Подробности об английском обществе и повседневном быте людей Великобритании.
Разговор о красивой исторической Англии, отношении британцев к королеве, разделённости общества и замкнутости людей, уровне жизни, доходах и налогах, медицине, английских пенсионерах, воспитании и образовании детей, повседневном быте англичан, мнении британцев о русских.


0:00:24 — российские дипломы не действительны в Великобритании

0:01:05 — советское образование позволяет работать в разных областях деятельности

0:04:55 — красивая Англия

0:06:20 — с молодёжью не о чем говорить

0:06:35 — королева Великобритании отвечает на письма

0:10:44 — отношение англичан к королеве

0:13:00 — что позволено англичанам, запрещено крымчанам

0:16:03 — как обманывают в английских СМИ

0:20:27 — разделённость людей

0:22:23 — бездушие европейцев

0:23:36 — в Англии не принято дарить подарки чужим: соседям, сослуживцам и тп

0:25:06 — как в Англии отмечают свадьбу

0:26:45 — уровень жизни англичан

0:30:15 — высокие налоги в Великобритании

0:31:20 — сколько получают пенсионеры в Англии

0:32:37 — как экономят в Англии

0:34:00 — судьба английских пенсионеров

0:37:50 — что происходит со стариками в Англии

0:41:54 — как лечат в Англии

0:59:50 — приезжие в Англии

1:01:20 — тихая английская жизнь в провинции

1:03:20 — автомобиль для выкаблучивания

1:05:35 — школьники с пустышкой и в подгузниках

1:07:40 — воспитание детей по-английски

1:10:25 — англичане не моют фрукты

1:12:45 — англичане не разуваются дома

1:16:57 — что едят в Англии, качество продуктов

1:25:18 — насколько они тупые?

1:28:58 — приезжие в Англию

1:30:18 — проверка на гражданство

1:33:07 — сколько стоит иностранная жена?

1:34:38 — для иностранцев люди с бывшего СССР — все русские

 

Englishdom — это возможность дистанционно изучать английский язык по Скайпу в домашней комфортной обстановке, по удобному личному графику, с русскоговорящим преподавателем или носителем языка — на выбор. Стоимость урока от 730 рублей.

Ия Михайлова

Как живёт Англия 1

Видео http://poznavatelnoe.tv/mihailova_england_1

 

Собеседники:

Ия Михайлова-Кларк

Артём Войтенков Познавательное ТВ, http://poznavatelnoe.tv

 

Артём Войтенков: Вы жили в Англии уже сколько?

 

Ия Михайлова: Семь лет.

 

Артём Войтенков: Семь лет, с 2007 года. Расскажите, пожалуйста, вкратце, как вы туда попали, просто чтобы людям представлять. И кратко вашу область деятельности в Англии.

 

Ия Михайлова: Я вышла замуж за англичанина и, конечно, области моей деятельности поначалу никакой не было, потому что в течение 11-ти месяцев я пыталась найти работу. Так как по профессии я фельдшер скорой помощи, и наши дипломы там не котируются. У меня ещё есть информационные системы в социальной психологии диплом, но это тоже не котируется. Я там я не могла бы без какого-то дополнительного образования даже носки одевать на престарелых.

 

Поэтому я искала работу, наверное, где-то около ста рассылала в разные концы свои CV, резюме. Иногда, приглашали на интервью, но в основном всегда отказывали. Говорили: «Да, вы интервью прошли, спасибо, всё хорошо». А в итоге письмо потом не присылали с тем, чтобы подтвердить, что они меня взяли.

 

Так где-то через 11-ть месяцев в итоге я пошла работать в супермаркет. Такое решение приняла, потому что и язык надо было подтянуть, я думаю: «Хорошая возможность».

 

Артём Войтенков: И вы с тех пор работаете в магазине.

 

Ия Михайлова: Нет. Я три года проработала в магазине, хлеб на полочке раскладывала. В это время познакомилась с разными людьми, разговаривала, им нравилось со мной общаться, мой акцент, даже если им брать ничего не надо, у них хлеба этого полно, они всё равно подойдут, поговорят, им было очень интересно.

 

Артём Войтенков: То есть вы работали в небольшом магазине.

 

Ия Михайлова: Нет, большой супермаркет. Наши люди везде работают от души, поэтому люди это чувствовали. Никто с ними не разговаривал, очень много пожилых людей, которые приходили просто пообщаться, поговорить. А так как я работала на скорой, то у меня есть опыт общения с такими людьми.

 

Язык свой подтянула с ними в этих общениях, читала много и в итоге нашла другую работу. Теперь я работаю в инженерной компании. Небольшая такая компания, но пригодились знания чертежей со школы. Они даже удивлялись, как это так, работала по медицинской профессии всю жизнь, откуда же такое знание чертежей. Были ко мне такие взгляды ловила, недоверие, всё это прошла.

 

Артём Войтенков: Кремлёвский шпион.

 

Ия Михайлова: Ну, да, да, откуда такое знает.

 

Артём Войтенков: Советское образование – самое лучшее в мире.

 

Ия Михайлова: Да, это точно. Но я им сказала: «У нас такое образование, вы знаете, но мы знаем всё, куда нас ни поставят, мы там и сможем работать».

В итоге меня взяли в эту компанию, в общем-то, как сейчас они говорят, что они выиграли «Бинго», взяв меня на эту работу.

 

Артём Войтенков: Это игра такая «Бинго»?

 

Ия Михайлова: Да, «Бинго» это у них такая лотерея, в которую выигрываешь и очень много получаешь от этого. Для меня эта работа – очень интересная, новое что-то. Вот так я интегрировалась в эту жизнь английскую, это в плане работы.

 

Артём Войтенков: А живёте вы в каком городе?

 

Ия Михайлова: Это город Вервуд (Verwood).

 

Артём Войтенков: Такого я не знаю.

 

Ия Михайлова: Это на юге, даже, скажем, может быть, юго-запад Англии, недалеко от Ла-Манша, где-то в 15 минутах езды на машине.

 

Артём Войтенков: Это большой город? Маленький?

 

Ия Михайлова: Это маленький город, там население около 13 тысяч человек, такой небольшой город. Когда я своему мужу говорила, что я родилась в маленьком городе, это город Тайшет в Иркутской области, он говорит: «Ну, сколько там», я говорю: «Где-то 50 тысяч человек». Он говорит: «Это маленький город»?

 

Это очень маленький город, потом я жила в городе побольше, но это тоже очень маленький, там 100 тысяч человек – это Усть-Илимск Иркутской области я жила. Он говорит: «Ничего себе! ,то же Сити – 100 тысяч человек, это уже всё, большой город». Понятно, в сравнении с их городом в 13 тысяч человек это, конечно.

 

Когда я ещё не работала, конечно, было очень много времени попутешествовать по стране, потому что выезжать было проблематично, не было виз, поэтому мы путешествовали по Англии. По Англии, Шотландии, Уэльсу, в общем там, конечно, страна интересная, что говорить. Там есть, что посмотреть, природа, всё ухожено, поля все такие красивые, обработанные и кусты даже около полей все подстрижены.

 

Люди там они любят просто ухаживать за природой, они её там очень берегут. Там даже среди полей, маленькие такие островки леса оставляются для того, чтобы там эти зайчики находили себе какое-то убежище, об этом они думают всегда. И там вообще очень бережное отношение к природе.

 

До сих пор по этим полям, по лесам можно часто увидеть диких оленей. Там вообще очень много всего интересного в части здания, архитектуры, как они к ним относятся, берегут, это тоже видно. Историю свою они пытаются сохранить, каким-то образом всё это поддержать. Мне это и нравится в людях, что они пытаются как-то эту историю сохранить, передают из уст в уста, любые исторические программы и люди как-то смотрят это, конечно, люди моего возраста, наверное. Молодёжь уже сейчас вообще никуда не смотрит. Вот этого я не заметила, чтобы с молодёжью можно было о чём-то поговорить. У нас на работе очень много молодёжи и как-то кроме футбола с ними поговорить не о чем, но про футбол знают всё.

 

Артём Войтенков: По поводу королевы хотелось бы узнать отношение англичан. Нужна она? Или не нужна? Как они к ней относятся, как к какому-то пережитку старины, как старый особняк, он был, пусть он стоит такой красивый. Или действительно, как к власти. Ведь королева, она же всё-таки обладает достаточно большой властью, даже номинально, формально.

 

Ия Михайлова: Да, королева – она глава церкви, глава государства.

 

Артём Войтенков: Да. Глава содружества стран: Канады, Австралии, Новой Зеландии, помимо этого.

 

Ия Михайлова: Да. У них королева, она по особым правилам правит, она не выступает с какими-то интервью, она выступает перед собранием, но это только в определённые, отведённые часы. Она никаким образом таким не вмешивается, этого она себе позволить не может. Разные мнения. Я, когда приехала, начала рисовать, потому что с языком проблемы и хотелось выплеснуть чувством какие-то эмоции на холст, я никогда раньше не рисовала и вдруг начала рисовать. Я очень много читала про королеву до этого и нарисовала такое огромное сердце, на ней нарисовала шляпу, одну из шляп королевы, и внутри сердца разместила всю Великобританию – страну. И внутри уже Великобритании некоторые знаменитые моменты, как например, «Алиса в стране чудес», портрет Шекспира, Биг-бен, красные автобусы. Даже одна маленькая Шотландия подарила миру очень много знаменитых писателей: Роберт Бёрнс (Robert Burns), Конан Дойл (Arthur Conan Doyle), и многие другие, Стивенсон (Robert Louis Stevenson).

 

Картину я выставляю на своих выставках, я провожу там выставки своих картин периодически, и эту картину выставляю.

 

Артём Войтенков: Интересно, медсестра, медработник здесь в инженерной компании в Англии и ещё выставки картин. Как-то – «кремлёвский проект».

 

Ия Михайлова: Меня приняли в общество искусств нашего графства, так скажем, тоже по специальному письму. У меня и письмо даже от королевы есть, если честно.

 

Артём Войтенков: Чтобы в общество приняли?

 

Ия Михайлова: Нет. Письмо по поводу этой картины. Потому что я назвала эту картину «Большое сердце королевы Великобритании Елизаветы II». Так как я использую имя, я должна оповестить, что я это использую. Я отправила фотографию этой картины и написала, что я нарисовала, вот такая картина. Естественно, никакого ответа я не ожидала, но ответ пришёл, пришло письмо. Конечно не от королевы, королева сама персонально таким особам не отвечает, только высокопоставленным. Её придворная дама, которая самая близкая такая, она написала мне письмо, и сказала, что королева посмотрела этот рисунок, она очень тронута, что вы начали рисовать, что такая картина.

