23 марта 1948 года умер Николай Александрович Бердяев (1874–1948), игравший и продолжающий играть немалую роль в формировании интеллигентского понимания власти и государства.
Философия Н. А. Бердяева – мыслимый предмет, причудливо состоящий из трудно увязываемых конструктов, постоянно менявшийся на протяжении его жизни.
Несмотря на «полупосланность – полусосланность» большевиками Бердяева в эмиграцию, революционность его представлений о Церкви, христианстве, государстве, власти продолжало и там иметь определяющее значение в его многомятежной философии.
Бердяев как начинал свою писательскую деятельность марксистом и вольнодумцем, так до самой смерти и остался писателем, не утвердившимся ни в христианском Богомыслии, ни в русской политической традиции.
Псевдоисторизм Бердяева и родимые пятна «освободительного движения»
Будет интересно разобрать бердяевскую трактовку «царства кесаря» как принципиально антимонархическую и христианско-модернистическую.
Сам Бердяев видел примерно одинаковую опасность, как в
«реставрации святоотеческого христианства» («Смысл творчества», гл. II), так и в возрождении религиозного Самодержавия, которое определялось им как «вредная… мечта».
(Бердяев Н. А. Царство Божие и царство кесаря // Журнал «Путь», № 1. С. 50).
С точки зрения Бердяева: «Демократическая или социалистическая республика в такой же степени есть царство кесаря, как и монархия» (с. 31).
Исторический псевдореализм Бердяева делил христианскую историю на три периода: доконстантиновский, константиновский и постконстантиновский. Бердяев утверждает, что для христианства государство – институт незначительный и временный, но саму историю христианства он почему-то делил на периоды именно по отношению к государству.
В своей историософии Бердяев настаивает на «динамизме», а точнее, на постоянной изменчивости христианства («христианство, как и всё органическое, в высшей степени динамично», с. 33).
Кризис XX столетия, революция трактуется им как конец константиновского периода и начало «нового стиля в христианстве». Виновным назначается «царство кесаря», «в порабощении бесконечного [христианства] конечному [государству]» (с. 33).
Синонимом царства кесаря у Бердяева выступает «империализм», который объявляется им непременно «языческим» (с. 34).
СЛОВА АПОСТОЛА ПАВЛА БОЛЬШИНСТВОМ ПРАВОСЛАВНЫХ БОГОСЛОВОВ ТРАКТУЮТСЯ СОВЕРШЕННО В ДРУГОМ СМЫСЛЕ. ФОТО: RUSSIAN LOOK/GLOBALLOOKPRESS
Признавая, что власть «поддерживает космический порядок в греховном мире», Бердяев упорно отрицает, что слова Апостола Павла: «несть бо власть, аще не от Бога; сущия же власти от Бога учинены суть» (Рим. 13, 1) сказаны о монархии. Он настаивает, что
слова эти сказаны о всякой власти, о начале власти вообще, они относятся и к языческой власти, и к современной демократической республике, и даже к советской коммунистической власти, через которую, несмотря на её антихристов характер, частично действует вечное онтологическое начало власти (с. 35).
Слова апостола Павла большинством православных богословов трактуются совершенно в другом смысле. Апостол писал о существующей («сущей»), современной ему власти, почему и просил молиться прежде всего за царя и за всех начальствующих (1 Тим. 2, 1-2).
В Ветхом Завете неоднократно говорится не только о еврейских, но и о языческих царях (персидском, вавилонском и других), как о действующих по Воле Божией. Но нигде не говорится ни о римских консулах, ни о греческих демократических правителях, как о пришедших к власти и действующих по Воле Божией.
По всей видимости, всё же не всякая власть от Бога. Как, например, власть узурпатора, власть тоталитарного деспота или власть антихриста…
Бердяев усиленно настаивает, что государство – институт ветхозаветный и языческий. Причём через запятую, как что-то для него вполне родственное. Но ведь и семья – институт, основанный ещё в Раю, прошедший ветхозаветные и языческие времена, не теряет своё изначальное Божественное установление. А в христианские времена семья, состоящая из мужчины и женщины, существует как христианский брак.
