Понятно, что когда договорные отношения касаются сразу и сырьевой сферы, и атомной энергетики, и банковской инфраструктуры, а также формируются горизонтальные связи между территориальными образованиями (отношения между областями), то перед нами финализация процессов, заранее подготовленных и проработанных.
Международный контекст
Но помимо собственно двусторонних вопросов, важно и то, как они вписываются в международный контекст. Все чаще мы сталкиваемся с тем, что даже обычные переговоры одновременно являются частью сразу нескольких более масштабных схем, где контекст становится чуть ли не более значимым, чем конкретная бизнес-выгода. Накал трений между схемами и разными внешнеполитическими концепциями увеличивается, их сложность растет на глазах – буквально от квартала к кварталу.
Президент Узбекистана вполне резонно назвал визит историческим. Всего программа включает шестьдесят три пункта плана совместных действий и двадцать семь соглашений.
Во-первых, подведена черта под довольно длительными переговорами о постройке Джизакской малой АЭС. Строительство планируется начать летом, сырье в итоге должно быть узбекистанское.
Для этого Ташкент создает Комитет промышленной, радиационной и ядерной безопасности и Агентство по атомной энергии на базе реорганизованного «Узатома».
Проект интересен тем, что Узбекистан добывает свой уран (ГК «Навойуран»). Это около 4 тыс. тонн в год. В прошлом ноябре для того, чтобы расширить добычу и переработку до 7,1 тыс. тонн, в проект вошла китайская China National Nuclear Corporation. Отметим это, как и то, что в прошлом октябре был дан старт поставкам природного газа по реверсу через газопровод «Средняя Азия – Центр» (через Казахстан).
Первоначально проект предусматривал прокачку 2,8 млрд куб. м в год. Сейчас было решено довольно существенно увеличить объемы – до 11 млрд куб. м.
Учитывая, что собственная добыча в Казахстане и Узбекистане отстает от проектных значений (это при наличии контрактов с Китаем), потенциал этой магистрали довольно высок («Газовые соглашения с Узбекистаном – альянс, торговый контракт или что-то еще»).
Наращивание собственной добычи идет с трудом, по разным оценкам, с учетом постоянного прироста населения собственная потребность может достигать дополнительных 10,5 млрд куб. м при экспортных договорах еще на 2,3 млрд куб. м. Восполнить дефицит туркменским газом по различным причинам не получилось. В итоге встал экспорт, а в некоторые осенние и зимние месяцы идут отключения в самом Узбекистане.
Это для России приличный резерв по сбыту в нынешних условиях, а для региона – неплохой выход из положения с его дефицитом генерации. Тем более что магистрали хоть и надо реконструировать, но все же не прокладывать с нуля.
Важность финализации по обсуждению проекта по малой АЭС сложно переоценить, поскольку у Росатома на очереди проекты в Киргизии (Тянь-Шаньская малая АЭС) и в Казахстане (Балхашская АЭС). Такие объекты согласовываются обычно годами, в Казахстане под него проводили референдум, в Киргизии его еще предстоит провести.
Запуск строительства Джизакской АЭС ускорит все остальное. Общий объем долгосрочных контрактов доходит до 42 млрд долларов. При этом не забудем о том, что и Белоруссия идет на новый контракт по постройке АЭС у себя.
Значение имеют не только строящиеся объекты. Очень важно, что это запустит процесс фактического полноценного возврата России в региональную энергосистему. От частных проектов, к совместному управлению энергопотоками.
В принципе, это один из главных признаков региональной экономической связанности и, кстати, он же – один из основных аргументов противников усиления России в регионе («не попасть снова в зависимость» и т. п.).
Единство экономической системы обеспечивается совместным управлением стоимостью. Оно не обязательно может быть юридически долевым, но формироваться она должна через совместное участие и общую логистику. И здесь в основе преимущественно лежат вода, добыча и, что даже важнее – генерация.
То, что Москва делает такой хорошо организованный подход к вопросу, после довольно длительного периода обсуждений и точечных проектов – это крайне позитивный сигнал. Ибо лучше поздно, чем «как обычно».
Этим результаты не ограничиваются, поскольку в соглашениях прописаны вложения в нефтедобычу, горнорудную отрасль, легкую промышленность, химпром, аграрную отрасль и агрологистику. В этом плане Узбекистан интересен тем, что имеет еще с советских времен весьма развитую добычу золота.
Проблемы с системой «Мир» договариваются решить через совместную работу со Сбером. Понятно, что в соглашениях прописаны аспекты культурного сотрудничества, туризма и «наведение порядка в сфере миграции». Последнее сегодня волнует чуть ли не больше, чем все остальное.