 

Артём Войтенков: Интересно.

 

Ия Михайлова: Да, королева отвечает на письма.

 

Артём Войтенков: А ещё интересно то, что надо при упоминании имени королевы, оказывается, их ставить в известность.

 

Ия Михайлова: Мне мой муж так подсказал. Он сказал, всегда там используешь чьё то имя. Так же я писала Пол Маккартни (Paul McCartney), потому что я использовала в одной из картин его четверостишье из одних его стихов. Я ему тоже отправляла, от него я, конечно, ответа не получила.

 

Артём Войтенков: Ну, он не такой воспитанный, как королева.

 

Ия Михайлова: Да, королева, она отправила. Моё видение оно другое — разнится с виденьем других жителей Великобритании. Я живу в Великобритании недавно — я уважаю, это семья, она достойна уважения, она для своей Великобритании какие-то хорошие вещи делает. А англичане относятся по-другому. Я со всем трепетом отношусь к этой семье, выставляю картину о королеве.

Рассказываю людям: «Вот в России царя, всю царскую семью убили, и сейчас мы молимся об их душах. Вы должны думать о своей царской семье».

Они иногда со мной даже не хотят разговаривать на эту тему, они говорят: «Так, мы с вами даже на эту тему разговаривать не хотим, они о нас не думают».

Я говорю: «Ну, как же, семья – это королева, она сплачивает всю страну».

А они говорят: «Нет, они о нас не думают, они думают только о себе».

Вот такие моменты и даже убегают. У меня были такие, они замолкают и бегут с выставки, они даже разговаривать не хотят, как услышат, что я начинаю говорить об этой картине, рассказываю, они просто убегают.

 

Артём Войтенков: Справедливости ради надо сказать, что революция в России была устроена по большей части английскими спецслужбами.

 

Ия Михайлова: Да. Я лично считаю, что мир меняется, всё меняется, и я надеюсь, что вообще Великобритания настолько изменится, что она будет другом России. В данный момент я этого не вижу, потому что когда я начинаю сравнивать то, что говорят по телевидению, например, и с другими источниками.

 

Артём Войтенков: По телевидению какому? По английскому?

 

Ия Михайлова: Да, по английскому, когда говорят. Очень много говорят негатива про Россию, совсем не дружественные высказывания и меня это очень огорчает, потому, что с такой страной, как Россия, Англии в данный момент надо дружить. Потому что Англию ослабить — в данный момент отделение Шотландии было, уже пытались. Но все страны, какие они есть, как они приросли друг к другу, какие они есть, они должны быть неделимы. Так как пытались разорвать Россию, Украину, было как одно единое пространство для нас, у нас вообще не было какого-то различия между людьми, какого-то непонимания, каких-то таких моментов, но ведь произошёл вот такой раскол. Мы сейчас не понимаем, как на Украине могло такое свершиться, там сейчас война идёт, это очень беспокоит.

 

Шотландия пыталась отделиться, но никто ведь на них пушки не потащил, никто их баллистическими ракетами не забрасывал.

 

Артём Войтенков: Да их как-то и до этого не забрасывали, насколько я знаю.

 

Ия Михайлова: Никаким образом их не хватали, не сжигали, в каких-то, как в Одессе, например, таких травль им не устраивали. Англичане вышли на улицы с плакатами «Шотландцы, мы вас любим». Почему-то когда Крым сказал: «Мы не согласны с тем, с вашей властью», они, так же как и шотландцы сказали: «Мы не согласны с вашим правлением, с какими-то моментами, мы считаем, что где-то вы нас притесняете, в каких-то моментах».

 

Здесь, если например, в Донецке сказали, что мы не согласны с этой властью, которая пришла нелегальным путём, военный переворот, это всё мы об этом смотрим, но никто не потащил в Шотландию пушки. А почему же их нужно пострелять всех? По каким законам они живут? Что это такое вообще? Один народ, единая такая была страна. Причём, мы знаем историю. Если англичане, они не знают историю многие.

 

Артём Войтенков: Как это?

 

Ия Михайлова: Многие англичане историю, например, как Украина возникла. Они считают, что Украина это была такая страна, которую сейчас пытается Россия угнетать или ещё что-то.

 

Артём Войтенков: Типа это была отдельная страна, самостоятельная.

 

Ия Михайлова: Это была отдельная страна, самостоятельная страна.

— «Какое ваше дело? Зачем вы туда лезете?»

Они же не знают историю, что это была одна страна, один народ.

 

Артём Войтенков: Да? Им даже такое не говорят?

 

Ия Михайлова: Конечно! Они не знают. По крайней мере, те, которые смотрят просто телевидение, например, они не знают каких-то моментов исторических про это.

 

Артём Войтенков: А как же школа, уроки истории?

 

Ия Михайлова: Да вы что, смеётесь? Им будут говорить про Украину, или про Россию? Ну, да, сказали, для них — Советский Союз, всё.

 

Артём Войтенков: Украина в составе СССР.

 

Ия Михайлова: Про Украину тогда даже слова никто не слыхивал и знать не знали, что она там в Советском Союзе. Кто про неё там будет учить? Там свою историю не все знают хорошо.

 

Мы коснулись уже телевидения. Поначалу, когда я приехала, мне казалось, да, много говорят, я слушала новости, как-то воспринимала. А потом, когда начала уже смотреть другие новостные каналы, там канал был Раша Тудей (Russai Today).

 

Артём Войтенков: По эфирному?

 

Ия Михайлова: По эфирному, да. Потом я стала смотреть вообще из разных стран: и французские, и бельгийские какие-то моменты. Это всё помаленечку смотришь, оцениваешь и тогда приходит понимание, что тоже надо очень воспринимать информацию осторожно. Такое ощущение, что как будто там знают, что в этом вопросе простые люди не разбираются, поэтому говорят всё, что хотят, даже то, чего нет.

 

Артём Войтенков: В общем, откровенно врут?

 

Ия Михайлова: Да. Иногда показывают правду, какие-то даже моменты этих тел после бомбёжек, что-то такое показывали, но всё это я увидела только в дневное время. Был у меня день такой свободный, и я днём включила, там что-то такое показали, похожее на правду, но как бы нельзя теперь упрекнуть. Но когда основная масса людей дома вечером, там уже показывают другие взгляды, либо они не упоминают вообще. Что-то, что упоминают, например, то, что говорит Порошенко, они это упомянут, конечно.

Мы же знаем, что телевидение это такая обработка идёт психологическая.

 

Артём Войтенков: Ну, да.

 

Ия Михайлова: Это так, как в СМИ, например. В газетах, например, если взять газеты какие-то. Идёт, например, первая полоса — огромный портрет Путина занимает больше чем 2/3 страницы, такой портрет Путина. И там написано: «Путин сказал, что-то» — слова какие-то из контекста выбраны, что-то такое совсем незначительное, огромный портрет. И какая-то рядом статья про какое-нибудь убийство, что-то такое, когда человек смотрит на эту газету, ассоциация — тут вот это. Я может быть утрирую сейчас скажу, но типа того, были статьи про Джека потрошителя — «Джек потрошитель из Российской империи». Но люди же не понимают, когда это была «Российская империя», что это «Российская империя». А в итоге – там поляк. Но когда-то давным-давно это была Российская империя, входила.

 

Артём Войтенков: Польша входила, отчасти.

 

Ия Михайлова: Да, но ведь всё это будет так сложно, что люди заметят только вот это, или портрет Путина и что-то негатив — рядышком поставят. Зачем же? Мы и так знаем, как выглядит Путин. Зачем такой огромный портрет на всю страницу? А это вот такая психологическая обработка. Так же, как и по телевидению, например, новости же крутятся одно по одному, и когда там говорят какие-то слова, которые неподтверждённые ничем, как по этому Боингу, например.

— «Вот, он там должен ответить».

 

Артём Войтенков: Путин должен ответить?

 

Ия Михайлова: Да, Путин. Он за это ответит, Россия это ответит.

 

Артём Войтенков: А Путин его сбил? Подождите, нет никаких доказательств, что Россия сбила.

 

Ия Михайлова: Конечно, никаких доказательств не было, он только упал. Но почему-то Путин должен за это ответить, хотя это не на территории России вообще всё это упало, и Украина должна за это ответить. Но там это всё так говорилось, потому что сгущались краски. И мне это тоже — это было не честно. Почему же вы говорите, если ничего ещё не известно? Кстати, до сих пор всё это утихло, замолчалось. Понятное дело, это всё потихонечку уйдёт каким-то образом. Но если вдруг опять не захотят просто чисто ещё что-нибудь такое солгать. Как только понадобятся какие-то негативные эмоции, эту тему будут поднимать.

 

Какие-то фильмы английские. Мне очень нравятся некоторые комедии, там юмор в Англии. Вообще там интересные люди, очень много людей хороших, я их люблю, соседей своих люблю, они к нам на чай ходят. Раньше они друг друга не знали, так здоровались, мой муж прожил 27 лет никого не знал по именам, а теперь они к нам ходят на чай, я их всех собираю, я им блинов напеку, я их чаем напою и ещё винца налью — все довольны и сидят раскраснеются, разговаривают, им это нравится, потому что для них это непривычно, как это так. А вот так собрались соседи и поговорили — для них это новое.

 

Артём Войтенков: Слушайте, вот вы рассказываете. Уже который человек мне рассказывает про жизнь за рубежом и то, что они там живут раздельно. Приезжают русские куда-то в какую-то страну и начинают всех собирать тех людей, которые жили за стенкой и друг друга не знали.

 

Ия Михайлова: Точно, ну мы же привыкли, мы не можем в какой-то изоляции жить. У нас такая душа, она требует такого объёма, она требует какого-то общения живого, она не может на одном на чём-то сконцентрироваться только на своей семье, только на себе, потому что у нас общественная душа, у нас архетип другой совершенно человеческий. И его невозможно сломать.

 

Артём Войтенков: Возможно.

 

Ия Михайлова: Вы знаете, его можно попробовать сломать.

 

Артём Войтенков: Сломают.

 

Ия Михайлова: Не сломают.

 

Артём Войтенков: У вас не сломают, у детей и внуков сломают.

 

Ия Михайлова: Если мы не дадим, то и не сломают.

 

Артём Войтенков: Ну, это уже другой вопрос.

 

Ия Михайлова: А над этим сейчас, я думаю, вся Россия и задумывается, как это сохранить. Потому что по-другому нельзя.

