25 января 2021 года исполнилось 190 лет со дня рождения великого русского дипломата, писателя и уникального христианского мыслителя Константина Николаевича Леонтьева. А 24 ноября нынешнего года исполнится 130 лет со дня смерти этого выдающегося человека.
В наш турбулентный XXI век мы как заворожённые следим в режиме онлайн за событиями, происходящими в мире и в России. И увы, лишаем себя возможности увидеть более широкую панораму истории. Между тем без видения её мы лишаем себя возможности более глубокого понимания текущих событий. А ведь у нас в России были такие мыслители, которые пытались с высоты птичьего полёта взглянуть на мир, человечество, Россию, её прошлое, настоящее и будущее. Константин Леонтьев – один из наиболее ярких и самобытных мыслителей, смотревших на мир и Россию с метафизических высот. Поэтому неудивительно, что многое из того, что говорил Константин Николаевич, сегодня мы видим воочию. Есть такие люди, которых при жизни не очень слышат, но по прошествии какого-то времени о них вспоминают и к ним начинают прислушиваться. Так было и с Леонтьевым. Так называемые «русские» революции начала ХХ века, а также Первая мировая война подтвердили многие опасения Константина Леонтьева. Его начали изучать, публиковать, обсуждать. Стали осознавать, что Леонтьева можно и нужно поставить в «короткий список» самых гениальных мыслителей России конца XIX века наряду с Фёдором Достоевским, Владимиром Соловьёвым, Львом Тихомировым. Примечательна посмертная оценка Константина Николаевича, данная писателем Львом Толстым: «Леонтьев стоял головой выше русских мыслителей». Это притом что отношения между Леонтьевым и Толстым были очень непростыми.
Леонтьев и современники
Среди тех, кто вносил свой вклад в посмертную славу К. Леонтьева, прежде всего, стоит упомянуть известного русского писателя В. В. Розанова (1856–1919), у которого с Константином Николаевичем была крепкая дружба. Свои взгляды на творчество Леонтьева Розанов изложил в статье «К. Н. Леонтьев» (написана через четыре года после смерти Константина Николаевича, в 1895-м). Позднее из-под пера Василия Васильевича вышли статьи «Константин Леонтьев и его «попечители» (1910), «К 20-летию кончины К. Н. Леонтьева» (1911) «Неоценимый ум» (1911). Между прочим, в «Уединённом» (одном из наиболее известных произведений Розанова) Василий Васильевич включил Леонтьева в список тех немногих, которых считал «сильнее», «оригинальнее» себя.
Можно вспомнить православного священника и публициста Иосифа Фуделя (1864–1918), опубликовавшего вскоре после смерти Константина Николаевича размышления о Леонтьеве в виде очерка «Культурный идеал К. Н. Леонтьева» (1895). Фудель также подготовил и издал в 1912–1913 годах девять из задуманных двенадцати томов собрания сочинений Константина Леонтьева и написал предисловие к нему.
При жизни Константина Николаевича наиболее близким его единомышленником был не менее уникальный, самобытный мыслитель Лев Александрович Тихомиров (1852–1923). Он вспоминал К. Леонтьева в своих работах «Славянофилы и западники в современных отголосках» (1892), «Русские идеалы и К. Н. Леонтьев» (1894), «Монархическая государственность» (1904). Воспоминания о Леонтьеве включены также в сборник «Тени прошлого» (судя по архивным данным, воспоминания писались в 1920–1921 годах). В 1916 году вышла статья известного экономиста и философа С. Н. Булгакова «Победитель – Побеждённый (Судьба К. Н. Леонтьева)».
О творчестве К. Леонтьева писали такие религиозные философы и богословы русской эмиграции, как С. Л. Франк (1877–1950), Г. В. Флоровский (1893–1979) и В. В. Зеньковский (1881–1962). Особо следует вспомнить «Историю русской философии» протоиерея В. В. Зеньковского (книга издана за рубежом в 1948–1950 годах). В этом фундаментальном труде есть специальный раздел, посвящённый философии К. Леонтьева.
