Церковь на «коронавирусном» замке

Царьград: Пандемия COVID-19 пошла на спад, ряд ограничений уже сняты, однако в Москве храмы до сих пор закрыты для верующих. В чём причина такого «особого» отношения чиновников к Церкви?

Протоиерей Владимир Вигилянский: Вынужден начать издалека. Болезнь, с которой мы все столкнулись, не миф, она реальна и очень опасна для жизни людей. Впрочем, другие болезни, которыми болеют и от которых умирают миллионы людей на планете, не менее, а, может быть, и более опасны.

Единственное отличие COVID-19 от других заболеваний – это то, что даже специалисты не пришли к единому мнению о природе его возникновения, механизме его распространения, протекании его на разных этапах, профилактике заболевания, лекарствах как от самой болезни, так и от её последствий. С другой стороны, есть сведения, что во многих случаях эта болезнь протекает бессимптомно и незаметно. И эти загадки порождают противоречия в отношении к ней со стороны людей, которые или преуменьшают опасности коронавируса, или преувеличивают угрозы бедствия, предаваясь всевозможным тревогам, смятению, страхам, паническим состояниям.

Главной панацеей от распространения болезни была избрана тактика самоизоляции людей и в отдельных случаях – насильственной изоляции (например, приезжающих из стран, где пандемия была на пике распространения). И это – с некоторыми оговорками – правильно!

Однако общество и государство не может изолировать абсолютно всех. Есть категории, которые при всём желании не могут работать «на удалёнке»: медики, службы безопасности, армия, социальные работники, экономический блок, занимающийся непрерывным производством и доставкой продукции, банковские служащие и многие-многие другие. Некоторые «услуги», например транспорт, тоже подпадают под эту категорию.

Отдельно стоят так называемые «надстроечные» функции общества: правовые и юридические институты, «идейные» структуры, в том числе ТВ и СМИ, и, безусловно, религиозные организации. Каждые из этих структур и категорий выработали за три месяца карантина, несмотря на определённые риски, свои правила контактного функционирования, которые в целом оправдали себя.

Протоиерей Владимир Вигилянский. Фото: Телеканал Царьград

Ц.: Но Церковь как раз здесь оказалась в самой сложной ситуации. Несмотря на не просто важность, а необходимость духовного окормления верующих в столь сложных условиях, несмотря на Страстную седмицу, а затем и Пасхальные дни, наши храмы оказались закрытыми для верующих. Даже несмотря на поистине беспрецедентные санитарно-эпидемиологические меры, предпринятые всеми приходами.

Отец Владимир: Причём, на мой взгляд, Церковь подпадает под несколько категорий структур и организаций, которые можно квалифицировать как исключения из правил. Поскольку для многих наших сограждан Церковь – это и самая важная лечебница от всех болезней, это и, говоря светским языком, психологическая помощь и мировоззренческая мотивация в борьбе со страхами и паникой, это и образец социального служения.

А главное – Конституция РФ (статья 28) дает право каждому гражданину посещать храмы. Даже при введении Чрезвычайного положения, по Конституции, эта статья не может быть приостановлена (см. статью 56). Однако с самого начала развития пандемии Роспотребнадзор принял решение полностью не закрывать православные храмы (хотя были и исключения) для совершения служб, хотя и ограничить число участников этих служб священнослужителями и штатными сотрудниками, полностью исключив посещение храмов членами прихода.

Действительно, карантин попал на тот период, который был связан с главными событиями церковного года – службами Великого Поста, Великими праздниками: Вход Господень в Иерусалим, Благовещение Пресвятой Богородицы, Пасха, Вознесение Господне, Троица. Именно в этот период по многовековой традиции самое большое количество православных людей посещают храмы для участия в церковных Таинствах – исповеди, причащения, соборования, а после Пасхи – венчания.

Многие политики и социологи считают, что церковные прихожане это и есть образец гражданского общества. Пастыри обладают влиянием на прихожан и могут организовать службы так, чтобы, с одной стороны, временно ограничить посещение храмов или сделать это посещение поочередным, с другой – сделать так, чтобы размещение прихожан в пространстве храма происходило с полным соблюдением санитарных норм. Архиереями были разосланы по храмам еще 17 марта подробные инструкции, как проводить исповедь, причащение, соборование на дому и в храмах, чтобы исключить распространение вирусного заболевания.