 

Артём Войтенков: Можно. Вы же приехали в Англию и видели, что по-другому можно.

 

Ия Михайлова: Нет. По-другому можно, но для российского человека это всё — это смерть. Вытащить из них человека очень сложно, честное слово. Вы знаете, другие люди становятся, когда с ними такое общение на таком уровне, у них глаза по-другому. Тогда они тянутся к тебе, они понимают, это как дети, они знают, когда взрослые хорошие, они к нему идут. Если они чувствуют кто-то плохой, они вот так. И тут так же люди — они хотят с тобой поздороваться, они хотят что-то спросить, они хотят как-то пообщаться, им это нравится.

 

Артём Войтенков: Вопрос, а как же они докатились до такой жизни, что они с друг другом даже не общаются, или общаются «здрасьте». Это просто вопрос в воздух.

 

Ия Михайлова: А душа! Все думают, что душа это какое-то эфемерное понятие, но это настоящее, реальное понятие, и его какими-то неправильными моментами вытравляют. Люди наши русские, они какие-то душевные, они пытаются это всё держать, делиться — вот он этот объём. И тогда, когда ты даёшь, тебе ещё возвращается.

 

А у них это как-то не принято, давать. Кому? Это же чужие люди, подарки даже, например, не дарят – не прилично. Всё это, конечно, такой хорошей формой. В своей семье, да, они могут как-то подарить друг другу и то они скажут конкретно или напишут на листочке каким-то образом, что мне подарить на рождество, например.

 

Но дорогой подарок, например, подарить нельзя.

У меня муж вообще говорил: «Да ты что? Как можно соседям подарить хороший подарок? Они же потом захотят тебе хороший подарить, а вдруг у них таких возможностей нет, а ты их ставишь в неловкое положение».

Я говорю: «Мне не нужны, не дорогой подарок, но какой-то всё равно надо сделать».

Представляете, я прихожу с кучей сумок перед рождеством, там всех подправляю, у них такие глаза, они не готовы к этому, конечно. Но пусть это будет, не обязательно даже это дорогой подарок, но чтобы это был сюрприз, чтобы поднялось настроение, чтобы это общение, передать частичку на память, мы же привыкли всё на память. А у них всё более прагматично должно быть. Какая там память? Даже на свадьбу, например. У нас на свадьбу нам подарили три фоторамки и всё.

 

Артём Войтенков: На свадьбу три фоторамки?

 

Ия Михайлова: Да, у нас было около ста человек на свадьбе, трое из них каким-то образом разорились на фоторамки. С работы, например, у мужа у него был подарок — нам обед устроили в одном из хороших ресторанов, подарили ужин, оплатили.

 

Артём Войтенков: На сколько человек?

 

Ия Михайлова: На двух. На двоих романтический ужин нам подарили.

 

Артём Войтенков: Слушайте, а что у них не принято подарки на свадьбы дарить?

 

Ия Михайлова: Нет, не принято. Не принято подарки дарить. Так как мы устраивали дома свадебный вечер, мы конечно спиртное, всё это предоставили, покушать, столы всё это украшено, красиво очень было, всё это мы постарались сделать, как надо. А если вы устраиваете свадебное торжество где-то, например, в каком-то баре или в каком-то ресторане, то вот эти канапешечки какие-то, что-то такое покушать — та пара, которая свадьбу делает, они всё это предоставляют гостям, а спиртное за барной стойкой они покупают сами. Подходят, покупают, что им надо спиртное или какие-то напитки, то всё за свой счёт.

 

Артём Войтенков: Вот это свадьба.

 

Ия Михайлова: Да. Это считается нормальным, так же и поминки, например: бутербродики, канапе – это заказано, а спиртное – подходите к стойке, покупайте сами, если вам хочется.

 

Артём Войтенков: А вот интересно — даже не уровень доходов, а уровень жизни населения. Мы можем говорить, сколько зарплата, сколько расходы, но это всё цифры, это всё как-то не очень отражает. Хватает ли народу зарплаты, чтобы нормально покрывать свои потребности, либо этот уровень он высок, то есть много свободных денег у людей, либо наоборот он низок. Вот как, если в общем смотреть.

 

Ия Михайлова: Высокий уровень, конечно, у меньшинства, как всегда какой-то. Такой выше среднего – тоже, конечно. В основном — средний и минимальный уровень зарплат. Видно, что люди экономят, очень многие люди. Поработав в супермаркете, я знаю эту корзину, что они туда складывают, — стараются, конечно, купить всё подешевле. Многие люди, видно их сразу, в чём-то себе они не отказывают: хороший добрый кусок мяса, рыба дорогая, не отказывают себе. А другие — всё только, что по скидкам. Это видно, что люди пытаются, стараются, видят эти скидочки каким-то образом лавируют между ними. Я считаю, что это хорошо, что есть такие товары, которые можно купить очень за дёшево — качество приемлемое, но не самое лучшее. Эти товары видно, раньше они вообще выделялись, у нас — видишь упаковку жёлтого цвета и ты уже знаешь, что это там 30 копеек, я в русских эквивалентах. А нормальная булка-хлеб будет 80, например, 60.

 

И это заметно, что люди, конечно, многие набирают это, смотришь, корзина, она вся в этих жёлтых этикеточках, то, что подешевле. Вроде бы и печенье такое же, вроде бы и такие же конфетки — набрали же и печенье, и конфетки, и другой какой-то еды. Но видно, что всё скромненько по скидочкам как-то. Люди считают там деньги, конечно. Но вы знаете, платят.

 

В Лондоне, конечно, зарплаты там может быть они и заоблачные. Я не в Лондоне живу и даже при моей работе, например, если бы я там жила, то у меня в два раза была бы больше зарплата, может в три. Потому что это так же, как и у нас на периферии где-то одна зарплата, а в Москве тут совершенно другой уровень.

 

Артём Войтенков: Разница вообще может быть в России.

 

Ия Михайлова: Да. Причём наши люди там и живут тоже на такую зарплату на минимальную, у меня очень много родственников в Сибири. И они живут каким-то образом, по крайней мере, не потеряли все свои душевные, человеческие качества веселятся и такой ещё стол на торжество устраивают, которому каждый англичанин бы позавидовал.

 

А здесь вот настолько, потому что надо сберечь деньги для того, чтобы заплатить ипотеку, потому что всё в основном в ипотеку, для того, чтобы заплатить налог, если это дом или квартира, налоги очень высокие, для того, чтобы газ.

 

Артём Войтенков: На недвижимость или вообще налоги целиком?

 

Ия Михайлова: На недвижимость, так налоги тоже выше, чем здесь. Налог на дом, например, у нас он составляет порядка 200 фунтов. Я не знаю, там в данный момент это может быть больше сейчас, поднялся фунт, лавирует, это в месяц. Это налог на дом. Ещё надо заплатить за газ, за свет, за воду, каждый год надо заплатить лицензию на телевидение, лицензию на удочку.

 

Артём Войтенков: На какую удочку?

 

Ия Михайлова: Если ты рыбак, тебе надо, чтобы у тебя была лицензия на удочку, потому что нельзя рыбачить без лицензии, ещё тебе надо быть членом какого-то клуба, чтобы тебе было дешевле каким-то образом. Всё это складывается в такую приличную сумму.

 

У нас всё вместе расходы в месяц на все такие вот расходы, примерно уходит около триста пятьдесят фунтов. А у мужа моего, он уже пенсионер сейчас, у него пенсия, государственная, это четыреста фунтов.

 

Артём Войтенков: Так. Интересно.

 

Ия Михайлова: Вот, если бы он жил один, и была бы у него только государственная пенсия, естественно, он не смог бы жить в своём доме. Вы же понимаете, на пятьдесят фунтов прожить невозможно. Причём, ещё же какие-то расходы: бензин, питание, одежда. Постоянно какие-то бы были расходы. На государственную пенсию не проживёшь. Мой муж, он работал менеджером, тоже в инженерной компании, он, естественно, платил в другой пенсионный фонд, потому что, он понимал, что его ждёт. Он откладывал, конечно, в пенсионный фонд. Сейчас у него пенсия тысяча фунтов. Как бы тоже небольшая. Всю жизнь работал, менеджер, такая руководящая должность. Представьте, он триста пятьдесят, четыреста фунтов тратит на какие-то, и на всю оставшуюся жизнь остаётся пятьсот. При полнейшей экономии ещё. Мы ведь газ-то включаем только два раза в день. Газ включаем утром, чтобы собраться не по такому холоду. Когда ты живёшь в своём доме, и дом кирпичный, там такой дикий холод. Там хоть и плюсовая температура, но, извините меня, когда на улице плюс девять, то и дома будет плюс девять. И это не очень-то комфортно. Поэтому, включаешь газ утром, отопление газом, и потом вечером включаешь газ.

 

Артём Войтенков: То есть, вы его днём…

 

Ия Михайлова: Днём он не включен, конечно.

 

Артём Войтенков: И ночью не включен?

 

Ия Михайлова: Нет. Ночью не включен. А откуда вы думаете, такие колпачки? Люди спали в таких помещениях. Вы знаете, я и сейчас, практически в таком колпачке сплю. Потому что, знаете, голова мёрзнет. Это экономия. Но это вот то, к чему надо привыкать. Есть какие-то свои плюсы. В этой стране очень много плюсов. Я люблю этих людей, я люблю народ, я вижу, что им говорят каким-то образом, что они хорошо живут, и они в это верят, и нормально. Все какие-то спокойные такие, уравновешенные. Воздействие на людей такое, что они воспринимают это, как есть.

 

Артём Войтенков: Что делать? Люди всегда воспринимают, как есть.

 

Ия Михайлова: Таким образом, так живут. Конечно, это не самая худшая жизнь. Все там, например, живут в домах. Но, извините меня, когда у тебя наступает старость, и если один из супругов умирает, то содержать этот дом вообще уже невозможно. Особенно, если вдруг супруг тебе не оставил часть своей пенсии. Там у них можно… Мой муж, например, такой договор составил, что часть его пенсии перейдёт ко мне в случае его смерти. А есть такие, что не позаботились об этом.

 

Артём Войтенков: Они не думали про это.

