ЭТО ВСЁ ПРИДУМАЛ ЧЕРЧИЛЛЬ. ЕГО ПЛАНЫ, ОЗВУЧЕННЫЕ ЕЩЁ 75 ЛЕТ НАЗАД, ЗАПАД ИСПОЛНЯЕТ ДО СИХ ПОР

5 марта 1946 года в городе Фултон (штат Миссури) в присутствии президента США Гарри Трумэна бывший британский премьер Уинстон Черчилль, имевший на тот момент статус лидера оппозиции и находившийся «на отдыхе» на родине своей матери, произнёс знаменитую речь «Мускулы мира», которую часто называют также по её главной теме «Речью о железном занавесе».

Железный занавес Йозефа Геббельса

Давайте пробежимся сверху вниз по Фултонской речи Черчилля, произнесённой 75 лет назад, но остающейся вполне современной, сопроводив краткими комментариями её наиболее важные пассажи. Начнём с названия. Почему оно такое странное? Потому, что в нём зашифровано больше, чем может показаться на первый взгляд.

Тут обыгрывается известный английский фразеологизм «sinews of war«, что буквально означает «сухожилия войны».

В лучших традициях антиутопий («Война – это мир, свобода – это рабство») Черчилль поменял слово «война» на «мир», продвигая идею глобального диктата и гегемонии англосаксов, ибо нигде в своей речи он не отделяет Британию и зависимые от неё территории от США.

Что касается «железного занавеса», то британский политик заимствовал этот термин либо у французского премьера Жоржа Клемансо, получившего за свою непримиримость к врагам и жёсткий характер прозвище «Le Tigre» («Тигр»), или у фанатично преданного своим каннибальским взглядам доктора Йозефа Геббельса. И тот и другой этот термин использовали. Любопытно, что Черчилль не включил абзац о «железном занавесе» в предварительно розданный журналистам текст. Такие вещи случайно не происходят.

Зачем Черчилль льстил американцам?

Начал Черчилль свою речь с лести американцам, настолько тонкой, что те, возможно, даже не заметили двойное дно:

Соединённые Штаты Америки находятся сегодня на вершине могущества, являясь самой мощной в мире державой, и это можно расценить как своего рода испытующий момент для американской демократии, ибо превосходство в силе означает и огромную ответственность перед будущим. Оглядываясь вокруг себя, вы должны заботиться не только об исполнении своего долга перед всем человечеством, но и о том, чтобы вы не опускались ниже достигнутого вами высокого уровня. Перед обеими нашими странами открываются новые блестящие перспективы и возможности. Отказавшись, или пренебрегши ими, или же использовав их не в полную меру, мы навлекли бы на себя осуждение наших потомков на долгие времена.

Казалось бы, Черчилль тут констатирует очевидное: Вторая мировая война вознесла США на вершину могущества, американцам нужно теперь закрепиться на этом олимпе, а Британия, как главный союзник и тоже англоговорящая страна, американцам в этом поможет, и эти блестящие возможности нельзя упускать. Всё вроде верно, но о самом важном Черчилль благоразумно помалкивает: британцам в ходе войны удалось взвалить на не слишком искушённые США колоссальные расходы и не приносящую никому уважения в мире роль глобального жандарма. Именно американцам придётся теперь, пока не надорвутся, нести «бремя белого человека», вести колониальные войны и бороться со странами, которые посмеют бросить англосаксонской гегемонии вызов. Чтобы сами британцы могли спокойно снимать со всего этого пенки, замаскировав вскоре под Содружество свою собственную империю, от которой можно будет получать в новых условиях только выгоду. Именно поэтому Черчилль и начал с этого пассажа свою чётко продуманную речь.

Новое лукавство

Отведя американцам роль главного «вышибалы», Черчилль далее проводит мысль о том, что США и Британия должны как можно дольше сохранять монополию на ядерное оружие, потому что, если им завладеет какое-нибудь «коммунистическое государство» (прямой намёк на СССР), то «последствия этого были бы просто чудовищны».