Бердяев же силится доказать, что «государство имеет дохристианскую, ветхозаветную, языческую природу… Императорская и царская власть не имеет никакого самостоятельного христианского, новозаветного происхождения, она получена по наследству от древнего мира, и лишь принята и освящена христианством» (с. 35). И что первохристиане «не могли стремиться» к созданию христианского государства.
Но в первохристианстве не было, например, института монашества, но разве это значит, что первохристиане не стремились к самосовершенствованию?
Кто прав, Бердяев или Православные святители?
По Бердяеву, «христианству пришлось замарать себя в пыли и грязи земной истории», имея в виду взаимоотношения с государством. В этом вопросе, он спорит больше с каким-то выдуманным им самим противником.
Бердяев передёргивая, «побеждает» абсолютно выдуманного врага. Тем временем, в Священном Писании речь идёт о богоустановленности царской власти вообще, любой языческой, ветхозаветной или христианской, а почитание и подчинение ей – есть заповедь Божия. Так же как почитание родителей есть заповедь Божия.
Святитель Филарет (Дроздов) писал:
Бога бойтеся: царя чтите. Сии две заповеди так соединены для нас, как бы два ока на одном лице истины и правды. Не разрозните их; не обезобразьте лица истины; не повредите одного из очей ея.
(Слово в день тезоименитства благоверного Государя, наследника престола, цесаревича Великого князя Александра Николаевича, 1832 г.).
То же самое и с Царским миропомазанием. Это не новое таинство, а, как писал Святитель Игнатий (Брянчанинов), «иные высшие степени сообщения даров Духа Святаго, потребных для иного превознесенного состояния и служения!» (Игнатий (Брянчанинов). «Таинства Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви». С.-Петербург, 1863).
Сам Бердяев в разных местах своих сочинений утверждает весьма различное. Он то признаёт, что христианское государство существовало, то принципиально отрицает такую возможность.
Со времён Константина Великого Церковь освящает власть не так, как оправдывала она власть языческую, она освящает её как власть христианскую… Монархии наиболее адекватно выражают эту цельность и это единство. И они священны до тех пор, пока народы верят в их священность (с. 38).
Так всё-таки был, значит, период, когда монархии были христианскими?!
Теократия и монархия у Бердяева
Бердяев всё время параллельно употребляет термин «теократия» в пику «монархии». Это весьма странно, потому что монархия – это опосредованное властвование Бога через Царя, сердце которого «в руце Божией». Так же, как демократия в реальности не власть народа, а представительная, опосредованная власть, через представителей, выбранных народом.
На том основании, что, мол, в «христианских теократиях» (императорских и папских) «не было достигнуто реальное преображение жизни» (с. 39), Бердяев делает вывод, что «они не были реальными теократиями, что в них не преображалась жизнь, не осуществлялось подлинно Царство Божье» (с. 39).
А что, в реалиях ветхозаветной теократии жизнь иудеев «преображалась» или Древний Израиль становился идеальным «Царством Божиим»? Нужно ли на этом основании отрицать ветхозаветную теократию?
В бердяевской постановке вопроса удивляет его осознанное неприятие религиозного Самодержавия. Он понимает, что
монархические государства тем отличались от государств демократических, что в основе их обычно лежали начала, обращённые и к иному миpy, а не земной эвдемонизм. Поэтому монархия была религиознее демократий…
Но всё равно, для него Царская власть есть перенос на христианскую жизнь «ветхозаветно-еврейских категорий» и «оправдание природного языческого царства».
Адекватна ли критика Бердяевым монархии на основании тезиса, что она не есть теократия?
Система доказательства очень непоследовательна. Сначала доказывается, что теократия была. Потом – что религиозно оправданные монархии не были теократиями. Затем отрицается существование в новозаветные времена теократий вообще. Но при этом в бердяевском тексте можно встретить и следующие: «Величайшая из теократий Востока – священное русское царство».
Считает ли Бердяев, в конце концов, теократию в новозаветные времена утопией или нет, понять точно не представляется возможным. Так же, как кажется совершенно неубедительным оперирование Бердяевым самим термином «теократия».