Бердяев о Леонтьеве
Наконец, нельзя не упомянуть фундаментальную работу философа Николая Бердяева (1874–1948) под названием «Константин Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли», которая вышла в Париже в 1926 году. В ней, кстати, он скорректировал свои излишне жёсткие оценки творчества Леонтьева, которые содержались в его очерке 1904 года (он назывался «К. Леонтьев – философ реакционной романтики»). Вероятно, за это время многие трагические события в мире подтвердили правоту мыслей Леонтьева, а Н. А. Бердяев сумел освободиться от многих своих либеральных предрассудков начала века. Николай Александрович сравнивает Леонтьева со славянофилами, но ставит его выше их:
Исторические взгляды К. Н. были объективнее, беспристрастнее и во многом вернее славянофильских, в которых была искажена история в угоду национальным симпатиям и самолюбиям. Историческая теория славянофильской школы не выдерживала серьёзной критики. Оценки же К. Н. не зависят от исторической теории, они носят характер эстетический и религиозно-философский. Политическая мысль его была независимее и свободнее славянофильской, он был поистине свободный мыслитель.
Н. А. Бердяев писал о Леонтьеве как о человеке, который
провидит не только всемирную революцию, но и всеобщую войну. Он предсказывает появление фашизма. Он жил уже предчувствием катастрофического темпа истории.
Я ловлю себя на мысли, что, наверное, легче назвать имена тех русских философов, богословов и социологов той, «старой» России, которые не обращались бы к творчеству К. Леонтьева. Причём оценки этого творчества могли быть диаметрально противоположными. Уж слишком смелыми и неортодоксальными, на первый взгляд, казались некоторые суждения Константина Николаевича. Одни считали его «русским Ницше» и предвестником идеологии национал-социализма, а другие, наоборот, обращали внимание на то, что он предупреждал о возможности появления «коричневой чумы», причём именно в Германии. Одни ставили Леонтьева в ряд идейных антикоммунистов, другие считали, что Константин Николаевич – «красный» или, по крайней мере, «розовый» (ему припоминали его идею «монархического социализма»). Столь большого разброса мнений, наверное, не было ни по одной другой фигуре русской мысли и культуры конца XIX века. А всё потому, что оценивать Леонтьева брались (и сегодня берутся) с помощью традиционных мерок. А такие фигуры, как Леонтьев, выражаясь словами Тютчева, «аршином общим не измеришь».
ФИЛОСОФ НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ. ФОТО: SCHERL / GLOBALLOOKPRESS
В советский период нашей истории творчество К. Леонтьева всячески замалчивалось. Даже не рекомендовалось упоминать его имя. А если всё-таки о Леонтьеве вспоминали в советское время, то оценки были однозначные, на него ставили клеймо «махрового монархиста», «реакционера», «черносотенца» и т. п. Табу на Леонтьева было отменено примерно четверть века назад. Началось издание книг Леонтьева. За последние годы появилось много интересных публикаций по Леонтьеву. Это работы таких авторов, как Р. А. Гоголев, С. В. Хатунцев, А. Р. Устян, И. Г. Шестакова, М. А. Емельянов-Лукьянчиков, Н. В. Сомин, Н. М. Северикова, Н. Б. Лазарева, А. В. Репников и т. д.
Философ, богослов, кто же он?
Нам, кто живёт и пишет в XXI веке, несколько легче оценивать творчество К. Леонтьева. История жестокого ХХ века отчасти разрешила некоторые сомнения относительно Леонтьева. Преимущественно в его пользу. Например, рассеялись сомнения по поводу того, любил Леонтьев Россию или нет (или даже ненавидел, как мерещилось некоторым в начале прошлого века). Конечно, любил! Но не любил обмана, самообольщения, сюсюканья. Он ставил очень жёсткий диагноз России, русскому народу. И в отличие от славянофилов, которые идеализировали русского мужика, видел и сильные, и слабые его стороны. Это была любовь деятельная, суровая. Из-за разного понимания того, что такое «любовь к Родине» у К. Леонтьева не всегда складывались отношения с представителями лагеря славянофилов. У Николая Бердяева в начале прошлого века был неприкрытый скепсис в отношении Леонтьева. В очерке 1904 года Бердяев обличал Леонтьева:
Эстет, имморалист, революционер по темпераменту, гордый аристократ духа, пленённый красотой могучей жизни, предвосхитивший во многом Ницше, романтически влюблённый в силу былых исторических эпох, тяготеющий к ещё неведомой, таинственной мистике, и – проповедник монашеского, строго традиционного православного христианства, защитник деспотизма полицейского государства.