Опять слукавил британский политик. Именно появление ядерного оружия у СССР уже в 1949 году и привело к тому, что англосаксы своё не использовали. Именно сила одолевшей нацистскую Германию Советской армии стала причиной того, что американцы и британцы побоялись провести разработанную ими операцию «Немыслимое», к которой планировалось привлечь попавших в западный плен гитлеровцев. О другом таком американском плане «Тоталити», появившемся в том же 1945 году, можно даже не говорить, так как это был блеф с целью запугивания СССР: 20-30 атомных бомб, требовавшихся для его реализации, у янки тогда и близко не было. И в Москве это знали. Что касается «чудовищности» ядерного оружия, то именно США едва не применили его в ходе гражданской войны в Китае, затем Корейской войны, а потом и против вьетнамцев.

Черчилль вообще звучал в Фултоне очень современно, выступив, в частности, за установление англосаксами мирового господства под видом «неустанного и бескомпромиссного провозглашения великих принципов демократических прав и свобод человека».

Он наметил этим целую эпоху, в которой западный гегемонизм будет направо и налево пользоваться этим фиговым листком. При этом он обвинил Москву, что та отбрасывает «чёрную тень» на союзническую победу во Второй мировой войне, так как не хочет отдавать никому плоды подвига своего народа. Это естественное желание СССР, заплатившего за победу чудовищную цену, было подано Черчиллем как его «экспансионистские устремления и настойчивые старания обратить весь мир в свою веру».

От кого пошли «железные занавесы»?

Так мы добрались до абзаца, который чаще всего цитируют, когда вспоминают о Фултонской речи:

Протянувшись через весь континент от Штеттина на Балтийском море и до Триеста на Адриатическом море, на Европу опустился железный занавес. Столицы государств Центральной и Восточной Европы – государств, чья история насчитывает многие и многие века, – оказались по другую сторону занавеса. Варшава и Берлин, Прага и Вена, Будапешт и Белград, Бухарест и София – все эти славные столичные города со всеми своими жителями и со всем населением окружающих их городов и районов попали, как я бы это назвал, в сферу советского влияния. Влияние это проявляется в разных формах, но уйти от него не может никто. Более того, эти страны подвергаются всё более ощутимому контролю, а нередко и прямому давлению со стороны Москвы.

Обычно здесь ставят точку, но не менее показательно и следующее предложение: «Одним лишь Афинам, столице древней и вечно прекрасной Греции, была предоставлена возможность решать своё будущее на свободных и равных выборах, проводимых под наблюдением Великобритании, Соединённых Штатов и Франции». Черчилль забыл лишь добавить, что случилось это после того как его танки, самолёты и снятые в разгар войны с фронта дивизии свыше месяца утюжили греческую столицу, которую гитлеровцы даже не бомбили, и передали власть своим ставленникам, в том числе бывшим коллаборационистам, отобрав её у освободивших Грецию от немцев партизан, которых британцы сочли слишком левыми. Несколько тысяч из них были убиты в боях, десятки тысяч брошены за решётку. Сам Черчилль приказал своим генералам быть беспощадными, потому что Греция находилась в британской сфере влияния.

Подобной жестокости и насилия со стороны Москвы и близко не было ни в одной из вышеперечисленных европейских столиц. «Свободные и равные» выборы, на которые ссылается Черчилль, были в этой ситуации фарсом. Именно он перед «умиротворением» Греции, находясь в Москве, предложил Сталину т. н. «соглашение о процентах», которое смутило своим цинизмом даже видавшего виды советского вождя, ограничившегося лишь одной поправкой.

Важное отступление

В своих мемуарах Черчилль не постеснялся об этом упомянуть: «В 10 часов вечера состоялась наша первая важная встреча в Кремле. На ней присутствовали только Сталин, Молотов, Иден, Гарриман и я, а также майор Бирс и Павлов в качестве переводчиков… Создалась деловая атмосфера, и я заявил: «Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, согласны ли вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90 процентов в Румынии, на то, чтобы мы занимали также преобладающее положение на 90 процентов в Греции и пополам – в Югославии?» Пока это переводилось, я взял пол-листа бумаги и написал: … Я передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую птичку, вернул его мне. Для урегулирования всего этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать. Затем наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец, я сказал: «Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжём эту бумажку». «Нет, оставьте её себе», – сказал Сталин».