 

Ия Михайлова: Они не думали про это, Либо просто, пенсия маленькая государственная, там часть этой пенсии, это тоже немного. Вынуждены продать дом. Продали дом. Покупают квартиру. Если повезёт, значит это может быть такая квартира – для них такие устраивают дома, в которых все живут пенсионеры. Оно такое экономное жильё. Там вроде бы квартира у тебя есть, и они все тут такого примерно возраста, они тут живут, это очень экономно, пообщаться есть с кем. Такую квартиру купили. Начинают стареть. Дальше, уходят, например, в дом престарелых. И если это частный дом престарелых, а, как правило, частные дома престарелых. Потому что, государственные дома престарелых, их немного, и там какая-то очередь всегда, как я разговаривала с людьми. Туда не просто так попасть в такой дом престарелых, в основном частные. А там пребывание в месяц — три тысячи фунтов. Пока есть деньги за дом, это всё платится. Многие люди живут до такого старческого возраста.

 

Артём Войтенков: В Англии довольно высокая продолжительность жизни.

 

Ия Михайлова: Продолжительность жизни, да, высокая, а денежки-то уже и закончились. Вот, каким-то образом надо в государственный переходить. А если не получилось, не перешёл? Знаете, вот у меня такой знакомый был, тоже в этом супермаркете познакомились. Они до сих пор меня встречают там, всё рассказывают про все свои беды и радости. Поляк. Так ему тоже маму пришлось положить в этот дом престарелых, когда она уже ослабела. А ему, потому, как у него была опухоль на головном мозге, он нормально себя обеспечивает и всё, но не положено, ему сказали, что вы не сможете за ней так ухаживать, вам самому за собой бы поухаживать, давайте-ка её туда. И вот, он маму туда. Он просил их, уговаривал, потому что, это же ему не просто. Он на велосипеде ездит, он не может на машине ездить, так как у него такая проблема. Правда, он ездит иногда, редко очень, до магазина куда-то, рядышком. А куда-то подальше, ему конечно проблематично. Я его всегда вижу на велосипеде, конечно. Так эту маму в дом престарелых положили, пока у мамы деньги были. А потом где ему брать? Он сам тоже не зарабатывает, уже он не работает, он инвалид. И вы знаете, почему-то мама умерла, когда деньги закончились.

 

Артём Войтенков: Это же капитализм. Когда с человека нечего брать, человек уже не нужен. Это закон капитализма. Что тут такого?

 

Ия Михайлова: Такое ощущение, что существует какая-то планка возрастная. Если ты уже социально не очень, и что-то тут какие-то у тебя жалобы, что-то со здоровьем, такое ощущение, что от этого надо избавиться. Потому что, по-другому я даже назвать это не могу. У мужа бывший тесть, у нас с ним были прекрасные отношения. Это как, прямо, как мой ангел-хранитель. Такого вот понимания ни у кого не находила там. Настолько душевный человек, восемьдесят пять лет ему было, он умер когда. Вы знаете, настолько человек сохранил свою способность мыслить. Ездил до последнего. Но, случилось ему заболеть. Доктор ему отменила жизненно важные препараты. Когда я об этом узнала, я говорю: «Что такое? Невозможно». Я же знаю эти все препараты, я с медициной. Я стала звонить, с его дочерью разговаривать: «Вы должны это купить, вы должны поговорить с доктором».

 

Артём Войтенков: А отменили, он в больнице лежал?

 

Ия Михайлова: Нет, не в больнице. Дома ещё.

 

Артём Войтенков: А, то есть, он принимал какие-то лекарства, и потом отменили.

 

Ия Михайлова: Насосная функция сердца страдает, нужен такой препарат, который будет заставлять этот насосик, помогать ему работать. Этот препарат был отменён. А это жизненно важный препарат. Я-то об этом знаю. Они там дочь заговорили. В итоге, они говорят: «Хорошо, Мы кладём его в госпиталь». Мы приходим к нему в госпиталь. Он лежит. Во-первых, его приковали к постели капельницами. Он лежит, у него вся спина голая, он в такой распашонке — как распашоночка, халатик такой одевают, и окно открыто. Человек в таком возрасте, он ослабленный, за ним нужно, как за ребёнком смотреть, и на улице довольно-таки было прохладно, и он лежит перед открытым окном. Естественно, так как он лежит, так как у него сердечная недостаточность, после отмены вот этих вот препаратов, естественно, тут же пневмония. Потому что, это госпиталь, на такой ослабленный организм моментально он подхватил эту инфекцию. Там ему пытаются что-то делать. Даже такое было, что он не в состоянии двигаться, пришли, вот так поставили на тумбочку какое-то питьё, еду, которую он заказал.

 

Вы знаете, там красиво так в госпитале, столько аппаратуры, столько всего, но отношение вот такое может быть к людям какое-то не совсем человечное. Его, главное, спросили, что он будет, выбор из меню, рыбное, мясное он будет — как бы всё цивилизованно. Но пришли, эту еду поставили на тумбочку, до которой он дотянуться не может. Таким образом, там даже умирали люди в больницах. Просто приходят, ставят на тумбочку, дотянуться человек не может. Человек, который это убирает, ей вообще никаким образом в голову не приходит даже спросить, поел он, не поел. Приходят, забирают то, что дальше стоит. Приходят, уносят.

 

Артём Войтенков: А что, они сами не понимают?

 

Лия Михайлова: А зачем? Не понимают. Если им никто вот это не объяснит, каким-то образом не указано будет, так и не будут понимать. Стоит на тумбочке, надо убрать. Умирали. Это такая проблема, там везде по телевидению об этом говорится, что в госпиталях вот такие вот вещи происходят. Там вообще с медициной происходит ужасное. Мне людей, англичан, просто по-человечески жаль. Так как я люблю вот этих своих соседей, знакомых, и я просто вообще переживаю. У меня случилось проблема, так как я столкнулась с этой медициной, я вам тоже могу сейчас много всего рассказать.

 

Вот я приехала сюда, в Россию, для того, чтобы обследоваться, потому как, там это будет длиться вечность. Если у тебя есть проблема, звонишь доктору, записаться на приём. Но вот в такое время не может, в такое время не может. В итоге через два месяца, или через полтора месяца, через месяц когда-то доктор сможет увидеть тебя в такое-то время. Хорошо. Ждёшь этот месяц, приходишь к доктору, доктор назначает тебе в лучшем случае какое-то обследование.

 

Артём Войтенков: А может и не назначить?

 

Ия Михайлова: Может и не назначить.

 

Артём Войтенков: А как? У меня болит. Я к вам пришёл. И что?

 

Ия Михайлова: Да, вот прихожу, у меня болит. Мне выписали сто таблеток парацетамола. Да, вот у меня такое заболевание тромбофлебит, он периодически обостряется. Это ещё после работы со скорой. И тут я прихожу, у меня вот, вы понимаете, вообще такая боль в ногах. Я понимаю, я знаю уже, что это такое, так как я медик, я знаю, что это такое, это очередное обострение. Мне бы что-нибудь. Они говорят: «Ничего не надо». Сто таблеток парацетамола выписывает мне. Он до сих пор, этот рецепт лежит. Я говорю: «Доктор, как же так? Вы даже не посмотрите? И ничего нет?»

 

Артём Войтенков: А, он даже не посмотрит?

 

Ия Михайлова: «Нет, я это знаю. Всё. Парацетамол»

Я говорю: «И как мне долго этот парацетамол принимать?

— «Пока болит, и принимайте.

 

Артём Войтенков: А парацетамол, это обезболивающее просто?

 

Ия Михайлова: Ну, да.

 

Артём Войтенков: Он просто снимает ощущение боли.

 

Ия Михайлова: Он просто снимает немного, он не лечит никаким образом. Вы представляете, сто таблеток парацетамола, что это такое? Вот, например, я была бы такая больная, которая всё выполняет, то, что доктор назначил. Вы представляете, никто даже не поинтересовался, а вы вообще там живы после этих ста таблеток? Может быть, какие-то анализы крови, может там что-то сместилось? Понимаете? Это же всё может быть. При этом ведь не учитывалось состояние моей печени, моих почек, выводящая способность, ещё какие-то вопросы.

 

У меня заболел живот. У нас в России, живот — там может хоть что быть. Но если я не медик, я же не знаю, что у меня там, я не могу оценить правильно ситуацию, и все боли в животе, они должны быть обязательно осмотрены врачом. А если там какая-то ситуация острая возникла, то в двадцать четыре часа тебя обследуют, диагноз поставят, это обязаны они сделать. Такие у нас стандарты.

 

Там же — у меня боли в животе возникли. И я звоню доктору, а доктор не может со мной поговорить даже по телефону. Хорошо, я понимаю, что там не такая серьёзная проблема. Я понимаю, что к доктору мне всё равно не попасть. Там не такая уж острая боль. Но, какие-то там есть проблемы, но подождать, как бы, может ещё. Я дождалась вот этого звонка доктора. Я думаю, сейчас я ему скажу, и он меня пригласит вечером, может быть на приём, чтобы посмотреть.

Доктор мне говорит: «Ну что у вас там? Рассказывайте».

Я говорю: «У меня возникла вот такая проблема. Такие вот боли у меня интенсивные порой просто вообще. У меня тошнота».

А он, даже не дослушав меня, говорит: «У вас, наверное, повышенная кислотность. Я вам выпишу сейчас от повышенной кислотности препарат. Вы его принимайте. Если будет хуже, то вы тогда ещё звоните. А если станет лучше, вы так и принимайте».

Доктор по телефону назначает препарат, не посмотрев. Он не спросил у меня, какой, извините, у вас стул? Какой у вас язык? Что там за тошнота, как? Вот какие-то такие наводящие вопросы, чтобы выяснить, всё-таки, это острая ситуация или что-то там такое. Она не острая, но тоже безотлагательная ситуация.

 

Артём Войтенков: Удивительно просто.

 

Ия Михайлова: Нет. И всё, доктор себя защитил, он же поговорил со мной, и всё. Если бы со мной что-то случилось, доктор бы никаким образом не отвечал по этому поводу. Потому что, им разрешено такие консультации проводить по телефону.

 

Вот, когда был этот свиной грипп, у меня поднялась высокая температура. Конечно, я заволновалась, потому что, ситуация была настолько непонятная. Иногда трудно определиться, это просто грипп, потому что, температура возникла внезапно, резкая, высокая. Но, так как такой идёт ажиотаж, я решила позвонить доктору. Мне говорят в поликлинике: «Вы знаете, вам на горячую линию».

Я звоню на горячую линию. Мне говорят: «Вы знаете, а какая у вас температура?» Я говорю: «Я уже правда приняла кое-что, но в данный момент у меня тридцать восемь, и четыре».

Они говорят: «Ну что вы, если бы у вас было тридцать восемь и шесть, тогда бы мы вам тут что-то посоветовали, и вами занимались. Но, тридцать восемь и четыре, это как бы всё. Это в поликлинику».