Также можно отметить, что в плане накопленных инвестиций Ташкент был и остается лидером по работе с Россией, как и по количеству совместных предприятий. В данном случае примечателен еще и объем отдельных инвестсоглашений между регионами.
Узбекистан довольно рационально выстроил работу по поиску инвестиций, привлекая средства преимущественно не в Китае или Европе, а в России и странах Персидского залива. Это интересный момент, который можно рассмотреть как раз в контексте других внешнеполитических схем, о которых велась речь в начале материала.
Европа и Китай
Дело в том, что с середины прошлого года по середину нынешнего апреля Евросоюз кратно ускорился в обработке государств Центральной Азии. В статье «Саммит «Центральная Азия – ЕС». Санкции и активизация старых проектов» рассматривалось довольно подробно, как из довольно невнятного формата «С5+1» в прошлом ЕС подошел к январскому саммиту в этом году с инвестиционными пакетами общей суммой чуть не под 300 млрд евро. Понятно, что это не разовые транши, а часть довольно старого проекта Global Gateway, который в ЕС решили все-таки довести до ума.
Однако и не будем забывать, что по накопленным инвестициям в целом в Центральной Азии со 105 млрд долларов лидером является до сих пор как раз Европа, а не Москва, Пекин или арабские страны.
Также сильно активизировались осенью-зимой небезызвестные Ротшильды, плюс к стадии практической реализации подошел проект поставок природного газа «Туркмения – Иран» – «Азербайджан – Грузия – Турция».
Схема там довольно сложная с перекрестными поставками на Европу (тот самый «турецкий газовый хаб»), и тем интересна высокая скорость согласования.
Китай, который с серьезными планами и предложениями инвестиций зашел в Центральную Азию после очень представительного форума в Сиане (май 2023 года), на какое-то время был занят другими направлениями, а вот ЕС, наоборот, пошел на ускорение.
Финал этого европейского скачка должен был состояться на мероприятии «Центральная Азия – ЕС», судя по подготовке и заявлениям, в конце нынешнего апреля, причем как раз в Самарканде. Однако пока ориентир – просто первая половина года.
Мы помним, что в ЕС приехал китайский лидер, лидеры ЕС ездили в Китай, потом в Пекин ездили уже мы. При этом еще в апреле в Узбекистане проект по той же АЭС находился в стадии «на обсуждении».
Однако после российского визита в Пекин Москва с огромной делегацией едет в Ташкент заключать десятки договоров, а вот китайцы объявляют, что целью их ближайших визитов будут Казахстан и Таджикистан.
И снова смотрим на тот самый контекст, ведь на днях с движения Талибан (пока запрещено в РФ) в России было официально (МИД и Минюст) через прессу заявлено намерение снять наконец определение «террористический».
Вопрос здесь даже не в том, что довольно странно приглашать талибов на форумы и торговать с ними с такими формулировками. Само признание Талибана в качестве официального правительства – это довольно существенный акт в международной политике. Одновременно это показывает, что с Узбекистаном (у которого отношения с Кабулом рабочие) мы выстраиваем торгово-производственную цепочку, а вот Таджикистаном, вполне возможно, будет заниматься теперь Китай.
Официальный Душанбе талибов признавать и вообще как-то налаживать с ними связи по понятным причинам не стремился. У Китая с ними совершенно иные отношения. У нового-старого правительства Пакистана с талибами были давние проблемы. А вот Иран при Э. Раиси сумел наладить не просто контакты, а торговлю и даже работу по инвестициям. Но, увы, Э. Раиси уже нет.
Итог
Пока вырисовывается довольно интересная конструкция, где Китай тянет логистику через юг в Европу, одновременно двигая тех же европейцев на конкретных рынках Центральной Азии, газ в ЕС тянется с востока на запад, а Москва – Ташкент – Кабул и далее с опорой на страны Персидского залива строят «что-то свое» (все-таки у нас пока приоритет заявлен как «путь на юг»).
И многое тут зависит уже от позиции нового правительства в Иране, которое сформируется к июлю. Европе тут в самом деле что и остается – это взять некоторую паузу. Здесь получается, что Пекин и Москва поделили проекты и сферы инвестиционной ответственности.
Как вся эта конструкция сложится в итоге, сказать пока довольно сложно. Все-таки мы видим, как быстро меняется тот самый событийный контекст.
Более того, уровень эскалации на Украине и вокруг Украины растет буквально на глазах. Как будут реагировать США и некоторые именитые финансисты, которые на эти маршруты имеют свое видение, тоже станет понятно по ходу дела.
Пока же можно констатировать, что рамки этого процесса уже будут определяться на т. н. «саммите мира» в Швейцарии в начале июня, по результатам выборной кампании в Иране в конце июня и на саммите ШОС в начале июля.
Нет Комментариев