Ц.: Получается, мы столкнулись с демонстративным недоверием со стороны властей к институту Церкви? В том числе сейчас, когда уже открываются торговые центры и прочие бутики.

Отец Владимир: Думаю, в июне власти Москвы с подачи Роспотребнадзора всё-таки начнут вводить поэтапное разблокирование храмов и монастырей столицы. Но если сравнить этот процесс с другими сферами услуг: с поездами дальнего следования, гражданскими авиаперевозками, спортивными и культурными объектами, теми же магазинами и так далее, то мы увидим явное дискриминационное, а главное, антиконституционное отношение власти к Церкви.

Уверен, после окончания карантина эта ситуация будет осмыслена и будут сделаны некоторые выводы. Которые вряд ли посодействуют дальнейшему укреплению связей Церкви и государства.

Ц.: Известно, что и вы лично за эти дни столкнулись с рядом, мягко говоря, бюрократических несуразностей. Каково вообще московскому настоятелю в этих условиях?

Отец Владимир: Как руководитель двух храмов, я столкнулся с препятствием для совершения мною служб в церквах. Мне и восьмерым другим сотрудникам не были продлены пропуска на проезд в храм мученицы Татианы при МГУ. После моих личных и патриархийных жалоб, к счастью, пропуск был восстановлен.

Потом была попытка отправить меня в домашний затвор и запретить выходить из дома посредством оформления мне как пенсионеру больничного листа, хотя меня никто не спросил, хочу ли я этого и болен ли я. И это притом что у меня пропуск продолжал действовать. Признаться, я пошёл на частичное нарушение запрета и выезжал два раза на службы. А как я мог поступить иначе? Ведь я давал священническую ставленническую присягу!

Грозит ли нам «электронный концлагерь»?

Ц.: Но одно дело временные «карантинные» ограничения, которые бывали и прежде, а другое – система постоянного электронного контроля над гражданами, проблему которого подняли Никита Сергеевич Михалков и Синод Молдавской Церкви. Каково Ваше отношение к этой проблеме?

Отец Владимир: Я бы не преувеличивал опасность «электронного концлагеря», но и не преуменьшал бы его. Это многоуровневая проблема. Весь мир уже живёт в ситуации с мониторингом личных данных, который даёт возможность сбора и анализа информации и манипулирования посредством этой информации целыми массами людей. Было бы дико отрицать, что подобная информация не собирается и что наряду с положительными эффектами контроля ею могут воспользоваться люди со злой волей для своей политической, идеологической, материальной и иной выгоды. Мы видим, что концентрация зла в этом мире только возрастает, и есть ли у нас гарантия, что информация будет использована только во благо?

Маленький пример. Мы знаем о существовании международного сообщества, связанного между собой гуманистическими либеральными идеалами, которые были отражены в опубликованных документах. Это и «Гуманистические манифесты» 1933, 1973, 2000 годов, и «Декларация секулярного гуманизма» 1980 года, и «Каирская программа действий» 1994 года, и «Декларация неогуманизма» 2010 года, и многие другие глобалистские документы, подписанные нобелевскими лауреатами, учёными из многих университетов мира.

Это не просто отвлечённые идеи секулярного гуманизма, но конкретные программы действий в отношении народонаселения мира. Одна из главных задач, которые гуманисты ставят перед собой, – это контроль над рождаемостью «развивающихся» стран. За прекраснодушными словами о «борьбе с бедностью», «планировании семьи», «свободой личности» гуманисты намерены резко сократить рождаемость. Ведь богатые совсем не хотят кормить бедных. Для этого надо поставить заслон для эмиграции из бедных стран в богатые страны.

Открытым текстом в документах говорится о полной свободе для развития контрацептивной медицины, абортов, эвтаназии, самоубийствах, легализации однополых браков и инцестуальных, кровосмесительных браках. Для этой глобальной задачи нужны механизмы контроля со стороны международных институтов и надгосударственного Всемирного парламента, «представляющего интересы людей, но не их правительств», который нуждается в эффективных надгосударственных полицейских силах. На пути этого управления миром стоят преграды, связанные с национальными культурными особенностями наций, религиями и институтами государственных суверенитетов. Гуманисты предлагают нивелировать или полностью уничтожить эти понятия.

