Забавные корчи Зильбельтруда по поводу фильма «Солнцепек»

Вторая группа вопросов связана с фильмом «Солнцепек». Ну, братцы, понимаете, я не любитель копаться в известных субстанциях. Этот фильм на самом деле несет один месседж, и именно поэтому его рекламируют так широко — куда ни откроешь, упираешься в его наглую рекламу. Это фильм очень наглый. Он показывает: мы можем всё.

Мы можем на федеральном телеканале показать вот такую совершенно чудовищную подделку. Даже не фальшивку. Фальшивка — это термин, применяемый там, где, как говорил Пастернак, «к двум частям лжи припутано три части правды». Здесь тотальная фальшь, тотальная ложь. Это не фальшивка — это такой триумф жанра. Зачем это сделано? С совершенно конкретной целью: мы можем всё. То есть мы не уступим никогда, и вы ничего с нами не сделаете — мы пришли окончательно.

Это такой триумф шпаны на всех уровнях. Причем триумф при содействии, как ни странно, интеллигенции. Ведь какое-то количество людей, которые там снимали, всё-таки профессионалы. Их чему-то учили. Там есть какой-то оператор, там есть какой-то звукооператор. Редактор сценария, наверное, был. То есть, по крайней мере, люди интеллигентных профессий. Какое отношение они имеют к интеллигенции — там отдельный вопрос.

Что касается Кравченко или Ильина, серьезных актеров, которые в этом снялись — еще раз говорю: испортить некролог в России нельзя. О вас будут помнить по вашим профессиональным достижениям, по вашим лучшим ролям, а вовсе не по участию (в данном случае соучастию) в каких-то очевидных мерзостях. Это забудется. России вообще такая страна, которая любит профессионалов и не любят моральных рефлексий. Поэтому давайте все друг друга поздравим. Вы ничего в своей профессиональной карьере, господа, не изменили. Кроме того, от артистов никогда же не требуется, скажем так, повышенная разборчивость при выборе роли.

Вот это такое, понимаете, заявление: мы ничего не скрываем. Нам и сочинения Вагнера упомянуть ничего не стоит, и «Полет валькирии» — мы не скрываем. Мы гордимся. Мы пришли. Мы ставим ногу вам на голову. Более того: если надо будет, мы ваших детей будем вот так вот об углы.

Ну а мы, собственно, не сомневались — мы знали, с кем мы имели дело. У нас насчет этой публики нет ни малейших иллюзий. Как с ними поступит история, мы тоже знаем. Поэтому это, понимаете, такой эпизод, лишний раз доказывающий полную беспредельщину наших оппонентов.

А зачем нам мешать им саморазоблачаться? Наоборот, пусть они копят аргументы для своего досье. Это досье и на земле, и на небе пополняется. А разбирать, говорить об этом подробно, вообще давать этому какое-то место в своем сознании неэкономно.

Понимаете, жизнь одна. Я не скажу, что она коротка — в нее многое успевает уместиться, и многие успевают многое сделать. Но всё-таки мы не вправе расходовать свою жизнь вот так вот, вот на это вот. Знаете это, как иногда рассматриваешь тарантулов в банке, или когда ходишь в зоопарк — это полезно. Причем не хочу оскорблять животных, животные не виноваты. Но вместе с тем думать об этом и уделять этому какое-то время жизни — простите, нет.

Ну а Ильина и Кравченко я хочу поздравить: они сделали вещь запомнившуюся. Вот как в свое время говорил один очень хороший писатель одному очень плохому, «Старик, ты сделал вещь запомнившуюся, запоминающуюся». Это серьезный комплимент. Я не думаю, что это войдет в анналы, но тем, кто видел, это запомнится. Надо уметь запоминаться — это для актера существенная добродетель.

Вот хороший вопрос: «Может ли Россия еще пережить такой же миг всенародного вдохновения, как в 1991 году?». Знаете, вот я вчера в составе небольшой группы журналистов (такого нормандского формата — француз, немец, русский, украинец) брал интервью у Владимира Зеленского. Там он сказал довольно много важных вещей. Я задал вопросы, которые просила задать «Новая газета» и которые прислал «Собеседник». Соответственно, часть этого разговора будет в «Новой газете», а часть в «Собеседнике».

И вот Зеленский сказал очень горькую и очень важную вещь: «Рубцуется всё, но есть вещи необратимые». Вот надо об этом помнить. У Людмилы Петрушевской есть вот эти замечательные слова: «И жизнь вроде бы неистребима — но истребима… Истребима, вот в чем дело!». Это, понимаете, гениальный финал гениальной новеллы «Смотровая площадка».

Истребима — вот в чем дело. То есть есть вещи необратимые. И да, эта «шпана преображенская», эта удивительная российская интеллигенция, которая была здесь в 70-80-е, частично в 90-е годы — она не вернется. Потому что нет условий для нее, для ее создания. Может быть, когда нынешняя Россия изощрится и усложнится настолько, что в ее колбе, в ее теплице снова возникнет вот эта уникальная прослойка — да, тогда наверное, да Тогда, конечно, может возникнуть снова.

Фильм «настолько плох, что там нет правды». То есть не было разгула бандитизма на Донбассе, не было отправки карателей на Донбасс, не было обстрелов городов и сел, не было удара по Луганской ОГА и т.д. и т.п. Все это ложь и неправда. И что далее смешно, Быков плачется, что уходит позднесоветская интеллигенция, победная революция которой была в 1991 году. Ох, тогда она снимала совсем другие, неполживые фильмы, все как надо. Но те времена ушли.

Поэтому сейчас «Солнцепек». Разумеется, в победные для ‘Быковых» времена, если бы «Солнцепек» и появился, то героями там были бы не персонажи Кравченко и Ильина, а например тот же «москаль ненавидящий страну рабов». Это же так близко отмирающей творческой элитке, которая не понимает, что ее естественное и безвозвратное отмирание связано в том числе с тем, что народ ее отторгает или в лучшем для нее случае игнорирует. А «Солнцепек» при всех его объективных недостатках тут как очередной лакмус. как собственно и вопрос отношения к нацизму на Украине, которого как нас уверяли — там нет.