 

Артём Войтенков: Ниже нашего порога.

 

Ия Михайлова: Я опять в поликлинику. Они говорят: «Ну что вы, принимайте жаропонижающее, и всё. Сюда не приходите. Не надо носить нам сюда инфекцию». Я дома, температура, конечно, зашкаливает, температура сорок уже. У меня развивается такой кашель, у меня синеют губы. Я звоню, и говорю: «Доктор вы знаете, у меня вот такой цианоз губ, я, понимаете, уже и принимаю вынужденную позу. Я дышать не могу, у меня всё это сдавлено. Я просто задыхаюсь, доктор». Он мне говорит: «Вы сюда не приходите. Мужа своего отправьте, я вам напишу рецептик, антибиотики я вам, так и быть, выпишу. Всё.

 

Артём Войтенков: Там нельзя антибиотики купить.

 

Ия Михайлова: Антибиотики, нет. Нельзя без рецепта вообще ничего, кроме Стрепсилса и Парацетамола, Нурофена, какие-то мультивитамины. Я не знаю вообще, как я выжила. Я просто каким-то чудом, я выжила. Молитвами только. Потому что, мне на самом деле было очень плохо. Я не спала несколько ночей. Я не могла лежать, потому что вообще уже задыхалась. Я думала, что просто умираю. Но доктор приходить не захотел. Вот. Антибиотики когда начала принимать, немножко полегче стало. Постепенно я пришла в норму. Но даже при такой картине никто меня не посетил, и не перезвонил сам.

 

Когда я своего мужа привезла в Усть-Илимск, и там тоже я, естественно, воспользовалась случаем, и побежала быстренько обследоваться, какие-то вопросы порешать, то я его тоже взяла с собой в поликлинику. Когда он это увидел, он просто был в шоке. Когда он приехал, он всем только про это рассказывал: «Какая в России медицина, это какая-то сказка. Как это вообще возможно? Я не верил своим глазам. Как можно от одного врача к другому по поликлинике тут же всё это пройти?»

Я пришла к терапевту. Мне тут же назначили УЗИ, я тут же прошла, мне назначили какие-то анализы крови, я тут же прошла. Что-то на утро было назначено, то, что натощак, например. Тут же мне сделали ЭКГ, тут же что-то… И он со мной по этим кабинетам ходит, и у него глаза ошалелые.

Он говорит: «Я не верю. Как это так?»

А со мной ещё сын был мой, и в это время, пока мы тут ходили, карточку с одного кабинета в другой брали, мой сын пошёл к стоматологу, выходит, ему уже там зуб удалили. Пошёл тут же к окулисту, окулист тут же его принял. Ну, посидел немножко в очереди, там можно без талонов, без записи попасть к окулисту. Если есть свободное время, окулист тебя всегда примет. Попал к окулисту, значит.

 

Пока мы по своим кабинетам ходили, он уже выходит, у него уже вот такая наклейка, ему уже операцию произвели на глазу, кератому удалили.

Мой муж, он вообще в полной растерянности, он говорит: «Как? Как можно?»

Я говорю: «Ну, завтра ещё дообследуемся. Нам надо будет доехать до больницы, там уже проведут гастроскопию. Какие-то другие исследования, которые в поликлинике в данный момент не проводятся».

 

Артём Войтенков: Вы сейчас утверждаете, что в России медицина лучше, чем в Англии. Что в Англии можно умереть даже, там как бы врач к тебе не придёт. Вы ломаете вообще картинку.

 

Ия Михайлова: Да, я вообще, перед тем, как приехать в Англию, я всегда слышала о том, что в Англию все едут в какие-то клиники, рожать в Англию едут. Знаете, вот эти передачи показывают, как там рожают. Господи, как хорошо, что я уже не в том возрасте, когда мне надо это делать. Просто я в шоке от всего этого. Вы знаете, я хочу вам сказать, там до сих пор вот, по Дарвину: кто выжил, тот и выжил, тот и живёт, сильнейший, так скажем, выживает. И скорее всего, это вот тоже там вот так. А у них другого нет, они это всё воспринимают, и думают, что так вот и надо. Так и надо доктора ждать. Так и надо два месяца ждать, через полгода тебе ультразвук этот сделают, очередь подойдёт. На рентген ещё два месяца. Много, очень много, это же не только со мной такие случаи были. Это же я разговаривала со многими людьми. Ну, вот так. Они привыкли, они по другому-то, не знают. И им кажется, что нормальная медицина. Считается, как бы, медицина бесплатная. Но она не бесплатная, мы там платим национальную страховку, которая в себя включает и медицинское обслуживание, и полиции обслуживание, школы, вот это всё.

 

Артём Войтенков: То есть, всё вместе.

 

Ия Михайлова: Это всё вот в эту национальную страховку включено. Причём, она не маленькая. Если перевести, например, на рубли, в среднем, это пять тысяч в месяц.

 

Артём Войтенков: Не хило, в общем.

 

Ия Михайлова: Ну, да. И поэтому, конечно, хотелось бы тоже, чтобы какой-то был, более человечный такой подход.

 

Ещё интереснее был случай, когда у женщины возникает кровотечение, и её привозят в больницу в одну. На скорой ей отказали, доктор по телефону ей тоже сказал: «Ложитесь, спите, ничего страшного. Завтра пойдёте к врачу».

А врач — обыкновенный терапевт. Это совершенно не гинеколог. Это же ещё потом надо будет к гинекологу попасть. Или ещё дальше куда-то ехать, потому что, там только через терапевта к доктору какому-то узкому попадать можно. И женщину привозят ночью в госпиталь в итоге. Когда от неё там отказались, но это всё продолжается. Приёмная, регистрация проходит, такое табло там бежит: «Ваша очередь три часа тридцать минут. Это больница скорой помощи, и такое состояние. В то время там находится другой больной с травмированной ногой. Возможно, там перелом, возможно, ещё что-то, но нога болталась в буквальном смысле слова, больной с таким стоном и с криком, на призыв доктора, который открыл двери из такого длинного коридора, и говорит: «Заходите». И он поскакал на этой ноге, и эта травмированная нога вот так болтается, и он в поту, в болях скачет, а рядом стоит коляска.

 

Артём Войтенков: А что же он не догадался сесть-то?

 

Ия Михайлова: От боли там уже, наверное, ни до чего не догадался. Но ведь и доктор, у которого нет этой боли, он тоже не догадался, конечно. В итоге, в этом госпитале, как оказалось, нет такой специализированной помощи. Тоже отправлять начали домой. В итоге, поехали в другой госпиталь. В этом госпитале поняли, что да, ситуация серьёзная, но доктор не может посмотреть, доктор принимает роды. В итоге под утро, в три часа ночи попали в эту больницу, под утро доктор приходит. Говорит: «О да, у вас ситуация серьёзная». И всё. И уходит. Говорит: «Сейчас вам назначат лечение». И всё. И до одиннадцати часов дня про женщину забывают. Просто, в прямом смысле слова просто забыли. Когда муж её звонит узнать, как здоровье, говорят: «Ой, мы забыли про неё». И они в итоге, когда он шум поднял: «Что вы, так же нельзя». И женщину в итоге к трём часам дня, потому что, там её должны на каталке везти, некому было. Там есть такие волонтёры, которые возят на каталочках. Один человек не может везти, нужно два человека. Вот. Потому что, не было, ей пришлось ждать, пока второй человек освободится откуда-то ещё там.

 

В итоге, в три часа дня заходит медсестра, говорит ей, что, может быть, вы хотите чайку попить? Естественно, у неё уже там нет ни сил, ни возможности, ни давления, ничего уже там нет. Она уже совершенно равнодушна ко всему. В итоге приходит доктор, и говорит: «Вы знаете, у вас всё замечательно. Кровь у вас нормальная». Та, которую взяли в три часа ночи. Уже прошло двенадцать часов, когда ей никто не занимался.

— «На УЗИ у вас всё прекрасно».

Хотя, доктор на УЗИ сказал: «Я ничего не вижу и не могу вам ничего написать, потому что, там всё забито жидкостью, кровью, я не могу ничего сказать даже».

А доктор, пришедший говорит: «У вас всё прекрасно».

Ничего доктор на УЗИ не увидел — всё прекрасно значит. И таблеточки у вас наверняка уже подействовали, и вы можете ехать домой.

На что женщина отвечает: «А таблеточки мне так никто ещё и не дал никакие».

— «Ой. Да вы что? Забыли, наверное».

В итоге, принесли таблеточки, и вскоре муж приехал, как сосиску её просто буквально, увёз домой.

 

Артём Войтенков: Это даже я много наслушался про зарубежные страны, но это как-то жутко.

 

Ия Михайлова: Понимаете, с медициной у них там плохо. Мне бы очень хотелось, чтобы у них с медициной как-то было лучше. Потому что, люди вот эти, они заслуживают хорошего к себе обращения, и медицины более такой, на высшем уровне. И они сейчас над этим борются, разговоры идут какие-то, пытаются поднять эти вопросы. Но, вы понимаете, весь персонал в основном какие-то приезжие люди — индусы. Я вообще против них ничего не имею, все они как бы хорошие люди, но, наверное, может быть, по образованию по своему, они не привыкли так, как российские медики, анализировать как-то, обобщать всё, ситуацию, и видеть всю картину целиком. Очень мало англичан докторов. Мне довелось не очень много их увидеть.

 

Артём Войтенков: А кто же тогда доктора? Иностранцы?

 

Ия Михайлова: В основном иностранцы. Индусы в основном.

 

Артём Войтенков: То есть, все из бывших колоний британских?

 

Ия Михайлова: Ну, да. Доктор может не постесняться, при тебе достать книгу, полистать, сказать: «О, да, да, да, вот это мы вам сейчас и выпишем». Ну что-то такое. Наши стараются в голове как-то что-то. Может тоже надо бы посмотреть и литературу, и всё, но никогда себе вот так не позволят. Давайте-ка, мы сейчас посмотрим, достанет книжечки перед вами, это всё пролистаем. И тогда уже смотришь, и думаешь — ой.

 

Артём Войтенков: В книжечку я бы и сам посмотрел.

 

Ия Михайлова: Да, как-то вот так это…

 

Артём Войтенков: Зачем ты нужен, собственно говоря, такой?