Разве для достижения этих результатов не нужны механизмы сбора, хранения и манипулирования этой информацией? Разве эти тенденции нельзя назвать новой сегрегацией?

Фото: agsandrew / shutterstock.com

Ц.: И именно поэтому все эти технические новшества, касающиеся «цифровизации» всех процессов частной и общественной жизни, могут быть использованы против тех самых прав и свобод человека, о которых так любят говорить наши либералы?

Отец Владимир: Перед лицом нашей технологической цивилизации личность предстает в своей обнажённой оболочке, имеющей цифровые индивидуальные параметры. Возраст, рост, вес, цвет волос, отпечатки пальцев, разрез глаз, хронические заболевания, адрес, профессия, счёт в банке, количество детей, зарегистрированная недвижимость, покупки и так далее. По навигации и аккаунтам в социальных сетях можно узнать закономерности передвижения человека, его профессиональные интересы, хобби, круг знакомств, религиозные взгляды, культурные и политические предпочтения.

Должно ли это быть тайной человека? Хотели бы мы, чтобы некто (или какая-то организация) сопоставил эту всю информацию и мог бы прогнозировать твои любые действия? Ведь если ты чист перед своей совестью (перед обществом, перед государством), то тебе как бы нечего опасаться. А если эта информация попадёт в руки злонамеренных людей, которые ею воспользуются во вред тебе, твоей семье, твоим единомышленникам?

А ведь кроме «оболочки», есть и тайна личности – твои мысли, желания, инстинкты, помыслы, грехи, добродетели. Как с ними быть? Хотел бы ты, чтобы незнакомые тебе люди со злой волей знали об этом и могли воспользоваться этой информацией для шантажа?

Хорошо! Мы, предположим, доверяем какой-то организации, которая хранит эти данные. Но вдруг они попадают в чужие, враждебные руки? А вдруг хакеры, вскрывшие базу данных, решат нажиться на продаже этой информации? Разве мы не знаем такие случаи?

Эти вопросы пока не имеют ответов. Но разве мы не имеем права их задавать?

Близок ли Конец света?

Ц.: И неслучайно к подобным вопросам у многих добавляются эсхатологические настроения: ожидания близящегося воцарения антихриста и, соответственно, Конца времён. Об этом сейчас пишут и говорят очень многие, а как вообще нам, православным христианам, правильнее относиться к эсхатологическим вопросам?

Отец Владимир: Об эсхатологии уже давно всё сказано богословами. Не буду повторять известные факты и мысли, порождённые этим вопросом. Расскажу одну историю.

Она связана с врачом – академиком РАН Дмитрием Пушкарем, учёным с мировым именем, к которому я когда-то попал на приём. Кстати, он со своими коллегами сейчас тестирует лекарство от коронавируса, которое может появиться уже через 6-8 недель.

Но тогда, лет 15 назад, его первый вопрос мне был таким:

– Батюшка, мы живём в последние времена?

– ?

– Не знаю, как в других областях жизни, но в медицине это отчётливо видно.

Далее Дмитрий Юрьевич (автор 1000 научных работ, 50 монографий) рассказал, что медициной рулят фармакологи, которые тормозят или даже блокируют открытия, что мерилом всему являются деньги, что все этические нормы медицины стремительно уходят в прошлое.

Я ему стал говорить о том, что профессионалы в самых разных направлениях говорят, что за последние 50 лет в естественных и даже в формальных науках не было никаких решающих открытий. Все нобелевские премии последних десятилетий учёные получали за усовершенствования открытий далекого прошлого.

– Меня этот вопрос постоянно мучит, и я часто обсуждаю его со своими друзьями-учёными – все согласны с этим мнением.

И тогда я спросил его:

– Считаете ли вы, что нынешняя цивилизация суицидальна по своей природе? Она прекратила бороться за выживание, её не страшит саморазрушение, она перестала думать о будущем и живёт сегодняшним днём. Все её ценности не связаны с воспроизводством жизни, а наоборот – повсюду культ смерти.

– Именно так. А почему это произошло так стремительно, как вы думаете?

– Ответ очень прост: отдаление человека от Бога.

– Полностью согласен.

Автор:
Тюренков Михаил