устойчивое впечатление, что вся публика обратила внимание на подобный инцидент лишь из-за видео.

Это часть системной проблемы. Более того, желание всё по-свойски замять и сказать, что никакой драки не было, — лишнее тому подтверждение.

Наверное, никто просто никогда не сталкивался с теми моментами, когда речь заходит про надбавки и льготы: как сдают по блату на высший уровень физической подготовки или очередную классность представители гордого Дагестана, как старослужащие из Чечни отправляют молодняк выполнять за себя программу прыжков с парашютом, потому что им «западло». Контрактники-чеченцы строят и молодых, и старших офицеров в частях, устанавливая свои порядки.

Ну и наверное, все стали забывать, по какому принципу формировалась Росгвардия — в своё время силовые ведомства пытались туда отдать все «сливки» общества, чтобы хоть как-то от них избавиться.

Произошедшее — это рядовой случай внутри самой системы. Той самой, где интересы диаспор поставлены во главу угла, а силовые ведомства и институты стали плоть от плотью северокавказского землячества и кумовства.

Рыбарь