 

Ия Михайлова: Да. Особенно после ста таблеток парацетамола, у меня вообще… Мне жаль. Мне жаль этих людей. Потому что, они же не знают. Хотя, оборудование, надо сказать, вся аппаратура настолько современная, настолько всё хорошее. Я всегда говорила: «Вот бы в наши русские госпиталя, поликлиники, вот такой аппаратуры». И там какие-то все приспособления там, всё это настолько, развито это у них.

 

Артём Войтенков: А пользоваться этим не умеют.

 

Ия Михайлова: А пользоваться этим в полной мере, такого человеческого фактора не хватает. Своих индусов они может как-то почеловечнее, а вы тут…

 

Артём Войтенков: Коли мы коснулись, большие количества приезжих в Англии?

 

Ия Михайлова: Я вот всегда слышу какую-то другую речь. Много там, конечно, очень много. Я про Лондон не говорю, там вообще очень много. Там даже целые кварталы. Их видно, если вдруг довелось тебе заехать вот в эти кварталы, ты видишь, тут более такие арабские, смотришь по одежде, по внешнему виду — тут более темнокожее население, они друг к другу жмутся. Они чувствуют себя комфортней, когда они вместе, такое ощущение. Англичане к ним относятся нормально, к приезжим. Как бы, я на себе, что ко мне хуже относятся, — буквально единицы. Ты видишь просто, люди есть такие, националисты, они везде существуют. Но, в принципе, как бы относятся нормально. По крайней мере, не показывают вида.

 

Артём Войтенков: Да, но здесь есть разница, что вы-то больше на англичанку похожи, да? Внешне, может быть, и не отличишь.

 

Ия Михайлова: Я заговорю, и сразу всё понятно.

 

Артём Войтенков: А всё-таки, количество вот этих приезжих, оно на улицах видно? Может даже в небольших городках, в вашем городке? Или они только в Лондоне, в окрестностях его?

 

Ия Михайлова: Да, в Лондоне больше видно. Там, где мы живём, немножко другая Англия. Люди, которые приезжают в Лондон, это туристическая такая Англия. А где мы живём, это — спальные районы, вот такая вот размеренная жизнь, тишина. Там в семь часов на улице уже никого нет. Там на улицах вообще не увидишь, чтобы там люди после семи часов вечера, вообще по улице кто-то шёл. Машины иногда ещё так проезжают. Другая жизнь, она какая-то тихая такая. Если ты замолчишь, и телевизор не работает, такая тишина. Поначалу, она после Москвы резала слух. Если люди хотят приехать, и увидеть Англию, конечно, они должны посетить вот эти маленькие городки, посмотреть. Там есть, что посмотреть. Там очень много замков, сохранённых таких домов, поместий с ухоженными садами. С сохранённой исторической мебелью, с какими-то предметами старины интересными. Есть, что посмотреть, очень много интересных мест. И люди там другие, они не бегут, как в Лондоне, так же, как в Москве, например, такое хаотичное движение. Они размеренно живут вот этой жизнью. У них есть вот этот дом, маленький такой островок, уголок, и они живут вот этой вот жизнью, не торопятся. Всё медленно, размеренно, как в замедленном кино. Вот, тишь-гладь, благодать. Не озабочены, вроде бы проблемами какими-то глобальными, или ещё чем-то. Они вообще про это даже не думают ни о чём, живут.

 

Но проблем у всех хватает. Вот эти ипотеки, очень много, все в долгах, всё в кредит. Машины в кредит, причём, иногда даже и нет необходимости брать дорогую машину в кредит, но люди берут. В школу неприлично везти ребёнка на какой-то такой машине скромненькой. И вот, эти мамочки, им желательно, чтобы это был такой внедорожник, хорошая, добротная машина, Range Rover, какие-то большие машины. И они вот едут туда.

 

У нас такие даже знакомые есть, которые повелись на это, и купили эту машину, у мужа, приятеля дочка. Но, содержать она её не смогла. Да, она на это повелась, я вот тоже так вот буду. Но, в итоге, она естественно, и деньги потеряла на этой машине, потому что, её покупаешь, а через полгода она уже всё — цена уже упала чуть не вдвое. Всё. И поэтому, любят они вот так повыставляться в этом плане. Не все могут себе позволить. Очень много бедненьких, которые даже и не знают, например, что такое омар, например. Кто-то знает, и для них это: «Там омара ела». А некоторые говорят: «Да ну, ты врёшь, таких даже не бывает».

 

Там есть очень социальный слой такой, которые живут в специальных домах, называется канцил хаус (council house), дома, которые государство предоставляет. И вот люди, те которые живут в своих домах, они немножко их обходят. Почему-то считают их, ну да, там они какие-то бедненькие, там может быть, что-то не так. И мамочки-то не разрешат с детьми так шибко водиться, если они живут в этом доме, хотя, это нормальные люди, я общалась со всеми, из этих домов с людьми. Нормальные, такие же люди. И просто жалко, что не у всех получается и дом взять в кредит, и какие-то проблемы.

 

Вообще, с детским воспитанием, ну что это такое, дети там в семь-десять лет в подгузниках в школу могут пойти.

 

Артём Войтенков: В семь лет в подгузниках?

 

Ия Михайлова: Да. Не все, но очень многие. Они не приучены каким-то образом к горшку видать. У нас уже в полгода ребёнок просится на горшок. А там днём, я понимаю, это проблемы есть ночное недержание, какие-то проблемы, но есть и семь, и десять лет, подгузники, пальцы эти сосут, не прекращая. Я вообще, на это смотреть невозможно. Ну как это? Ребёнку семь, восемь, девять, десять лет — палец сосёт. Они привыкли все эти тряпочки сосать маленькие.

 

Артём Войтенков: Это вместо соски, да?

 

Ия Михайлова: Тряпочки им дают. Вот эти игрушки, как тряпочки сосательные такие. Игрушки специальные, и вот они везде с этой игрушкой. Она упала эта игрушка, тут же её подняли, в рот ему обратно сунули этому ребёнку. Они тряпичные, там их же не промоешь. Когда у меня ребёнок был, у меня с собой всегда такая емкость, баночка, там несколько пустышек. Одна упала, достаёшь оттуда, сунул там, ни в коем случае, это всё должно быть чистенькое, всё стерильное. Там об этом даже не заморачиваются.

 

О чём говорить, если даже ребёнок рождается в роддоме утром, вечером уже выписывают роженицу. Ребёнок не обследован полностью. Ещё не успел даже адаптироваться. Его уже туда, в ту среду дома. Естественно, при родах там может присутствовать вся семья, и никто там не думает о том, что там надо одевать повязки какие-то на них, обследовать на стафилококк, на какие-то другие инфекции, чтобы они вот в эту палату зашли. В тех же ботинках, в которых они по коридору прошли, бахилы никто не будет никакие одевать. Они тут сидят в своих же кофтах, ни в каких не халатах. Вот там принимают роды при этом при всём. Вот, этого ребёночка тут же в этой палате приняли, когда там вот такое вот всё, и всё. А вечерком его уже домой. Но ведь маме надо ещё и с этим ребёнком уже обязательно, чуть ли не на следующий день, она ещё и в супермаркет может пойти с этим ребёнком. Там лежит такой маленький кусочек мяска, ещё не адаптированный ни к чему. Его уже в этот холодный супермаркет притащат, да ещё так, чтобы и пятки голые видно было.

 

Вот у них прямо с этими пятками — везде у детей торчат голые пятки. Вот так у них принято, прямо с детства их закалять. Эти бедные дети синие с этими пятками. Мама вся в шарфе, в сапогах, ребёнок с синими пятками в этом мясном, молочном отделе, где такой дубак, там вообще невозможно просто, дикий холод. Там взрослому человеку, быстрей, быстрей, стараешься убежать оттуда. А эти дети, чуть не голышком лежат там. И ребёнку маленькому какую-нибудь шапочку бы одели, в коляске лежит. Стараешься уберечь ребёнка там, какую-то просто шапочку, как-то оберечь его. Там что-то как-то не стараются: ну, выживет, и выживет. Отношение там какое-то к детям, когда утеряна вот эта душевность и духовность, то какой-то даже вот такой связи, и внимания к этому ребёнку, по всей видимости нет. Молодёжь вообще не обучена, как себя вести с ребёнком, они его как-то хватают. Мне каждый раз хочется бежать, поддержать, что-то сказать, приоденьте, ещё что-то. Видно, что, наверное, их не обучают, как вести себя с детьми.

 

Артём Войтенков: Да и у нас этому не обучают. Другое дело, что у нас просто смотрят на других, смотрят на родителей, на бабушек.

 

Ия Михайлова: И дальнейшее воспитание тоже как-то уходит в какое-то вообще непонятное для меня русло. Трудно даже это воспитанием назвать. Вот они как-то просто видать там растут. Мне довелось много детей видеть в этом супермаркете. Они каждый раз приходят с детьми, мамочки там не церемонятся, конечно, с ними. Они могут так там на них наорать, поддать. Это вот такое воспитание. Объяснять там тебе не будут. Это вот редко, когда встретишь какую-то семью, где тебе объяснят что-то. Вот прямо волоком по полу тащат этого ребёнка, он орёт там. Его волоком, волоком вытащат из магазина, чтобы он на уши там всем не давил, там она его пристрожит как следует, и потом уже, когда он там оторётся, она заходит в этот супермаркет, дальше начинают движение.

 

Детям тут же дают… Маленький ребёнок, положила гроздь винограда в эту сетку свою, отламывает тут же от грязного этого винограда, и в рот малышу. Малыш ещё только жевать начинает. Фрукты не моют. Даже взрослые детям не моют фрукты — прямо так дают. И магазине сколько видела: дают эти яблоки, груши, тут же они их грызут не мытые. Мой муж несёт мне яблоко. Я вижу, что оно не мытое. И не слышала я, чтобы там вода каким-то образом лилась, чтобы он помыл. Я так сразу насторожилась, когда приехала только.

 

И он мне это яблоко подаёт. Я говорю: «Дорогой, ты помыл яблоко?»

Он говорит: «А зачем?»

Я говорю: «Ну как же? Оно же с магазина яблоко, его надо помыть. Там все руками выбирали себе это яблоко».

Он говорит: «Ты начнёшь тоже, придумываешь там, что это такое? Ну и что, что микробы, они кругом вокруг нас, ну и что? Подумаешь, там яблоко».

Я говорю: «Ну, представляешь, там руками все трогают. Как это всё?»

 

Артём Войтенков: И неизвестно, где лежало.

 

Ия Михайлова: И неизвестно, где эти руки лежали тоже. Я говорю: «Дорогой, нет, я помою».