А спустя 22 года Николай Александрович уже сожалел, что российская либеральная интеллигенция легкомысленно игнорировала предупреждения Константина Николаевича о приближающейся революции и призывы к тому, чтобы «приморозить» Россию жёсткими мерами. Бердяев писал уже о Леонтьеве как патриоте России:
Вопрос о России, о её судьбе, о её призвании в мире всегда был центральной темой размышлений К. Леонтьева. Он мучился о России.
(Н. Бердяев. Константин Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли.)
Чаще всего те, кто пишут о Леонтьеве, называют его «мыслителем». Более точное определение его «профессиональной принадлежности» затруднительно. Многие исследователи называют Леонтьева философом, некоторые даже богословом. Но это неверно. Константин Николаевич не стеснял себя формальными рамками отдельных областей знаний, наук и научных дисциплин. Он был универсалистом. Более того, он как врач (имел медицинское образование и в молодости работал врачом) ставил диагноз: многие науки (особенно общественные) заражены либерализмом. Некоторые из наук XIX века были настолько поражены либерализмом, что приобрели признаки религии. Причём религии, враждебной христианству. Конечно, в первую очередь это относилось к социальным наукам. Но появление на арене теории Дарвина показало, что либерализм не собирается щадить и науки естественные. Для него даже естественная наука может и должна использоваться в качестве «троянского коня». В неё закладываются некие догматы под видом «научных аксиом», которые на самом деле оказываются догматами религиозными. Причём такими догматами, которые призваны вытеснить христианство. Таков лукавый механизм духовной мутации общества, происходящий под флагами «научного прогресса», «просвещения», «торжества знания».
Прогресс и яд либерализма
Леонтьев относился с большим недоверием и осторожностью ко многим «истинам» науки. За что получил от либеральной общественности того времени звания «ретрограда», «мракобеса», «пещерного человека», «врага прогресса», «отсталого интеллигента». Он действительно не хотел бежать в ногу с «прогрессом», потому что прекрасно видел, что это было движение к пропасти. Поэтому он сам предпочитал «отставать» от «прогресса» и другим рекомендовал то же самое.
В центре размышлений Леонтьева были общество, его история, движущие силы, динамика и перспектива. Творческие искания Леонтьева можно назвать «социологией». Но не в традиционном смысле как «науки», а как сферы познавательных интересов. Леонтьев как социолог очень самобытен и оригинален на фоне официальной социальной науки. Это социология православного человека, хорошо знакомого с христианской космогонией, космологией, антропологией. Уверен, что он был неплохо подкован и христианской апологетике (основное богословие). При этом одновременно К. Леонтьев воспринимает мир (в том числе социальный) как естествоиспытатель, поэтому его социология получила название «натуралистической». Одним словом, Леонтьев был человеком всесторонне образованным.
Борясь с различными проявлениями либерализма в окружающем социальном мире, Леонтьев одновременно вёл напряжённую борьбу за очищение своего собственного сознания от ядов либерализма. Многие исследователи обращают внимание на сильно развитую интуицию Леонтьева, некоторые даже говорят о его прозорливости. С моей точки зрения, тайна интуиции и прозорливости Константина Леонтьева одновременно и проста, и сложна. Простота её заключалась в том, что он избавлялся от яда либеральной лжи, который даже человек второй половины XIX века в себе не замечал (а что же говорить о нас, живущих в XXI веке?). А сложность состояла в том, что это был тяжелейший труд, яд либеральной лжи он выдавливал из своей души по капле. И труд не только интеллектуальный, но также духовный.
P.S. Для тех, кто заинтересовался творчеством К. Леонтьева, могу рекомендовать свою книгу: Катасонов В. Ю. Православное понимание общества. Социология Константина Леонтьева. Историософия Льва Тихомирова. – М.: Институт русской цивилизации, 2015.
Нет Комментариев