Бердяев о Тихомирове и «Монархической государственности»
По-видимому, Бердяев читал книгу Льва Тихомирова «Монархическая государственность» (в мюнхенском издании 1923 года) и признаёт её «лучшим обоснованием идеи самодержавной монархии» в её «наиболее чистом виде религиозного обоснования самодержавия».
Он соглашается, вслед за Тихомировым, видеть разницу между Самодержавием и Абсолютизмом. Излагает эту разницу по тихомировскому тексту, но делает совершенно странный вывод: идея Самодержавия – «прекрасная утопия, может быть, лучшая из утопий!»
По Бердяеву монархия, что в Византии, что в России, всё равно и всегда была «абсолютизмом» (с. 45–46).
Почему же так? Да потому, что Бердяев уверен, что «монархия по природе своей языческого происхождения» (с. 46). И всё…
Но ведь Бог обещал Аврааму произвести от его рода царей явно не языческих? И Православная Церковь миропомазывала так же не языческих царей и императоров.
Бердяев это отрицает, называя утопией, причём «вредной». Мол, христианству всё равно, существовать ли при монархии или при республике.
Но даёт ли это ответ на вопрос: почему историческое христианство в реальности предпочитало, благословляло и освещало именно монархическую власть? Совершенно нет.
Христианская Церковь помазала Царей на царство, потому что предпочитала их, а потому и освящала их власть. Разве когда-нибудь Церковь помазала и освящала власть республиканских владык? Монархический Царь – слуга Божий, республиканский властитель – слуга тех, которые привели его к власти. Может ли Монарх соответствовать высоким христианским нормам? Церковь, прославляя монархов в чине благоверных князей, царей и императоров, сама признала, что может. Были ли республиканские правители, канонизированные Церковью как благоверные? Нет и, по-видимому, не предвидится.
Монархическая благоверная власть как бремя, власть как подвиг, власть как христианское служение, власть как попечение, ограждение, безопасность управляемого народа оказалась исторически возможной. Республиканская же власть не дала таких христианских примеров.
Нехристианский подход Бердяева
Бердяев предлагает гиперпротестантский подход, никакого Ветхого Завета и никакого Священного Предания, только Евангелия. Но и это абсолютно нехристианский подход. Весь вопрос в том, что почитание царской власти не столько догмат (против чего почему-то восстаёт Бердяев), сколько заповедь Божия, неоднократно повторенная в Евангельских текстах.
Но одновременно, как утверждал Святитель Серафим (Соболев), «если царская самодержавная власть основана на Св. Писании и если слова Божии, определяющие наше отношение к ней, являются Божественными заповедями (Мф. 22, 21; 1 Петр. 2, 17; Пс. 114, 15), то ясно, что мы нисколько не погрешаем, когда её догматизируем» (Об истинном монархическом мировоззрении, СПб., 1994. С. 40–41).
Ключевой фразой в бердяевском многословии, важной для его понимания, является следующая:
Новозаветное, христианское сознание не даёт никаких оснований мыслить Бога как монарха, как властелина.
(Ответ на письмо монархиста // Путь. № 3. С. 141–142).
Бердяев абсолютно не по-христиански воспринимает власть Самого Бога, отрицает Его как «Царя царей» (1 Тим. 6:15; Откр. 17:14, 19:16). Отсюда, из его либерально-социалистического жизненного прошлого, и происходит всё его отрицание христианской монархической традиции.
Меня не убеждают, – пишет Бердяев, – и не представляются мне авторитетными ссылки на мнения иерархов и на церковную практику того периода христианства, который, по моему убеждению, кончился, который не был вечным и не был тождествен с сущностью Православия.
(Ответ на письмо монархиста // Путь. № 3. С. 141–142).
Для Бердяева не авторитетно практически всё историческое христианство, так же как и доконстантиновский, и константиновский период для него в прошлом, а значит, уже потерял авторитетность.
С его точки зрения «подлинное же христианское общество невместимо ни в какие категории государственного мышления» (Ответ на письмо монархиста // Путь. № 3. С. 143).
Жалко только, что Бердяев унёс в могилу своё единоличное знание о «подлинном христианском обществе», так и не рассказав, как его построить.
Нет Комментариев