— «У тебя барские какие-то замашки. Что это такое?»

Я думаю, это мой муж какой-то может невоспитанный такой что-то. На работу прихожу, там мою яблоко. Мне мои сотрудники говорят: «А что ты делаешь?»

Я говорю: «Яблоко мою. Не успела дома помыть, схватила, не успела. Мою яблоко».

Они говорят: «А зачем? Яблоки же на дереве растут, мы так вот срываем, потёр его и ешь».

Я говорю: «Знаете, если оно где-то в вашем саду, может быть, ваше дерево, его никто не трогал, да ещё дождичек прошёл. Может быть, если вы его ничем не обрабатываете, может быть, так и можно. Мы в детстве тоже что-то кушали, и тоже так же нам не мыли. Но, там свои были какие-то овощи, мы их кушали. А тут, с магазина, с супермаркета, где все их перебирают, выбирают, трогают, упадёт на пол, значит, подняли опять».

Вот так, да: не надо мыть. Зачем мыть яблоко?

 

И по поводу ещё того, что не разуваются в доме вообще единицы. Я не стала своего мужа переучивать. Попыталась что-то сказать, он сказал: «Дорогая моя, я всю жизнь так жил».

 

Артём Войтенков: Не смогу уже измениться.

 

Ия Михайлова: Не смогу уже измениться, да. На многие вещи приходится просто закрывать глаза, потому что, понимаешь, что когда ты приезжаешь, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Постарайся принять эту страну, их обычаи, их какую-то культуру, какие-то моменты. И я это делаю. То, что возможно, то, что я могу пересилить, попуститься на какие-то моменты, я это воспринимаю нормально. Потому что, это другая культура, это другие люди, понятное дело. И вот привыкли так. И не разуваются. Конечно, всё вот это в дом. А это всё ковры, которые не снимаются годами. Это такие, которые под плинтуса это всё уложено, и не снимается каждый раз. И пылесосом, мы же понимаем это всё…

 

Артём Войтенков: Не вычистишь.

 

Ия Михайлова: Не вычистишь вот так. Я вообще привыкла так, чтобы там вообще никаких ковров не было. Чтобы это всё было аккуратненько и чистенько. А вот тут другие моменты. Ну, холодно, холодный пол, не буду я тратиться на то, чтобы устелить какой-то такой пол с подогревом, потому что, это электричество дорогое. Положили, как бы пользуйся этим. Моя подруга, она кое-как установила этот порядок, и то, только тогда, когда родился ребёнок. Она встала грудью.

Она сказала: «Ребёнок будет ползать, Я не позволю. Вы будете переобуваться дома. Вы будете снимать».

Так её свекровь, когда она приходила к ней в гости, и она ставила перед ней тапочки, и сказала: «Пожалуйста, вот это ваши, переобуйтесь, пожалуйста».

Там летели её туфли под потолок от злости — вот она их сбрасывала вот так. Как это так? Её заставили разуться. Никто в положение, что там ребёнок ползает маленький, входить не будет. Как это так? Я привыкла вот так, и всё. Но она кое-как приучила разуваться в доме только с ребёнком. У меня ребёнка там никакого не было, поэтому, я своему мужу такие вещи, которые доставляют ему комфорт в этой жизни, я уже это постаралась перетерпеть каким-то образом.

Я говорю: «Как же вот пыль там?»

Он говорит: «Ну, везде же пыль. Мы живём вот в этой пыли».

 

Артём Войтенков: А как же, если дождь на улице, ты приходишь, и даже на ботинках грязь с улицы?

 

Ия Михайлов: Нет, грязи-то нет.

 

Артём Войтенков: Как нет?

 

Ия Михайлова: Нет грязи. Там всё асфальтировано. Ты везде ездишь на машине, где-то ходишь. Там, в принципе вот таких вот грязных-грязных улиц нет. Хотя есть, и с кочками, и грязно, где-то в районе, где ещё не может себе позволить руководство вот этого города заасфальтировать все дороги. А жители не могут сложиться, и заплатить за строительство дороги в каком-то месте. И есть такие проулки, которые с грязью. Я не знаю, как они там ходят. Может быть, переобуваются. Я вот в такую ситуацию не попадала. У нас все знакомые, там всё асфальтировано, уложено, и дождь идёт, и чистые улицы. Если честно, я машину два раза в год мою. Мне муж, конечно, завидует, потому что, он ездит на разные ярмарки, по полям, на некоторые поля ездит куда-то. Она грязнится у него. Или когда по шоссе, дождь идёт, и это всё брызгает, и каким-то образом она грязнится. А я если на своей машине не езжу по каким-то скоростным дорогам, и только в пределах города, или в соседние какие-то городки еду, то машина всегда чистая. Грязи там нет. Там чисто. Прибирают, убирают. В основном, как бы, чистота.

 

Артём Войтенков: А вот ещё вопрос по качеству продуктов. И насколько там продукты действительно продукты?

 

Ия Михайлова: Есть там подразделение некоторых продуктов на органические, и с использованием разных технологий: при взращивании скота что-то применяется, и овощей и фруктов. И есть органические, которые на органических удобрениях взращиваются. Либо, на каких-то, органически взрощенные сорта какой-то травы, и коровы едят органическую траву, они дают такое вот, органическое молоко. Вот это у них разделение существует. Так продукты дороже, и люди, которые могут себе это позволить, они, конечно, берут органическое. Я, например, не проверяла там, насколько оно органическое.

 

Артём Войтенков: Это не проверишь.

 

Ия Михайлова: Не проверишь, да. На нём написано «Органическое», и все безоговорочно просто этому верят, и берут, как органическое. Кстати, про молоко. Я вот вспомнила, к разговору о доме престарелых, когда мы говорили, люди вот такого цельного молока, настоящего, они как бы тоже не видят его. Для них всё берут подешевле. Естественно, никакого органического они там не увидят. У меня там были знакомые, у них частный дом престарелых, сами, они приходили закупать для дома престарелых какие-то продукты. Естественно, они брали только всё самое дешёвое, и в том числе молоко из пачек, которое может храниться неизвестно сколько. И оно там очень дешёвое, это молоко. И есть обычное цельное молоко. Мы тоже стараемся покупать цельное молоко.

 

Там достаточно ферм, достаточно каких-то мясных ферм. Видно, что там свиноводческие хозяйства, бараны, конечно. Баранина там замечательная, шикарная. Баранина всегда такая свежая. Люди привыкли брать свежую баранину, не замороженную. Кто-то берёт замороженную, опять же, дешевле. Так же и по фруктам, и по всему. Но не пахнут ничем эти фрукты. Я сейчас приехала сюда, и не могу наесться этими яблоками. Я мечтаю о них.

 

Артём Войтенков: Это знаете, почему? Это потому, что у нас сейчас санкции, и закрыли нам всякие европейские яблоки.

 

Ия Михайлова: Какое счастье. Господи, какое счастье, эти санкции. Потому что, я не знаю, я таких яблок уже сто лет вообще не ела. Я захожу в этот отдел, и запах стоит, и удержаться невозможно — господи, пахнут! Потому что, там вообще ни одно яблоко не пахнет. Я не знаю, откуда они.

Когда ко мне приезжают друзья, они говорят: «Что тебе привезти?»

Я говорю: «Капусту».

— «Что это? Капусту? С вилком я что ли поеду?»

— «Так вот и едь с вилком».

Правда, ещё никто не приехал, думают, что я всё время шучу. Ну, нет нормальной капусты, деревянная. Если начинаешь на салат крошить капусту. Мы привыкли — покрошил на салатик капусту, её сожмёшь, чтобы сочок, чтобы так вот нежненько. Но вы знаете, там руки сломаешь об эту капусту, нежненько её помять. Это вообще невозможно из неё никакого сока выдавить. Вот такая там капуста.

 

И привыкли они есть ещё заморозки вот эти всякие. Поначалу я приехала, чтобы поддержать мужа, я смотрю, он привык к такому типу продуктов.

Я говорила: «Да, конечно, вкусно».

Там он мне поставил что-то.

Я говорю: «Дорогой, давай я буду готовить сама. Ты знаешь, я умею всё готовить. Я умею хлеб печь, пироги, любые тебе яства. Я всё могу это приготовить».

Я начала — супы всевозможные, какие-то любые другие блюда, потому что, он сказал: «Суп только зимой. Вот, холодно, супчик можно поесть. А так, в такие дни только такое». Хорошо, делаю какое-то рагу, какие-то овощи, какой-то рис. Всё это в духовочке, с приправками. Вкусная наша еда.

 

Артём Войтенков: Рассказываете так вкусно всё.

 

Ия Михайлова: Да, там всё, что я могла готовить, всегда обычно. Нормально я готовила, всегда всё с удовольствием съедалось в России, что я готовлю, друзья приходят, всё съедают. Никто ещё не жаловался. И вдруг, буквально где-то, через два месяца, мой муж взвыл.

Говорит: «Дорогая, я тебя очень люблю. Да, я мог бы ещё есть твою еду, но я не могу. Столько овощей, столько всего, это вот такая еда, у меня мой желудок не воспринимает твою пищу».

Я говорю: «Дорогой, сразу бы сказал, я бы прекратила».

Честное слово, я вам говорю, я очень хорошо готовлю.

 

Артём Войтенков: А что ему не понравилось-то? Большое количество овощей? Надо больше мяса, что ли, или больше круп?

 

Ия Михайлова: Столько овощей. Вы знаете, то, что он ест, это вообще, я не могу то есть. Это вот такой, например, пирог. Он его любит, он готов его есть каждый день. Пирог с мясом. Внутри мясо и тесто сверху. И он почему-то такой вот. Вот это на ужин такой пирог. Днём, значит, он съедает бутерброд какой-то, или кусочек пиццы, что-то вот такое. Утром на донышке немножко какого-то конфлекса, вот этих хлопьев кукурузных, чуть-чуть молочком только прикроет, и всё. И вот вечером вот этот пирожок. И всё, сидит такой довольный.

 

Артём Войтенков: Так хорошо, еды мало надо.

 

Ия Михайлова: Я вообще, ему говорю: «Дорогой, мне кажется, ты мало ешь. Я привыкла, у нас мужчины как-то побольше едят».

 

Артём Войтенков: Да, зато у нас мужчины с такими животами.

 

Ия Михайлова: Понятно. По крайней мере, вот этот пирожок, мне даже жалко иногда на него смотреть, как он это ест, кренделёк такой.

 

Артём Войтенков: В общем, вы его закормили.