Вот эта таблица:

Румыния
Россия – 90 процентов
Другие – 10 процентов

Греция
Великобритания (в согласии с США) – 90 процентов, Россия – 10 процентов

Югославия – 50:50 процентов

Венгрия
50:50 процентов

Болгария
Россия – 75 процентов
Другие – 25 процентов

Советский отчёт об этой договорённости добавляет одну деталь, которую опустил тогдашний британский премьер: «Тов. Сталин говорит, что 25%, предусмотренные для Англии в Болгарии, не гармонируют с другими цифрами таблицы. Он, т. Сталин, считал бы необходимым внести поправки, а именно предусмотреть для Советского Союза в Болгарии 90%, а 10% для Англии»…

Рецепт от Черчилля: русских надо давить

Но вернёмся, однако, после этого необходимого для лучшего понимания темы отступления к Фултонской речи.

Потребовав прекратить «политику бесконечных уступок и компромиссов» Москве, Черчилль заявил:

Общаясь в годы войны с нашими русскими друзьями и союзниками, я пришёл к выводу, что больше всего они восхищаются силой и меньше всего уважают слабость, в особенности военную. Поэтому мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил или, как её ещё называют, доктрины политического равновесия между государствами. Мы не можем и не должны строить свою политику, исходя из минимального преимущества и тем самым провоцируя кого бы то ни было померяться с нами силами.

Иными словами, обвинив «русских друзей» (иронию не улавливаете?) в приверженности силе, Черчилль указал на то, что Запад должен быть намного сильнее России, чтобы постоянно давить на неё. Черчилль подчеркнул, что России не должно быть позволено иметь свою сферу влияния, но что при этом Москва не хочет новой войны, а лишь «жаждет» её плодов, хотя уверенности в том, что войны не будет, у него нет. Кто вдумчиво прочитал эту фразу, понимает: британский политик не уверен, не стоит ли самому Западу напасть на Россию, если та начнёт заикаться о своих национальных интересах.

Закончил своё выступление в Фултоне Черчилль тем, что предложил, «опираясь на всю мощь англосаксонского мира и всех тех, кто с ним связан», объединить «все моральные и материальные силы» Британии и США в «братском союзе», который откроет «широкие пути в будущее не только для нас, но и для всех, не только на наше время, но и на век вперёд».

Вдумчивый читатель в Кремле

Эти антироссийские смыслы не укрылись от прочитавшего Фултонскую речь уже на следующий день Иосифа Сталина. Советский вождь понял главное. «По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда всё будет в порядке, в противном случае неизбежна война», – заявил через девять дней Сталин в интервью газете «Правда».

Разглядел Сталин и ещё один важный аспект речи Черчилля:

Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира.

Сегодня бы это назвали однополярным мировым порядком.

Подводим итоги

Таким образом, проблематика Фултонской речи любителя армянского коньяка и кубинских сигар, которого Сталин называл за глаза «наш подлый друг», сводится к пяти основным тезисам:

1). Пришло время США стать вместо Британии глобальным полицейским.

2). Британия должна быть младшим партнёром американцев и снимать пенки с трансатлантической солидарности, в которую надо завлечь, чтобы использовать на побегушках, максимальное количество стран.

3). Борьбу за мировое господство следует вести под предлогом борьбы за права человека.

4). Россия уже не союзник, а конкурент, ничего, что можно Западу (сферы влияния, ядерное оружие и т. д.), ей иметь не позволено.

5). Разговаривать с Россией требуется только с позиции силы, нужно постоянно грозить ей войной, чтобы была сговорчивее, так как «слабость» русские не уважают.

Увы, следует признать, что этот «джентльменский набор» и сегодня составляет фундамент политики Запада в отношении России, на который у неё может быть лишь один ответ: быть сильной и решительно отстаивать свои интересы. Иначе мира не будет.