 

Ия Михайлова: Да, не смог он это количество… Хотя, количество можно регулировать. Да, я могу поменьше. Но борщ он ест. Единственные два продукта, которые мой муж согласен есть, это борщ, причём, он его может поесть даже на следующий день, но зимой. Борщ ему нравится, он может это поесть. И жареную картошку. Но, мы привыкли, у нас, если жареная картошка, то к ней просто огурчик, и мясо не обязательно. Даже можно наесться одной жареной картошкой. Такая еда у нас, запросто. Но он вкуса не понимает. Как это, картошка и без мяса? А ты не могла бы туда мяса добавить? Тогда вот, он с удовольствием. А так, все остальные мои пироги. Я там давай – торт медовик, торт черёмуховый. Всё это привезла, того, другого, какие-то ингридиенты, рулетики с жимолостью.

 

А он говорит: «Ой, дорогая, я такое не могу».

Покупает рулет шоколадный, например, а я уже издалека чувствую, как он наполнен всеми этими ингредиентами для сохранности, который будет лежать вечно. Я его за версту уже слышу запах этого всего, и вижу, что он восковой весь. А он его с удовольствием уминает, счастливый, довольный. Я думаю, ну ладно, лишь бы довольный был, ничего страшного. Теперь уже я не могу повлиять, потому что, моё не прокатило, вот так скажем, такие все яства.

 

Артём Войтенков: Да, к сожалению, пищевые привычки вообще редко меняются. А вот вопрос ещё следующий. Я его в последнее время задаю людям, которые за границей жили. У нас, как бы, не знаю, знаете вы, или не знаете, Михаил Задорнов рассказывает, про то, какие они тупые. Кто-то говорит, что, да, так и есть. Кто-то говорит, что, нет, так нет. А вот про англичан как можно сказать, это правда, или это неправда? Или это там просто по-другому? Чем они от нас отличаются?

 

Ия Михайлова: Вы знаете, я бы, конечно, не называла тупыми их всех, безоговорочно прямо назвать тупыми, нет, что вы. Очень есть такие разумные люди, с какими-то мудрыми мыслями такими. Особенно, более старшее поколение. А вот уже младшее, это сейчас поколение, им не повезло, я считаю, каким-то образом. Я думаю, что всё изменится со временем.

 

Артём Войтенков: В худшую сторону всё изменится, видимо.

 

Ия Михайлова: Я надеюсь, что в лучшую. Мне бы хотелось всё-таки эту страну тоже видеть, чтобы она была как бы нормально развитая. И я бы наоборот хотела, чтобы эту молодёжь развивали. Потому что, вот сейчас, в данный момент с ними вообще, вот я говорю, поговорить не о чем. У нас девочка такая довольная, «ох, у меня будет образование, я в университет поступила заочно». И когда я спрашиваю, какие там занятия? Высшая математика, потому что там экономика, менеджмент она учится.

 

Она на меня такие глаза: «Какая высшая математика? Да вы что? Там нет математики, она в школе надоела» В основном там, как ни спрошу, всё там пишут эссе: на одну тему, на другую тему — как бы, я думаю вот так подумать, как бы вот так это может быть. Есть какие-то алгоритмы при такой работе действовать. Например, ты приходишь, тебе книгу дают, и ты должен выполнять вот это, вот это, вот это. Всё расписано, кто-то уже составил все программы. Зачем думать, каким-то образом развиваться, что-то привносить? Этого не надо. В книге всё написано. Выполняй вот всё чётко по написанному, и ты хороший работник. Всё. Зачем думать? Вы что? Какая высшая математика? Вот надо вот. Да, они законопослушные граждане. Они в принципе стараются так жить, чтобы каким-то образом не нарушать закон, в основном.

 

Артём Войтенков: А улицу на красный свет переходят?

 

Ия Михайлова: Я видела, переходили на красный свет улицу. И даже мой муж иногда бывало такое, что он не включал, например, поворотник. Вот надо включить сигнал, а он сказал: «Ну, ладно, уже проехали». Какие-то такие моменты они могут себе когда-то позволить, если они видят, что это не опасно для их жизни, для каких-то таких моментов. Но так вот, в целом, как-то вот они, не видно, чтобы они стремились куда-то там попасть, в какую-то неприятную ситуацию.

 

Артём Войтенков: Никто не хочет, в общем-то.

 

Ия Михайлова: В основном все, конечно, какие-то вот такие криминалы, они связаны, либо это люди какие-то психически больные, пострелять могли там всю деревню, не всю, но очень много, были у них такие случаи. Какие-то убийства у них — это редкие случаи. О них говорят по телевизору, всё время это крутят, как бы там что-то расследуют. Чаще всё-таки, говорят, что это приезжие. Поэтому, борются сейчас с тем, чтобы нелегальные эмигранты, на них какие-то недовольства.

 

Артём Войтенков: Хотя проще этих приезжих просто не пускать. Особенно, из бывших колоний, скажем так. И не только из колоний. Однако же, они их пускают.

 

Ия Михайлова: Да, очень много приезжих. Борются с этим. Мы прямо видели, едешь с Франции, например, там вот такие паромы ходят. То они пытаются каким-то образом на вот эти фургоны прилепиться, забраться. Хотя и с собаками проверяют, и всяко разно. Но видно они всё равно, что в каком-то там контейнере прибудут на пароходе полумёртвые. Просто в контейнер их всех погрузят, и привезут, как товар какой-то. Успеют их найти раньше, чем тот, кто должен был их оттуда выпустить, например. И там даже они в медицинской помощи нуждаются, последний раз был случай. Идёт борьба там вот с этим, с нелегальной миграцией. Да там даже с легальной уже теперь идёт, как бы борьба. Не хотят, чтобы мигрировали много людей. Каким-то образом уменьшают количество. Например, тест на гражданство есть такой. Там много надо всяких пройти разных барьеров. Среди них вот такой вот тест на гражданство. Там примерно тысяча пятьсот вопросов.

 

Артём Войтенков: Ого.

 

Ия Михайлова: Да, такая книга. И каждое предложение в этой книге, это может быть вопрос. Поэтому, надо знать там всё. Причём, этот тест, заведомо так сделан, чтобы не все смогли его пройти.

 

Артём Войтенков: Понятно.

 

Ия Михайлова: Например, сколько в 1972-ом году людей из Пакистана прибыло в Великобританию? В процентном содержании и в цифрах. И такие ответы, например, там: пятнадцать и пять тысяч, пятнадцать и две, пятнадцать и три. И в процентах там тоже: пятнадцать и семь процента, пятнадцать и восемь, пятнадцать и девять. Если ты не прочитал это, и ты точно не знаешь, и не запомнил эти все проценты, ты просто этого не пройдёшь, потому что, ты сдаёшь тест на компьютере. Нажал клавишу, и всё. Там не скажешь: «А, нет, там было что-то». Нет. Нажал, всё, ушло.

 

Так же, например, сколько говорят на языке хинди, сколько говорят на таком-то языке, сколько на таком-то? Какие у них праздники бывают? Что они там отмечают? Исторические какие-то моменты. Исторические, это бывает даже интересно прочитать. И вот эти вот тесты, если ты там всё это не выучил, то пройти практически невозможно. Мне повезло. У меня память оперативная, она такая, что я информацию воспринимаю моментально. И пока мы в отпуске были, в Шотландию ехали, по дороге там читала эту книжку, туда приехали, там вечерком почитала. В общем, я эту книгу прочитала, и я запомнила. Я прошла, конечно, с первого раза этот тест. Но там сидели люди, которые по семь раз, по одиннадцать раз. А это каждый раз надо заплатить ещё приличную денежку за эти тесты. И пройти это с первого раза не просто.

 

Артём Войтенков: Я думаю, сами англичане этого не знают.

 

Ия Михайлова: Не знают. Я с соседями проходила этот тест. Они вообще ни на один вопрос, говорят: «Мы и сами-то этого не знаем. Как это вообще, понятия не имеем. Как это вообще можно? Для чего это? А мы всю жизнь здесь живём, нам эти проценты вообще ни к чему. Сколько там чего их приехало».

Я говорю: «Вы же понимаете, что всё это сделано для того, чтобы каким-то образом регулировать миграцию».

 

Артём Войтенков: А, то есть, они просто не могут от неё отказаться совсем, поэтому, они придумывают всякие такие штуки.

 

Ия Михайлова: Да, и если у тебя нет знания языка, ты естественно, на английском языке на эти все вопросы не ответишь. Так как я замуж вышла, гражданство мне дали через три года.

 

Артём Войтенков: Автоматом, да? Автоматически, или нет? Или надо было проходить обязательно эту…

 

Ия Михайлова: Вот этот тест нужно было пройти обязательно. И все документы там собрать через вот эти все стадии пройти. Там сначала вид на жительство, в определённые сроки это всё. За это всё платишь. Такие сумасшедшие деньги за все эти визы, вид на жительство. Приличные деньги. Человек вот такой, простой, просто так привести себе жену откуда-то — не каждый может позволить, потому что, за всё платить надо.

 

Когда я приехала, на моего мужа, как бы такое шло воздействие от его друзей. Они говорили: «Ты что делаешь? Как вообще можно на русской жениться? Она тебя бросит. Она только из-за паспорта нашего».

Да, такое было. Они прямо на него давили очень, говорили: «Да ты что? Ты представляешь, для чего русская едет к тебе?»

Они его как бы, ни во что не ставили, как человека. И вот это твои друзья, которые считают, что тебя можно только использовать каким-то образом. Я три года назад получила это гражданство, мы до сих пор живём с моим мужем. И я его не брошу Как можно бросить человека, воспользоваться паспортом, получить, и бросить его?

 

Артём Войтенков: Нет, но такие случаи тоже бывали. Это же тоже не просто так, не на пустом месте.

 

Ия Михайлова: Бывали. Вот сколько случаев было, не знаю, пусть на меня, конечно, там не обижаются некоторые. Два таких случая были, когда бросали женщины. Это только то, что я слышала по разговорам.

То, в принципе, они говорили: «Вот, эти русские, они бросают».

И указали мне на два случая.

И каждый раз я спрашиваю: «А откуда они, эти русские? Откуда они были?»

Они говорили: «С Киева».

Потому что, они говорили на русском языке. Тут все, кто говорят на русском языке с постсоветского пространства, все — русские. Потому что, нас так воспринимают, а мы и есть все вот такие — русские.

 

Набор текста: Наталья Малыгина, Маргарита Надточиева

Редакция: Наталья Ризаева

http://poznavatelnoe.tv — образовательное интернет-телевидение